Зоя Кайдановская: Отец не одобрял моего поведения

Про таких, как Зоя Кайдановская, говорят, что им на роду было написано быть актрисой. И это не случайно. Ее мама – актриса Евгения Симонова, запомнившаяся зрителям по роли принцессы из фильма «Обыкновенное чудо». Отец Зои – один из самых красивых и загадочных актеров советского кино Александр Кайдановский.

Когда девочке было четыре года, родители развелись и маленькая Зоя осталась с мамой. Предательство отца она долго не могла простить, но с возрастом поняла, что каждый человек имеет право на счастье. Сегодня актриса Зоя Кайдановская – прима Московского академического театра им. Маяковского и любимица многих режиссеров. "Только звезды" решили узнать, как ей удалось не потеряться в тени знаменитых родителей. 

- Зоя Александровна, вас с Евгенией Павловной Симоновой часто принимают за сестер – настолько вы похожи. Вам льстит такое сравнение?

– Конечно, моя мама – потрясающая женщина. У нас совпадают вкусы в одежде и творчестве. Кроме того, она – мой лучший советчик. Я не припомню еще ни одного случая, когда мамочка в чем-то ошиблась. Обычно я сомневаюсь по поводу ролей, которые мне предлагают. Хотя я снимаюсь в кино не так часто, как хотелось бы, каждый раз долго думаю, соглашаться мне или нет. Своими переживаниями я делюсь с мамой, и она всегда меня подстегивает: «Давай, соглашайся! Тебе стоит в этом сыграть».

– А к вам Евгения Павловна обращается за советом?

– Да, но все ее вопросы связаны, как правило, с бытом. В этом плане мы с ней очень разные. Мама долго не может определиться, купить ей вещь или нет. Я другая. Если прихожу в магазин и мне что-то нравится, то, не раздумывая, покупаю это. Кроме того, я буквально силой заставляю свою любимую маму приобрести что-то для себя. Она предпочитает делать подарки нам с сестрой (сводная сестра Зои – пианистка Мария Эшпай) или своему мужу Андрею Андреевичу Эшпаю.

– Говорят, нрава Евгении Павловны в театре боятся многие молодые актрисы. Дома она такая же властная?

– Во-первых, в кругу родных и близких она изумительная мама и бабушка. Конечно, у нее непростой характер. Мамин нрав давно стал поводом для наших внутрисемейных шуток. Если мы что-то сотворили, то обычно подмигиваем друг другу и произносим с наигранным ужасом в голосе: «Не дай бог рассердить маму!» Она, видя это, только улыбается. Но иногда, когда мы видим, что Евгения Павловна рассердилась не на шутку, мы по-настоящему трепещем перед ней. Но никогда на нее не обижаемся, поскольку понимаем, что она переживает за всех нас.

– Вы уже давно замужем за актером Алексеем Захаровым. Интересуется ли мама вашей семейной жизнью?

– Она очень страдает, когда узнает о ссорах в моей семье. Например, когда я разозлюсь на сына Лешу, мама всегда встает на его сторону, начинает защищать от моих нападок. Евгения Павловна очень любит внука. Кстати, интересно, что сын очень похож на Эшпая! Моей маме часто говорят: «Как же внук у вас похож на деда!» Она так удивляется: «На Кайдановского?», а ей в ответ: «При чем тут Кайдановский! Леша – вылитый Эшпай!» Со временем мы тоже стали замечать, что сын, к примеру, держит голову, говорит так же, как Андрей Андреевич. 

– Несмотря на занятость, вам часто удается навещать родителей?

– Не могу представить день, когда не поговорю с мамой по телефону. Причем звоню обычно не для того, чтобы узнать, как у нее дела, а чтобы вывалить все проблемы. От этого она начинает злиться, происходит ссора, но заканчиваются такие стычки одинаково – мы обнимаемся и целуемся. Летом с мужем любим проводить на даче у родителей, которую они пару лет назад купили в Подмосковье. Но вскоре мне на некоторое время о таких поездках придется забыть…

– Почему?

– Мы с мужем ждем дочку, которая вот-вот должна родиться. Думаю, что назовем ее Варварой.

– Поздравляем! Зоя, ваш супруг такой же эмоциональный, как и вы?

– Да, в этом мы с ним очень похожи.

– Вы, наверное, очень тяжело переживаете разлуку с родными, когда находитесь с театром на гастролях?

– Так как мы с мамой работаем в одном театре, то и на гастроли ездим вместе. Когда приезжаем в другой город, просим поселить нас в одном гостиничном номере. Это наше обязательное условие. А как же иначе? Если я приехала вместе с мамой, то почему же мы должны жить отдельно?

