Деспот всея Руси. Николай Сванидзе – о Николае I и исторических параллелях

Sobesednik.ru побеседовал с Николаем Сванидзе об «идейном предшественнике Владимира Путина» – Николае I.

Не секрет, что царем в стране бредит не только Наталья Поклонская. В конце прошлого года, например, белгородский губернатор Евгений Савченко высказал мнение, что в России может возродиться монархия. 

На кого намекал губернатор, догадаться несложно, учитывая, что вслед за этим Савченко поддержал очередное выдвижение Владимира Путина на пост президента. Чем же образ абсолютного самодержца многих так привлекает? Что на самом деле несли народу и государству цари-батюшки? Попробуем в этом разобраться в новой рубрике – на примере конкретных русских монархов. Открывает ее беседа с историком и тележурналистом Николаем СВАНИДЗЕ.

– Помнится, в 2014 году в интервью Sobesednik.ru вы сказали, что сегодняшняя ситуация в России вам напоминает правление Николая I.

– Ничего не изменилось. Нас роднят очень серьезные заморозки – и тогда, и сейчас. Твердое убеждение в том, что чем мы дальше от Европы, тем ближе к собственным корням. Что все это европейское либеральничанье (именно при Николае Павловиче слово «либерализм» стало ругательным) до добра не доводит, а доводит до революций. 

Ну и конечно, роднят духовные скрепы. Тогда это были самодержавие да крепостное право, отказываться от которых мы никак не хотели, потому что это наше, а Европа с их конституциями того и гляди рухнет под грузом собственного разврата. То же самое мы и сегодня слышим практически ежедневно. Не прошло и двух веков.

– Но ведь новые историки уверяют, что Николай I был чуть ли не сторонником реформ и даже собирался крепостное право отменить.

– Историки? Вроде того, что по фамилии Бортников, директор ФСБ, который говорит, что у больших сталинских процессов были объективные причины? Но в основном историки опираются на факты. А факты свидетельствуют о том, что при Николае I никакое освобождение от крепостного права реально не готовилось. Он говорил, что крепостное право от веку нам дано и отменять его нет никаких оснований. 

– Да, но сам Николай был от этого не в восторге, да и количество крепостных при нем сократилось. Это факт.

– Разговоры об отмене крепостного права шли еще начиная с Екатерины. У Николая I

тоже были такие идеи, но он был «ранен» декабрьским восстанием. Декабристы напомнили ему об ужасах Французской революции, а страх гильотины сидел в голове у всех русских царей. Восстание так напугало Николая, что он заработал гаечным ключом в основном в направлении закручивания гаек.

– Цензура, Третье отделение... Все это известно. Но разве не Николай I лично распорядился вернуть из ссылки Пушкина?

– У Николая были свои отношения с Пушкиным. Он говорил, что станет его личным цензором. Он был образованный человек, а Пушкин был столбовой дворянин и первый поэт России, с которым надо обходиться уважительно. 

Даже когда декабристов сослали, не тронули их семьи. Декабриста могли отправить в Сибирь, а его тестя ввести в Сенат. При царе манеры были более куртуазные, чем век спустя, когда всю семью вырезали под корень. Но говорить на этом основании о либерализме Николая Павловича просто смешно.

Он был совершенно последовательный консерватор. Он говорил, что деспотизм присущ гению, то есть духу, нашего народа. Деспотизм, говорил он, составляет «суть моего правления» и он «соответствует гению нашего народа». Какие уж тут реформы, помилуйте! И все это кончилось трагедией Крымской войны, которую он не смог пережить.

– А что же все-таки к этой трагедии привело?

– Причины Крымской войны в том, что мы не смогли найти общий язык с Западной Европой, а наши великодержавные амбиции вступили в противоречие с реальными экономическими возможностями. 

Мы ведь себя считали ведущей военной державой мира, поскольку на недавней памяти победили Наполеона. Правда, после нас его еще и другие победили – при Ватерлоо. Но из России мы его выгнали, и на протяжении многих лет эта победа считалась не менее славной, чем до сих пор считается победа в Великой Отечественной войне. И очень долго мы думали, что нет нам равных. Но поскольку, как писал Герцен, самодержавие и цивилизация уже не могли идти рука об руку, а самодержавие для нашей власти было гораздо ценнее, чем цивилизация, цивилизацией мы пожертвовали, то есть пожертвовали экономическим развитием.

Везде был развитой капитализм, а у нас – феодальное рабство. Трудно в таких условиях развиваться. Мы стали отставать от передовых стран Европы, но держались за свои скрепы, чтобы не было у нас никакого европейского либерализма. Поэтому Крымская война стала для нас даже не холодным, а ледяным душем. 

– Зато потом была оттепель.

– Кстати, впервые слово «оттепель» появилось именно в 60-е годы XIX века. И слово «шестидесятники» тоже. Так называли тогда тех либералов, кто оказывал на Александра II влияние в пользу освобождения крестьян вместе с землей.

– Если наши эпохи так схожи, значит, впереди у нас тоже оттепель?

– История бесконечна, и, разумеется, вслед за заморозками всегда идет оттепель. Другой вопрос – как долго нам ее ждать. Но в интересах нашей страны, если мы не хотим преждевременно загнуться, выйти из глобального конкурентного поля и перей­ти в разряд третьестепенных держав, объективная реальность заставит нас самих подогреть ситуацию и от нынешних заморозков перейти к потеплению. Если этого не случится, будет... очень нехорошо.

Исторические факты:

В детстве будущего императора нещадно пороли розгами.

Слыл бабником и завел себе целый гарем из молоденьких балерин.

Верил в слухи, что в США едят людей. 

Потребовал расширить железнодорожную колею, чтобы в случае войны вражеские поезда не смогли домчаться до Петербурга. 

Ограничил расходы на содержание императорской семьи, запретив подавать ему на обед больше трех блюд.

Любил «ходить в народ», переодевшись простым офицером, и слушал, как все хвалят императора, думая, что его никто не узнает.

Прозвище «Палкин» получил уже после смерти, от Льва Толстого.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №1-2018 под заголовком «Деспот всея Руси».