Ирина Розанова: Не хочу, чтобы о русских думали, как о грязных животных, которые вечно пьют!

Яркая роль в недавнем фильме «Петр Первый. Завещание» заставила зрителей заговорить о смелости и отсутствии комплексов у этой известной актрисы. Так же, как ее партнерша по фильму Лиза Боярская, уже не юная Ирина Розанова предстала перед зрителями обнаженной, блестяще сыграв императрицу Екатерину I, предающуюся плотским утехам с молодым любовником.

У актрисы должна быть тайна

– Ира, вы человек очень занятой, еле вас дома в Москве застала, и вот снова уезжаете – отдыхать наконец или снова работать?

– Сниматься в сериале в Петербурге. Мне понравился сценарий, это человеческая история. Сейчас очень легко штампуются пустышки, но здесь было иначе. Ребята-актеры молодцы, порой кажется – сами из прошлого века. Я спросила исполнителя главной роли: что купишь на гонорар, машину, наверное? «Нет, – ответил он. – Мама мечтала о норковой шубе. Я сначала ей шубу куплю, потом все остальное уже». Вот такой вот главный герой.

– Вы, помнится, назвали новое поколение целлофановым.

– Конечно, мы живем в эпоху целлофанового поколения, уже не так воспринимаем мир, как романтики 60-х, у меня нет никакой надежды на то, что вся молодежь кинется смотреть фильм и задаваться вопросами добра и зла, чести и порядочности. Мы всегда копались в жизни, мы ее открывали, сейчас этого нет. Сердце мое осталось там, в 60-х, мозги – в этом, нашем времени.

– Необходимость нашего времени – компьютер, Интернет постигли уже?

– На зависание в Интернете жизни жалко. Но если нужно прочитать электронное письмо, прочту. А вот листы сценария, страницы книги хочу держать в руках – в них чувствуется жизнь.

– Про себя статьи читаете в Сети? У вас почему-то очень мало интервью…

– Я не люблю давать интервью. Есть у меня убежденность, что у актрисы должна быть тайна. Но своими ролями мне не страшно откровенно рассказать про свою жизнь и чувства.

– Когда вы играете любовь – это воспоминания, личные ощущения?

– Это химия. Как это происходит – неясно. И мечта. Актер – как открытая книга для тех, кто умеет читать.

– Вы умная актриса, с такими режиссерам обычно бывает трудно…

– Это абсолютная правда, бывает непросто, но, как правило, сложно с личностями, неуверенными в себе. Талантливым людям свыше обид человеческих дано понимание того, что это было творчески замечательно и это было во благо.

– Сериалы убивают актеров. Когда тиражируются лица, для души остается мало места.

– Актеров убивает их отношение к профессии. Если это диагноз, если это его путь, то актера не убить сериалом.

Когда бросила курить, быстро набрала вес

– Сейчас вы больше снимаетесь в кино, чем работаете в театре, – к сожалению, к счастью?

– Я давно уже пришла к выводу, что все, что ни случается, к лучшему. Но я очень хорошо чувствую, когда наступает та мертвая точка, после которой – путь в никуда, если оставить все как есть, это приведет к большим трагедиям. Я не говорю, что надо ласточкой порхать по жизни, нет, но бояться менять что-то все же не стоит. У меня было в театре очень счастливое время. Мы с Лешей Баталовым вспоминали недавно об этом. С увлечением занимались литературой, поэзией – нам сегодня может позавидовать любой молодой актер.

– Вы из другого мира, из мира шестидесятых, когда люди мечтали перевернуть вселенную, ощущаете это?

– Может быть. В обществе сейчас главная установка на деньги, но я уверена, что это переходный период. Если увлечься, можно легко дойти до точки и стать плохой артисткой, играющей свою жизнь, как роль. В моей жизни тоже был период, когда казалось, что я гениальней всех, но, к счастью, это время было коротким. Многие свои роли я воспринимаю, как таблетки.

– Что это значит?

– Актеры порой не любят исполнять роли негодяев, потому что зрители часто отождествляют персонаж с личностью артиста. В фильме «На тебя уповаю» я играла жестокую воспитательницу детского дома. Мне говорили после просмотра разное: «Я ненавижу вас за эту роль» и «Моя жена, когда посмотрела на вас в этом фильме, не только бить ребенка – кричать на него перестала». Пусть даже хоть на минуту, но перестала!

