На доброту не хватает эфира

Должен признать, что в случае с выборами телевидение было вторичным. Оно и не могло придумать предвыборную кампанию, которой не было, и следовало тому, что было. Один мой друг любил говорить, что самое главное – спор с самим собой. Избирательная кампания была спором с самим собой – это касается всех претендентов, кроме заранее всем известного победителя, который даже не спорил. Понять что-либо в программах партий, за исключением, как ни парадоксально, коммунистической, было невозможно. Это была дискуссия хорошего с прекрасным. Все обещали светлое будущее, а как оно наступит, кто и каким образом его организует, оставалось «за кадром». Я видел дежурное отбывание времени и ленивые дискуссии. Какую-то остроту, видимо, должен был привнести Доренко. Но у меня хорошая память, и это, наверное, плохо. Я слишком хорошо помню его выступления против Примакова, Лужкова… Доренко умеет быть пламенно-искренним. Хотя я не могу сказать, что мне нравились либералы. Героев в этой избирательной кампании вообще не было.
Из работ прошедшей недели хотелось бы отметить фильм о Вие Артмане. После него у меня возникла надежда, что наши помогут ей. Она столько сделала для кино… Да, как и все наши ветераны, но она как-то по-особенному. Артмане – человек удивительно порядочный, я просто имел счастье с ней встречаться. К тому же очень приятно, когда хорошие слова говорят при жизни.
Запомнилось и то, как отозвались о Полищук. Программа «Последние 24 часа» априори закладывала трагическую ноту, а «Браво, артист!» на «ТВ Центре» была с улыбкой. Я сам впервые увидел Полищук в «Эрмитаже», в Театре миниатюр Полякова: корявое, неграциозное, противопоказанное сцене существо выходило под грохот аплодисментов и повизгивания от смеха.
Приятно смотреть добрые передачи, нечасто телевидение балует нас добротой. Понимаю, что надо рассказывать о палачах, и это очень рекламируется. Но нет-нет да проскочит сообщение, подобное тому, что я услышал на днях. Оказывается, целый год люди просидели в запертом помещении, имитируя полет на Марс. Это сложнейший эксперимент. Но почему о нем рассказывают в новостях за одну минуту, а на Шкета и «Ты не поверишь!» находится время?