Лев Дуров: Я пошел не за Ельцина, просто не хотел, чтобы 70 лет продолжалось одно и то же. Но нас обманули...
Лев Константинович Дуров – жизнерадостный, энергичный и обаятельный оптимист, человек-движение. Даже о счастье рассуждает с детской непосредственностью
Лев Константинович Дуров – жизнерадостный, энергичный и обаятельный оптимист, человек-движение. Даже о счастье рассуждает с детской непосредственностью.
Жена
Несколько лет назад на отдыхе я видел одного счастливца. Это был рыжий мордатый немец, он радовался всему. Брал бутылку пива и радовался, вылавливал рапана из моря, бил его о камни и опять радовался. был страшно счастливым. Немцы даже отворачивались, им было стыдно за него. Я смотрел и думал, как страшно быть счастливым, с тех пор я не могу определить, что такое счастливый человек.
Считаю ли я себя счастливым? Наверное, да. Я прожил с одной женщиной 57 лет... И это было счастье. Да, я не синий чулок, мне нравились красивые и умные женщины, но что-то срабатывало больше. Я внутренне влюблялся, но понимал, что это принесет временное счастье, которое сделает другого человека несчастным. Дон жуан, Казанова, ну и что? Они имели очень много женщин, и что? Кстати, у Пушкина тоже был донжуанский список, но он был гений! Ему можно (смеется)! А мне это было ни фига не нужно!
Папа и война
В начале войны мне было 10 лет. Тогда и не было особых радостей. Когда отец уходил в ополчение, он сказал: «Наверное, больше не увидимся...» Но вернулся живым. Вот оно, счастье до слез!
Начало войны воспринималось как начало игры. Мы подростками ходили группой и пели оптимистические песни:
Если завтра война,
Пушку слепим из г...на,
В ж...пу пороху набьем,
Всех фашистов перебьем!
А когда посыпались «зажигалки» на Москву и завыли бабы, которые получали похоронки, вот тогда я и начал понимать, что такое несчастье и что такое война. А счастье в войну какое? Что живы все остались. Хотя нет, не все. Двоюродный брат взорвался на мине, сапером был...
Алёша Карамазов
Существует актерское счастье. Это ощущение, что тебе подвластно то, что неподвластно многим. Я играл Алёшу из «Братьев Карамазовых» – это моя лучшая театральная роль. Страшная семья, больные дети, умирает маленький мальчик, сумасшедшая жена, похороны, бог знает что! И когда я понимал, что я это могу сыграть на сцене, все эти страшные фрагменты, это было счастье! Хотя зрители выходили зареванные. А я радовался. Эгоистичное актерское счастье – когда думаешь: «А вы так попробуйте вместо меня! А? Не можете!»
Мои самые счастливые годы творчества, 27 лет, прошли с Эфросом. Он – гений! Если я что-то умею, то благодаря ему. Он был Пушкиным в режиссуре. Я столько встречал режиссеров, но никто не знает и не умеет то, что умел он. Станиславский изобрел актерскую таблицу Менделеева, а Эфрос каждый ее элемент расщепил на атомы.
Август 91-го
На моих глазах сменилось немало политических режимов. Семь правителей было, даже не знаю, при ком комфортно. Ни при ком. Когда приходит кто-то новый, у тебя рождается надежда на счастливое будущее. Это как Новый год, с 1 января должно начаться что-то новое, но ничего не меняется с его наступлением. Так и здесь. В 1991 году у меня были большие надежды. Помню, шел дождь, и я жене сказал: «Дай плащ, я пошел на войну» – и пошел к Белому дому. Не за Ельцина, просто не хотел, чтобы 70 лет продолжалось одно и то же. И не жалею об этом. Мы победили! У меня есть медаль « Защитнику свободной России».
А потом нас обманули. У Ельцина не хватило силы воли сделать то, что он мог бы сделать. У нас почти все начинают с чего-то грандиозного, люди надеются, верят, но в итоге ничего не меняется, и это обидно. В 1993 году я уже никуда не пошел. Кто-то считает, что в 1991 году был какой-то фарс. Нет, там было серьезное дело. Рядом со мной стояла разведка «Альфы», и один боец другому говорил: «25 минут надо, чтобы взять Белый дом и положить две с половиной тысячи людей. Я на это не пойду, уходим?» – «Уходим». И пять человек развернулись и пошли.
Я счастлив, что не вернулось страшное сталинское время.
Кредит Хрущеву
Был у меня один комичный случай, связанный с Никитой Сергеевичем Хрущевым. На углу улицы Горького в проезде Художественного театра было кафе-мороженое, и мы, студенты Школы-студии МХАТ, частенько заглядывали туда – откровенно говоря, распивали там спиртное. Под столом разольем на пятерых и выпьем, а одним мороженым закусываем.
И вот мы стоим в очереди, и вдруг подъезжает машина, а из машины выходят Хрущев и Броз Тито. И Никита Сергеевич громко говорит: «А зачем здесь очередь? А? За мороженым? Броз, пойдемте мороженое есть! Ой, а денег-то у меня нет!»
А я и говорю: «Никита Сергеевич, возьмите! У меня есть 5 рублей!» Его охранник, отодвинув меня, предложил свои, но с репликой «У охраны денег не беру» Никита Сергеевич взял эти пять рублей у меня, а охраннику приказал, чтобы тот записал мой адрес. И потом мне прислали не 5, а целых 10 рублей! И я был счастлив!
Юрий Никулин
Есть такие люди, увидев которых сразу начинаешь улыбаться. Такими были Никулин и Жора Бурков. Общение с Никулиным было счастьем. Ранним утром звонит он мне и грустным голосом говорит: «Привет, это Юра. Беда. Большая беда. Срочно ко мне приезжай». Еду, приезжаю, звоню. Дверь открывается, стоит Никулин в трусах с серьезным лицом и говорит: «Заходи, мальчик». Идем на кухню, и вдруг я слышу: «Старая тетя Сима прислала корзину клубники, она уже стала течь, вот садись теперь и ешь».
...Был как-то юбилей нашего театра. «Юра, ты придешь?» – спрашиваю. «Да, да, да!» Я веду вечер, его нет и в помине. Думаю: ну мерзавец! Вдруг в конце вечера выходит без объявления на сцену в поношенной одежде, в валенках и с собачкой и говорит: «У меня колоссальные связи с этим театром, моя собачка ходит мочиться к ним под лестницу». Все умерли, от Лужкова до актеров театра (смеется). Время, проведенное с Никулиным, конечно, счастливое.
Сегодня мое счастье – в детях, во внуках, в правнуках, которые только что родились. Они орут – крикливые оказались, а я радуюсь. Наверное, будущие артисты. Это счастье!
Я думаю, что всеобщего счастья нет. Это понятие библейского характера. Был ли Христос счастлив? Думаю, да. То есть можно быть счастливым и с гвоздями в руках, а можно – с банкой пива и рапаном. Умней не отвечу.
Читайте также:
