"Я сбежала из ИГИЛ". Исповедь осужденной за участие в запрещенной организации

Зарина два года прожила в самой пугающей точке планеты. Девушка с тихим голосом, грамотной речью и вежливыми манерами. Сложно поверить, что она – боевик. Боевичка. Да еще где! В самой горячей точке планеты – в Сирии, где обосновалось самопровозглашенное государство – ИГИЛ.

[ИГ, также ИГИЛ, «Исламское государство» — деятельность организации признана экстремистской, запрещена на территории РФ решением суда.]

Непризнанному на большей части земного шара квазигосударству в этом году исполняется 5 лет. О его разгроме периодически докладывают. Но оно продолжает вербовать новых адептов. В запрещенном ИГИЛ Зарина (имя изменено) провела 2 года. И вот что она вспоминает.

«Рай на земле»

– У меня исключительно мирная профессия – психолог-воспитатель в детском саду. Рано, как принято на Кавказе, вышла замуж. Появились двое детей. Муж таксовал, шабашил на ремонтах, в общем, крутился. Жили, конечно, небогато, но не хуже других. Когда я забеременела третьим, муж сорвался по совету знакомых в Турцию – мол, там жизнь лучше. Полгода звал нас к себе. Наконец я решилась.

Приехали в Стамбул. Муж также работал водителем. Но стал тянуть меня туда – в Сирию. В ИГИЛ. Говорил, там «рай на земле» – все дешево, почти что даром, и все устроено справедливо. 

«Не понравится – уедешь, когда захочешь», – обещал мне муж.

Я мысленно готовилась врать пограничникам и таможенникам, бежать через границу, перелезать ночью через заграждения. Ничего такого. Таксист подвез нас вместе с проводником к границе. Недалеко скучали турецкие пограничники, которые сделали вид, что не замечают нас. Мы никуда не бежали, спокойно шли через границу, это было днем. 

Впереди появились старенькие пикапы с вооруженными людьми вокруг, они сразу показались мне резкими и грубыми. Муж отдал им наши паспорта. Нас посадили в одну из машин. Серое небо, запыленные автоматчики, рев налетающих самолетов – ловушка захлопнулась. 

Страна запретов

Городок, куда нас привезли, местные называли Тапка. Населяли его в основном русскоговорящие. Как он правильно называется по-арабски, я до сих пор не знаю. Новобранцев обычно селят по несколько семей в одном помещении. Нам почему-то выделили отдельный дом. Правда, через весь его фасад проходила трещина. 

Кто в этом доме жил до нас – не знаю. Дом был пустой, и никаких признаков прежних жильцов не сохранилось. Вероятно, они бежали от войны. 

Муж пропадал целыми днями. Я пыталась освоиться.

Выйти на улицу без мужа – нельзя, вечером оказаться в городе – запрещено, сесть в такси женщине без сопровождения мужчины – преступление. Закурить или даже жевать жвачку – нарваться на неприятности.

За порядком в городе следили люди с оружием и с закрытыми лицами. Они появлялись как будто ниоткуда на своих пикапах, хватали нарушителей. Некоторые потом не возвращались. Могли ворваться в дом, если поступал сигнал о врагах или даже просто нелояльных. 

Досуг по шариату

ТВ нет, радио – тоже. Интернет – под запретом. Мужчины могут ходить в интернет-кафе, где, впрочем, всегда можно проверить, не нарушает ли кто в сети правила шариата. Женщинам вход туда запрещен. Мы с соседками придумали, как обходить этот запрет. Давали телефон соседскому мальчишке – он шел в зону интернета, скачивал сообщения и потом передавал нам. 

...Мы прозвали их «исламской полицией», так как главное, за чем они следили – это соблюдение норм шариата. Я близко с ними, к счастью, не сталкивалась. Знаю, что в крупных городах проходили уличные казни, но наш городок это обошло. Только видела, как эти «полицаи» ездили и сбивали с фасадов домов тарелки спутникового телевидения, так как содержание западных каналов – вредоносное. 

ТВ там заменяли уличные кинотеатры. Показывали исключительно духовные фильмы и проповеди. Но народу всегда было много – мы даже ни разу не смогли найти свободных мест. Позже я узнала, что качество фильмов, несмотря на их агитационное содержание, высоко оценили даже продюсеры CNN. Что неудивительно – это был самый расцвет, и в Сирию со всего мира съезжались даже очень благополучные люди, в том числе и творческих профессий. 

