Чечня: Совсем пропавшие

Тревожная Россия

Если кто-то еще думает, что Чечня – это такая же Россия, как, скажем, соседнее Ставрополье, то он сильно ошибается. Об этом свидетельствует разве что огромное количество портретов Путина и Медведева, развешанных то тут, то там. Визуально все в норме: грозненские проспекты имени Путина и Кадырова ярко освещены, много магазинов, кафе, салонов красоты, желтые автомобили такси, безукоризненно отреставрированные или построенные заново дома, огромная мечеть. Но напряжение буквально висит в воздухе, а взгляд цепляется за кобуры с пистолетами, висящие на поясе у мужчин. Разрешение на ношение оружия тут можно купить почти за копейки. За пределами Грозного уличного освещения уже нет, а напряжение все то же. Именно в районах, как правило, живут те, кто уже давно не видел своих близких. У кого-то ожидание длится несколько месяцев, у кого-то – несколько лет.

В село Гойты Урус-Мартановского района меня сопровождают трое ребят из так называемой сводной мобильной группы правозащитников: Роман из Краснодара и два Димы – из Нижнего Новгорода и Йошкар-Олы. Последние месяцы члены группы фактически замещали собой не работавшее после убийства Натальи Эстемировой чеченское отделение правозащитного общества «Мемориал». Правозащитники приезжают в Чечню вахтовым методом, на три недели, и берутся за самые безнадежные дела. Снимают за 10 тыс. рублей в месяц трехкомнатную квартиру без горячей воды на проспекте Путина. В квартире у них офис – ноутбуки, интернет-модемы, несколько разрывающихся мобильных телефонов.

«Пусть его вину докажет суд!»

С Раисой Турлуевой мы разговариваем в Гойты, в доме ее отца, где она теперь живет. В один день, 21 октября 2009 года, она лишилась своего собственного дома в том же селе и сына, 19-летнего студента нефтяного института Саид-Салеха. Силовики сожгли ее дом на глазах родственников и соседей, а потом забрали молодого человека. С тех пор о нем ничего не слышно.

По словам Раисы, утром 21 октября она была на работе на рынке, когда ей позвонили соседи и сказали, что ее двор забит вооруженными людьми в синей милицейской форме.

– Я помчалась домой. Уже у ворот на меня направили оружие и пригрозили, что будут стрелять, – рассказывает Раиса. – Начали орать, что на крыше маленького дома, который я использовала как кладовку, засел боевик и что это спецоперация. Крыша дома уже дымилась, а на улице лежал труп. Причем не на моем участке, а на перекрестке рядом. Я сказала, что первый раз этого человека вижу. Тогда меня забрали в Урус-Мартановский РОВД вместе с приехавшим на подмогу деверем Аднаном.

Раису и Аднана Ибрагимова допрашивали пять часов, а в конце допроса отпустили, сообщив напоследок, что дом сгорел. Аднана Ибрагимова в ту ночь еще раз вызвали на допрос. На этот раз в так называемый «нефтяной полк» (полк по охране нефтяных объектов при МВД республики). Это подразделение возглавляет Шерип Делимханов, брат депутата Госдумы Адама Делимханова, обвиняемого властями Арабских Эмиратов в убийстве бывшего руководителя батальона «Восток» Сулима Ямадаева. Делимханов пытался убедить Аднана отречься от Саид-Салеха, что на Кавказе равно признанию того, что молодой человек – участник незаконного вооруженного формирования. Мужчина отказался, тогда в кабинет ввели сына Раисы. Лицо в крови, но одежда чистая.

– Аднан сказал, что моего сына быстро увели, а ему потом объяснили, что мальчика убьют, если он не покажет, кто засел на нашей крыше, обвинив его в пособничестве боевикам. Видимо, сбежал у них кто-то. Но Саид-Салех ничего не мог им сказать! Я уверена, что его подставили, он хороший! А если власти уверены, что он виноват в чем-то, пусть его вину докажет суд!

С тех пор Саид-Салеха Ибрагимова никто не видел. Раиса обращалась в районный отдел милиции, в районную прокуратуру. Уголовное дело о похищении студента и о поджоге дома все-таки было возбуждено, материалы по нему отправлены в Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре РФ по Чеченской Республике. Если расследование затянется, Турлуевой придется обращаться в Страсбург. Ей не нужна материальная компенсация от российских властей, и она не хочет никому мстить. Единственное, чего добивается Раиса – чтобы ей вернули сына. Правда, ребята из сводной группы признаются, что Саид-Салеха, как и большинства пропавших без вести, в живых уже нет.

– Милиции – деньги, медали, а меня лишили всего, – со слезами на глазах говорит Раиса и просит, чтобы я ее не фотографировала. – А ведь в тот же день исполнилось 15 лет, как в аварии разбился мой муж.

Пессимизм Раисы на первый взгляд сложно понять, ведь в Следственном управлении по республике существует целый отдел, занимающийся поиском пропавших без вести. Сейчас на балансе 12 следователей больше 3 тысяч дел, 106 из них – дела 2009 года. Остальные – еще с войны.

– Мы не успеваем расследовать дела, – признается «Собеседнику» замруководителя СУ Саид Пашаев. – Нас заваливают запросами из Страсбурга, по которым мы должны готовить справки, поскольку решение Евросуда является основанием для отправки дела на доследование. Из последних 106 мы смогли расследовать только 75. Причин несколько – небольшой штат сотрудников, отсутствие нормальной криминалистической лаборатории, которая могла бы помочь идентифицировать останки еще военных захоронений, и сложности в общении с военными. Например, родственники обвиняют в похищении своих близких военнослужащих, а мы не можем ничего доказать, разве что факт их участия в спецоперации (об аналогичном случае читайте в №8 от 10 марта).

Ради денег похищают редко

Возможно, следователи и рады были бы проводить честные и объективные расследования, но традиции Кавказа не предусматривают такой опции – слишком сильна клановая система.

– В деле Ибрагимова первое, что должны были сделать в Следственном управлении – вызвать на допрос командира «нефтяного полка» Шерипа Делимханова, но следователи сами говорят, что если вызовут – их убьют. А причин рисковать у них нет. Зарплата отличная – от двух тысяч долларов, – говорит нижегородец Дима.

В частных беседах люди из местных силовых структур признают, что похищения ради денег в республике сейчас редкость. Основная масса инцидентов является следствием спецопераций. И если Раиса Турлуева настроена мирно, то кто знает, сколько еще женщин, потерявших своих отцов, братьев и мужей, могут примкнуть к боевикам. От страха, желания отомстить или просто поверив чьим-то обещаниям. Если президент Чечни Рамзан Кадыров может с гордостью показывать восстановленный Грозный мировым делегациям, то почему он не может навести порядок в рядах правоохранительных органов?