– Неужели вы с мамой никогда даже из-за мужчин не ссорились?

– Чаще всего я просто ставила маму перед фактом, что встречаюсь вот с этим молодым человеком. Сначала она, конечно, была не в восторге, а потом смирялась с моим выбором. Она не всегда одобряла мои увлечения, но потом привыкала к моим избранникам.

– Муж Алексей ей сразу понравился?

– В их взаимоотношениях были разные периоды – они то ссорились, то мирились. Сейчас прекрасно ладят друг с другом.

– Вы и в подростковом возрасте были таким же идеальным ребенком?

– Вот тут вы как раз ошибаетесь! У меня был просто страшный переходный возраст. Я была глуха ко всем советам, в том числе к маминым и папиным. Для меня не существовало авторитетов. Я брела по какой-то кривой, только мне известной дороге, общалась с сомнительными компаниями. Не обошлось без сигарет и выпивки. В первый раз я закурила в 14 лет. Не скажу, что понравилось, но в те годы все хотелось попробовать. Слава Богу, мне удалось избежать наркотиков. Чтобы как-то меня образумить, были привлечены все силы. Мама даже позвонила моему отцу Александру Кайдановскому и таким взволнованным голосом сказала: «Надо же как-то спасать ребенка!» Естественно, папа не одобрял моего поведения, но его участие не помогло. Видимо, судьбе было угодно, чтобы я прошла этот тернистый путь.

– Обычно в этом возрасте девушки экспериментируют с внешностью. Вы пытались сделать себе, например, ирокез?

– У меня не было пирсинга и татуировок, зато чего я только не рисовала на своем лице! Если сейчас я почти не крашусь, то в юности обожала ярко подводить глаза и губы. Сейчас-то я понимаю, что со стороны это выглядело дико и безвкусно, но я все равно это делала. 

– Музыку какую слушали в то время?

– У меня в комнате висели плакаты моей любимой группы «Ганз энд Роузез». Увлечение подобной музыкой особенно тяжело переживал мой отчим или, как я его называю, второй папа, Андрей Андреевич Эшпай. При виде постеров с этой группой он всегда едва заметно морщился. Ему-то хотелось, чтобы я обладала более утонченным музыкальным вкусом. Но я была подростком, и мне нравилось, что в динамиках ревут гитары. Сейчас о своих музыкальных пристрастиях я вспоминаю с ностальгией и считаю, что в этом нет ничего зазорного.

– Как долго длился этот «непростой» период?

– Ну, несколько лет-то точно. Успокаиваться я стала, когда в первый раз вышла замуж в 18 лет за однокурсника. Вместе мы прожили где-то 7 лет.

– Вы сами решили быть актрисой?

– Мои родители придерживались мнения, что дети должны сами выбрать свой путь. Однако в том жутком подростковом возрасте я долго не могла решить, кем хочу стать, поэтому мама с Андреевичем «запихнули» меня в колледж при ГИТИСе. Говорю честно: я поступила туда по блату. Директору колледжа звонили мама и папа. Прекрасный педагог Борис Голубовский набирал детей в экспериментальный класс. Первый год учебы я вообще была вольным слушателем. Курс наш был актерско-режиссерским. Режиссеры – люди, окончившие школу, мы, актеры, – очень юные, по пятнадцать – шестнадцать лет. Тем, кто окончил мастерскую, выдали дипломы, можно было работать в театре. А я ушла после третьего курса.

– Почему?

– Поняла, что мне недостаточно тех профессиональных навыков, которые я получаю в данный момент. И я заново поступила в тот же ГИТИС на отделение музыкальной комедии.

– Однако в кино вы поете, а уж тем более танцуете редко. С чем это связано?

– Фильмы, в которых я снимаюсь, трудно назвать музыкальными, поэтому мои певческие способности мало востребованы. Недавно мы с Андреем Андреевичем Эшпаем закончили совместную работу над фильмом «Элизиум». Картина рассказывает о трех поэтах Серебряного века. У меня главная роль, я играю поэтессу Елизавету Дмитриеву. Как вы понимаете, тут было не до пения.

– Вам тяжело работать вместе с отчимом?

– Для меня Андреевич не отчим, а второй папа. Так я его называла еще в детстве. Слово «отчим» мне неприятно так же, как и «мачеха». Андреевич считает, что родственники не имеют права на ошибку. И если я или мама что-то на площадке сделали неправильно, нам достается по полной программе. Но мы и не думаем обижаться. Работа над фильмом мне чем-то напоминает семейную жизнь: и то, и другое – большой труд.