И милость к падшим призывать?

Стандарт Розовского

Каждый заключенный в России может просить главу государства о помиловании – освобождении или смягчении наказания. Это право записано в Конституции. Удовлетворять ли ходатайство сидельца, решает президент.

При Борисе Ельцине все прошения рассматривала общественная комиссия по помилованию во главе с писателем Анатолием Приставкиным. Она была организована в 1992 году, и в нее наряду с юристами и адвокатами входили люди известные и авторитетные: Мариэтта Чудакова, Лев Разгон, Булат Окуджава. Каждую неделю члены комиссии получали по 30–40 дел, изучали и затем рассматривали на заседаниях.

– По одним делам мы спорили, по другим решения принимали единодушно, – вспоминает народный артист России Марк Розовский, входивший в состав комиссии по помилованию в 2000–2002 годах. – Помню дело: подросток убил мать. Узнав об этом, его отец умер от инфаркта. Мальчику дали 10 лет. Он отсидел 6. Ему было 23 года, когда он подал прошение о помиловании. Да, преступление тяжкое. Но выяснилось, что подросток увидел, как мать изменяла отцу. И тогда в порыве ярости он ее убил. Мы рекомендовали уменьшить срок его заключения до 7 лет. Парень уже получил по заслугам за свое преступление. И таких дел было много. Я по ночам не спал – снились кровавые картины. Как правило, Борис Николаевич поддерживал наши рекомендации.

Каждый из членов комиссии придерживался своих взглядов. Правозащитник Валерий Борщев, например, всегда голосовал против насильников. Литературовед Мариэтта Чудакова ему возражала: «Женщины способны на что угодно». Марк Розовский считал, что осужденные по тяжким статьям должны отсидеть половину срока, прежде чем просить о помиловании – в комиссии даже ходило выражение «стандарт Розовского». Члены комиссии никогда не поддерживали маньяков и наркоторговцев.
– Много было несправедливых, на наш взгляд, приговоров, – говорит Валерий Борщев. – Сажали за украденный мешок картошки. Одного мальчишку посадили за украденный у деда телевизор. Таких дел, особенно в 90-е годы, было полно. Поскольку в нашей стране нет опыта борьбы с судебными ошибками, комиссия по помилованию восполняла этот пробел. Ее роль была чрезвычайно важна еще и потому, что УДО – процесс достаточно сложный, длительный, не всегда прозрачный. А тут заключенные знали, что могут обратиться в комиссию и их дело будет рассмотрено справедливо.

При президенте Ельцине, с 1992 по 1999 год, было помиловано около 60 тысяч человек. Его преемник Владимир Путин в 2001 году помиловал почти 13 тысяч сидельцев. В декабре того же года он распустил комиссию Приставкина. Вместо нее в каждом регионе, где есть колонии и тюрьмы, были созданы свои комиссии по помилованию.

Раз осудили – сиди

– Члены региональных комиссий могут встретиться с заключенным, который просит о помиловании, – объясняет Борщев. – Это несомненный плюс. Но бюрократия сильнее общества. Сейчас все прошения проходят через губернаторов. Это полбеды – губернатор тоже на виду. Но дальше дела попадают в некие бюрократические кабинеты. Когда встает вопрос, кто тормозит процесс, вразумительного ответа нет.
В период президентства Владимира Путина количество помилованных осужденных сократилось в тысячу раз. Например, в 2006 году им было помиловано всего 10 человек. В 2007 году – ни одного.
– В функциональном смысле не так уж значимо, одного человека в год милует президент или две тысячи, – считает политолог Дмитрий Орешкин. – Но это важный показатель отношения власти к своему населению. Ельцин прекрасно понимал, какова ситуация у нас в тюрьмах и с судами, в которых был и остается обвинительный уклон. Комиссия Приставкина представляла ему списки для помилования, и он их спокойно и уверенно подписывал. Путин – человек другого стиля и других символов. Он попытался показать, что Россия нуждается в жесткой власти, и его жесткий стиль немедленно проявился в отношении к осужденным: раз осудили – сиди. Мне кажется, можно быть жестким и эффективным, но не злым. А в той системе власти, которая пришла вместе с Путиным, как раз и проявилась злобность.
Похоже, надеяться на милость президента перестают и сами осужденные. С каждым годом они подают все меньше прошений. На территории Свердловской области, например, 47 исправительных учреждений, в которых сидят почти 50 тысяч человек. В 2002 году комиссия по помилованию при губернаторе рассмотрела 444 прошения (из них к помилованию рекомендовано 103).
В 2003 – 414 (43),
в 2004 – 166 (23),
в 2005 – 131 (11),
в 2006 – 125 (4),
в 2007 – 187 (7),
в 2008 – 128 (5).
С 2002 по 2004 год помиловано всего 24 человека. За последующие годы – ни одного.

«Срока былинные» губительны для общества

В республике Коми – похожая картина. Если в 2002 году о помиловании здесь просили 210 человек, то в 2008-м – всего 88. Но здешним сидельцам повезло: из 12 человек, помилованных Медведевым, четверо оказались из Коми. У всех – первая судимость, по 2–3 года за нелепые преступления. Сыктывкарец Владимир Гилев сидел за то, что украл у приятеля ламповый телевизор «Рубин». Воркутинец Роман Зуев работал шахтером и попал под сокращение. Чтобы прокормить семью, он воровал цветной металл с территории воинской части. По похожей статье попал в колонию Александр Буторин из села Старожевск – он распиливал дорожные знаки и сдавал их на лом. История 18-летнего Александра Порошина вовсе анекдотичная: он угнал трактор, потому что не на чем было добраться до села, а по дороге слетел в кювет. Посадили за угон.

– Безусловно, и за такие преступления надо наказывать, – говорит Борщев. – Другой вопрос: как? В России до 1917 года самые распространенные сроки заключения были: один месяц, два, три – и это правильно. Первый месяц – шок для человека. За это время он действительно может пересмотреть свои представления о жизни. Через 3 года человек адаптируется. У нас же, как правило, дают именно 3 года. «Срока былинные» губительны для общества. И лично мне не безразлично, какими эти люди выйдут из колоний. Заметьте – выйдут к нам. И еще: среди тех, кто отсидел срок полностью или был освобожден по УДО, рецидив обычно составляет 30–40 процентов. Среди помилованных – 5–9. Видимо, это психологически важно для осужденных.

Конституционное право, которым воспользовался Дмитрий Медведев, в принципе напомнило об институте помилования – о том, что он в нашей стране все еще существует. Но 12 помилованных – капля в море. Специалисты в области пенитенциарной системы пока не берутся прогнозировать размах новых принципов гуманности. Ясно только, что нормой, как при Ельцине, помилование вряд ли станет. Так что у тех, кто отбывает наказание по сфабрикованным делам или сел из-за судебной ошибки, в апреле хоть и появилась надежда, но, увы, призрачная.