«Игроки» на чистом сливочном масле

– Снимок уникальный – на нем один из промежуточных составов будущих «Игроков XXI». Еще присутствует Сергей Маковецкий, только что снявшийся у меня в «Чернове» и начинавший свой блистательный актерский путь, – но он позднее отпал по причине занятости, и ввелся Юрий Черкасов. Эта пьеса потом все равно не миновала Маковецкого – он сыграл в ее киноверсии. Вообще же в 1992 году я почти не получал отказов – все было честно и по-дружески: если кто-то не поучаствовал – только из-за другой срочной работы. Скажем, Никулин, которому я предлагал Глова-старшего, категорически не хотел играть в театре: «Не мое». А Костя Райкин – несостоявшийся Глов-младший – слишком бурно жил в собственном театре, как и сейчас. Дуэт мог быть грандиозный, я досадовал, но дружбы нашей это не омрачило.
Сидим мы за столом, во МХАТе. Это еще даже не репетиция, а предварительное обсуждение. Все радуются предстоящей работе, но несколько напряжены. Тогда была система: в центр спектакля втыкается звезда (хотя слово «звезда» еще не употреблялось со столь неприличной частотой). А у нас был ансамбль звезд, все – первой величины и поглядывали друг на друга не без настороженности. Помню, как Евгений Евстигнеев неповторимым своим голосом бормотал: «Ребята, давайте-ка без этих… без всяких… Сделаем на чистом сливочном масле!»
Что и было исполнено.
Гениальный таганский сценограф Давид Боровский смотрит на Филатова – это и понятно, они давно дружили, и именно с Лёней мы поехали его уговаривать. Он был занят, но согласился. До этого у нас с ним несколько раз контакт не складывался, но Филатов все срастил. Это была идеальная сценография – выверенная до миллиметра. Стула нельзя было сдвинуть – так он все просчитал. Критика брюзжала, потому что критика ведь любит, когда играют Гоголя мрачно, с демоническими аллюзиями: справа высовывается черт, слева – рукав шинели, сверху торчит нос. А у Боровского – честная работа, простая декорация, как она есть, комната в роскошном отеле «Приморский» со встроенным туалетом, ничто не шибает ни в глаз, ни в нос, – и много света! Это же комедия, комедию надо играть светло!
У меня было легкое настроение. Легкое и революционное. Я приехал из Парижа, где по приглашению играл полгода, и в чужой школе ощутил, что такое наша школа. В Москве время было отчаянное – пустые залы. В театр никто не шел, всем всё надоело. Мне захотелось собрать правильную компанию, назвать ее «АРТель АРТистов» и вместе вспомнить, что такое русский драматический театр. Пьесу я знал очень хорошо, но никогда о ее реализации не думал. В 1992 году вдруг вернулись такие слова, как «господин», «банкрот», «Петербург», – пьеса, прочтенная тогда, оказалась современной по лексике. Ничего не надо было переделывать. Полковник – ну так что ж, и у нас полковник! Текста чуть-чуть не хватало, я взял из «Мертвых душ». Придуманную мной горничную (она же карточная колода Аделаида Ивановна) сыграла Наталья Тенякова. А еще мы ввели хазановского персонажа, который в тексте только упоминался. Дергунов фамилия вроде бы и хорошая, не по-гоголевски правильная, но что-то в ней есть нервное, тревожное и скребущее. Хазанов тоже нервничал: это был его театральный дебют, и первый шаг по сцене он делал, как по проволоке. Но быстро втянулся. Идея перенести действие в XXI век принадлежала мне – он был еще далеко, но уже ощущался. Получалось, что это такая русская вечность, в которой ничего не изменится. Вот депутат, академик, полковник милиции – все съехались в
отель «Приморский» в Сочи, где и происходит действие. Мне это казалось верхом роскоши. Все они разговаривают о чем-то, имитируя огромный интерес к предмету разговора; Невинный со смаком произносит: «Нет, никогда не забуду я сыра, который ели мы у Петра Александровича Александрова!» Ни сыр, ни Петр Александрович ни разу больше не появятся; у всех одна задача – имитировать респектабельность, тогда как в действительности все они высококлассное, первостатейное жулье, классические шулера, озабоченные только тем, как нагреть друг друга. Это был спектакль-приключение: даже люди, знавшие пьесу, до последнего не могли угадать, куда всё вырулит.
Евстигнеев успел сыграть всего 9 спектаклей из 60. Вместо него пришлось вводиться мне – человек со стороны разрушил бы ансамбль. К счастью, сохранилась запись: телевидение тогда уже требовало денег за съемку, но нашелся доброжелатель, оплативший ее. В результате уникальный этот спектакль, на который в шестидесятый раз было так же невозможно попасть, как в первый, – сохранился.
Критика подпрыгивала: «Ну, решили заработать». Заработать мы все могли гораздо больше, не занимаясь этим делом. Мы решили показать максимум того, что умели. И лучшим нашим временем были те тридцать–сорок минут актерских посиделок за кулисами после спектакля, когда не хотелось расходиться. Это я и вспоминаю как самое большое счастье.

кто на фото

Вот что рассказал «Собеседнику» известный фотомастер Валерий Плотников, автор этой работы:
– Снимок сделан в 1992 году. Персонажи на этом кадре расположены не просто так, а по моей просьбе попытались изобразить живописную группу по мотивам картины «Тайная вечеря». Но, видимо, подустали после спектакля. Лучше всех получилось у Калягина и Боровского, которые замыкают по краям композицию...

Вот кто оказался в кадре:
Первый ряд – Вячеслав Невинный,  Евгений Евстигнеев; второй ряд (слева направо) – Александр Калягин, Сергей Юрский, его супруга актриса Наталья Тенякова, Сергей Маковецкий, Леонид Филатов, сценограф Давид Боровский.