Когда мы хотели отдохнуть, ехали с мужем и детьми на берег Евфрата. Там неподалеку сохранился хороший парк. Если это был редкий день, когда не налетали самолеты, то можно было вполне забыть, что находишься в эпицентре войны. 

100 долларов на жизнь

Что оказалось правдой, так это дешевизна жизни. Бесплатно, как рассказывают в пропагандистских роликах, нам ничего не раздавали. Но цены были во многие разы ниже российских. Со 100 долларами в кармане на семью можно было целый месяц считать себя вполне состоятельными людьми. В местной валюте – динарах, которые мы называли суриями, – это было 50 тысяч, вполне солидная сумма. 

Рынки и магазины работали. Стоило все очень дешево. Продукты, фрукты, овощи, мясо – все дешевое и свежее, курицу резали прямо при тебе. 

Местные жители казались вполне довольными. Может, приспособились. Может, остались только те, кого такая жизнь устраивала. А вернее всего, боялись показать недовольство – моментально запишут во враги. 

Сексуальный джихад

Мне пришло время рожать. Медицина там есть. Но из так называемого роддома с разрухой и докторами в грязных халатах я ушла к своему врачу в женскую консультацию – там хотя бы почище было. К счастью, все прошло нормально. На ребенка документов не дали. Дали справку на арабском. 

Налеты были все чаще и все разрушительнее. Я все это время просилась у мужа уехать. Но выбраться было значительно сложнее, чем туда попасть. 

Я подружилась еще с двумя россиянками – Руфиной и Раминой из Уфы. Обе приехали, как и я, с мужьями. Супруг одной из девушек был достаточно известный боксер, русский по национальности, принявший ислам. В первый год войны его убили. А Руфину повторно выдали замуж – за азербайджанца. Ее согласия никто не спрашивал – просто привели нового мужа. После убийства второго мужа Руфине привели третьего. Она отказалась, и ее увезли в местную тюрьму. 

После выхода на свободу девушка с подругой задумали бежать. Их поймали и снова упекли в кутузку. Всего они попадали за решетку 11 раз! 

На 12-й раз я решила, что побегу с ними. Главное было – найти деньги. Еще одна наша знакомая семейная пара из Башкирии одолжила нам 2 тысячи долларов. Нашелся проводник, который согласился провести нас на курдскую территорию, откуда уже смогут забрать свои. 

Курды встретили нас хорошо. Дали связь – мы написали в ФСБ, что хотим вернуться и оформить явку с повинной, указали свои координаты. Курды нас накормили, дали помыться – впервые за 3 недели побега – и… поместили в новую тюрьму. Ну, тюрьма не тюрьма – пересылка какая-то, где узники под охраной ожидали, когда их заберут. 

Больше всего боялись изнасилований – к женщинам здесь подход простой. Они – живой товар. Одного боевика или всеобщий – как повезет. 

Побег из «рая»

Мы провели в этой темнице 24 дня. Обращались с нами сносно, насилия не было. В комнату набивалось по 20 женщин. Кого мы только там не встретили: американки, англичанки, француженки, молодые, пожилые, красивые, непривлекательные, с детьми, одинокие. Все приехали сюда за счастьем, а приглядевшись, решили, как и мы, бежать из «рая».

…Возвращение стало настоящим счастьем. Даже несмотря на то, что обещания никто не сдержал – завели дело по тяжкой 208-й статье «Участие в незаконных вооруженных формированиях». Мне дали 8 лет. Но хотя бы отсрочили исполнение приговора до совершеннолетия младшего из детей – получается, на 13 лет. 

Дома я стала волонтером – хожу по школам и вузам с рассказом о том, что такое ИГИЛ, запрещенное в РФ. Не только потому, что за искреннее раскаяние могут скостить срок, а и потому, что кого-то это может остановить. 

Цифры

Общая численность иностранных бойцов ИГИЛ составляет 30.000 человек.

Согласно данным ФСБ, в Сирии и Ираке насчитывается не менее 2000 россиян, завербованных в ряды боевиков.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №17-2019 под заголовком «"Я сбежала из ИГИЛ"».