– Удивилась, когда увидела вас в фильме Петра Тодоровского «Анкор, еще анкор!», подумала: «Ну Розанова же совсем не такая полная дама!»

– Как раз тогда я решила заняться здоровьем. Бросила курить, заменила сигарету сладким. И быстро набрала вес. Когда Петр Ефимович меня увидел, он возрадовался: «Они именно тогда и были такими!» А я взглянула на Женю Миронова (юный, красивый, тонкий, талантливый) и ощутила себя бегемотом, женщиной-горой, которая может задавить и придушить, поломать. Комплекс перед Женей у меня был космический. Только сейчас я понимаю, насколько в фильме Тодоровского все точно и уместно. Если бы я была худая и стройная, то это была бы уже не та история. Неважно, какие тела, души хотели соединиться.

– Сегодня люди в проявлении чувств свободнее.

– Да, пожалуй. Сколько в наше время возникает таких союзов, в которых не действуют никакие запреты.

– Вы для себя решили, в чем смысл жизни?

– В самой жизни со всеми ее бедами, печалями. Чтобы прочитать эту книгу до самого конца. Но в современном мире не приняты откровения, мы все стремимся в Голливуд. А там Шварценеггер получает гораздо больше, чем Роберт Де Ниро. Мэрилин Монро писала в своих дневниках: «У нас за душу платят копейки, за поцелуй – миллионы».

– Кстати, некоторые вас сравнивают с Мэрилин Монро.

– Непохожи совершенно, ну хотя бы потому, что она не сыграла ни одной драматической роли. Сравнивают, исходя из опыта жизни, но это тоже все очень поверхностно. Я ничего про себя не рассказываю, но, как пел Высоцкий: «Слухи, словно мухи, по домам и по углам», появился такой портрет – свободной женщины.

– Красивой женщины.

– Глянец, гламур... Я даже не хочу об этом говорить. Я на светских тусовках не бываю, на обложках журналов обнаженной не снимаюсь, не знаю ни одного бренда, никаких модных тенденций, никогда не умела заводить связи. Я предпочту уединение, порисую лучше.

– Что, серьезно увлечены рисованием?

– Назовем это релаксом, я возвращаюсь в мир детства. Мои картины – абстракции.

– Вы как-то сказали, что самое трудное – уметь ждать и не завидовать. Получается?

– У меня нет мыслей куда-то свалить навсегда, обидеться на весь мир. Когда я дружна сама с собой, то я дружна со всеми в мире. Спокойно отношусь к бриллиантам, могу надеть сережки с простыми камешками – мне бывает радостно в них.

Самое большое счастье в жизни – отдавать!

– В кино у вас больше 100 ролей, мемуары писать не было желания? 22 июля вам исполнится 50 лет.

– Даже суетиться не буду по поводу юбилея. Такая дата – итог, а у меня еще слишком много вопросов к самой себе, к профессии, к жизни.

– Почему возраста не ощущается ни в глазах, ни в ролях? Как-то особенно живете?

– Я давно для себя поняла, что отдавать – это самое большое счастье в жизни, намного приятнее, чем получать. Это энергия живой жизни.

– Какой вы были в юности?

– Меня назвали в честь бабушки Ирины, у нее было семеро детей. Мы, внуки, приезжали к ней, штабелями ночевали на сеновалах, играли, боролись за место потеплей. У нас в доме с детства было много народа, друзья брата, мои друзья приезжали со спектаклями. Я была абсолютно свободным человеком и считала, что может быть только так, как думаю я.

– Как член жюри на ММКФ, вы были против того, чтобы дать премию фильму «Однажды в провинции». Картину похвалили за то, что режиссер показал правду: в России много пьют.

– Я часто бываю у себя на родине в Рязани и сама не святая, знаю, что такое алкоголь и как трудно бороться с этой зависимостью. Я не против фильма, но мне кажется, надо помочь подняться, а не сбивать тех, кто по тем или иным причинам не смог сам выбраться. Я не хочу, чтобы представление о нас, русских людях, было, как о диких и погрязших в пороках животных. На Западе этот кино-язык порой нравится, но мне – нет.