Николай Сванидзе: Смерть моего деда – личная месть Берии

Николай Сванидзе рассказал Sobesednik.ru о том, каким образом его семья пострадала от сталинских репрессий.

Николая Сванидзе назвали в честь деда, партийного деятеля ВКП (б), уничтоженного по личному пожеланию его «друга» Берии. Историю сталинского террора профессор истории Сванидзе, как и многие в нашей стране, знает не только по книгам. 

«Через 5 лет вернулся дряхлым человеком»

– Ваш дед был совсем не простым человеком и попал под каток.

– Сталинский каток утрамбовал в могилы миллионы людей, но непростые люди того времени попадали под него в первую очередь, потому что были на виду. В моей семье под сталинский террор попали оба деда.

Дед со стороны мамы – Анатолий Викторович Крыжановский – был военный человек из питерской рабочей семьи. Он воевал в Гражданскую войну, получил инженерное образование, потом сделал военную карьеру – был летчиком и военным инженером. А после Великой Отечественной он работал на одном секретном заводе и как-то раз на вечеринке, может быть, выпил немного лишнего и что-то разболтался про Сталина. Он был убежденный коммунист, но Сталина не любил. И вот тогда-то на него стукнул подчиненный – написал донос. Это было в 1949-м. Деда взяли. И посадили на несколько лет. Посидел он и в одной шарашке с Солженицыным, и на лесоповале побывать тоже успел. В конце 1954 года вышел. То есть можно сказать, что «по минимуму» отсидел – всего-то пять лет.

– А по какой статье он сел?

– По 58-й, естественно. И вышел еще совсем не старым, ему всего-то было чуть за пятьдесят. Но при этом, как рассказывала мама, вернулся домой уже дряхлым беззубым человеком. Он умер, когда я был совсем еще мальчишкой, но я  помню его уже по-старчески слабым человеком, то есть эти пять лет стукнули по нему очень здорово.

– Что он рассказывал вам о себе?

– Ни мне, мальчишке, ни маме, своей дочери, он ничего не рассказывал. А рассказывал он бабушке, своей жене. Например, историю о том, как в лагере спасла его полковничья каракулевая папаха. Когда к нему пришли с обыском и арестом, ему бабушка в последний момент сунула эту папаху. Он ей говорит: «Ну какая мне там папаха?» «Бери-бери-бери, пригодится».

Лагерные блатные, которые могли эту папаху просто отнять, к деду почему-то отнеслись сравнительно по-доброму и сменяли ее ему на валенки. И благодаря этому он выжил. Вот этот скупой рассказ я помню – мне его уже мама пересказывала.

Осуждающие стихи для Сталина

– А второй дед, по линии отца? 

– Николай Самсонович Сванидзе – он был из грузинской дворянской семьи. Отец его был православный священник – очень красивый, надо сказать, человек. Брат моего деда, тоже высокий и красивый, был гвардейцем в Зимнем. После революции он снял с себя погоны, уехал в Сухуми и прожил всю жизнь частным лицом – был тамадой на свадьбах. Один раз после ареста своего брата, моего деда, он написал письмо Сталину в стихах. Осуждающее. Это был 38-й год. Напечатал его на машинке и отправил без подписи. И забыл об этом. Прошла война, и после войны его по «почерку» машинки нашли и посадили. Но как-то ему тоже повезло – он выжил и после освобождения еще даже довольно долго жил.

Ну а родной дед, Николай Самсонович, получил инженерное образование в Санкт-Петербурге, участвовал в Гражданской вой-не на стороне красных и рано вступил в компартию – тогда еще РКП (б). Потом – а он был близким другом Орджоникидзе – поехал в Грузию, стал первым секретарем Тифлисского обкома партии, был первым заместителем руководителя правительства Закавказской федерации, в которую входили Грузия, Армения, Азербайджан. И так получилось, что у него одно время был подчиненным Берия, потому что Берия руководил грузинским НКВД. Это было начало и середина 30-х годов. И когда Берия пошел в рост, когда подружился со Сталиным и стал фактически руководить Кавказом, деду пришлось оттуда уезжать, потому что они были врагами.

– Из-за чего они стали врагами?

– Не знаю точно, но бабушка мне говорила, что они были очень разные люди и друг друга не любили. Берия несколько раз приглашал деда на охоту, разок или другой дед с ним съездил, и в чем-то они не сошлись. Орджоникидзе деда перевел в Киев, где дед стал заниматься тем, что сейчас бы называлось социологией – стал начальником статистического управления.

Пока был жив Орджоникидзе, который был достаточно близок к Сталину, деда не трогали. А потом Орджоникидзе, как известно, застрелился, и дед уже, по-видимому, потерял защитный зонтик, крышу.

– Как его арестовали?

– Летом 37-го года он проводил заседание в ЦК КП Украины в Киеве, и его вызвал к себе в кабинет Косиор, глава Компартии Украины, в том же здании. Зайди, говорит, на минуту, тут дело есть. Дед, оставив пиджак на спинке стула, пошел к Косиору, и там его взяли. А через две недели взяли самого Косиора. Косиор был расстрелян, а дед исчез. 

– Арест деда мог быть местью Берии?

– Да, несомненно. Так оно и было. Арест был личным распоряжением Берии, и деда отвезли в личное распоряжение Берии – в Тбилиси. Больше его никто из близких не видел.

«Тебе не нужно это смотреть»

– А бабушку не тронули?

– А бабушка, будучи в Киеве секретарем райкома, положила партбилет на стол, взяла отца, которому тогда было 13 лет, и поехала в Москву к своей сестре. Оставила у нее сына, а сама поехала дальше. Устроилась на какой-то маленькой железнодорожной станции под Москвой уборщицей.

Киевская соседка отбила бабушке телеграмму: мол, Циля, в тот же вечер, как вы с дитем уехали, за тобой пришли и поцеловали замок. Бабушку так и не тронули – забыли. Не искали ее, наверное, потому, что объявили розыск не всесоюзный, а республиканский. Так она выжила и спасла отца. А если бы она опоздала хоть на денек уехать или объявили бы ее во всесоюзный розыск, наверное, я бы с вами не разговаривал.

– Как она узнала о судьбе мужа, вашего деда?

– Основное выяснилось через много лет, когда деда реабилитировали. Но и тогда бабушке не показали документы о реабилитации, про деда ей сказал старый знакомый: «Тебе не нужно это смотреть». Дело в том, что дед не был расстрелян – он умер во время допроса. Поскольку он был крепкий и довольно молодой человек 42 лет, то, надо полагать, это был такой допрос, на котором его просто забили до смерти. По крайней мере, бабушке так и сказали: умер у следователя. В 1955 году дед был реабилитирован.

В семейном архиве есть фотографии, где дед, например, с Бухариным, с которым он дружил, или еще с кем-то из убитых при Сталине людей, и убитые люди из фотографии вырезаны, то есть дед остается, а тот, кто рядом, вырезан. Видимо, они с бабушкой опасались обыска и ареста, но это, конечно, никого никогда спасти не могло. После того как умерла мама, весь архив у меня, но он пока не разобран.

– Ваш отец видел документы по делу своего отца?

– Нет, никогда не видел. Затребовать их при советской власти было невозможно. А после царила неразбериха, это была практически уже другая страна. Так что никто – ни бабушка, ни отец, ни я – этих документов не видел.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №46-2017.