Алексей Баталов: Так хочется пожить!

Недавно Алексею Баталову исполнилось 82 года. В кино он теперь не снимается, но его до сих пор помнят и любят по таким великолепным фильмам, как «Летят журавли», «Девять дней одного года», «Дорогой мой человек», «Москва слезам не верит», «Бег»... Сейчас Баталов работает художественным руководителем актерского факультета ВГИКа и руководит кинофестивалем «Московская премьера».  «Собеседник» расспросил легендарного актера о том, с какими мыслями он встречал не юбилейную, но очень и очень солидную дату...

Дочь-инвалид пробилась в жизни сама

– Алексей Владимирович, наверное, когда тебе 82, день рождения – грустный праздник?..

– Да дело не в этом... Просто уже нет сил для того, чтобы бурно и широко праздновать. Поэтому обычно я провожу этот праздник в кругу семьи. Раньше мы в ноябре уезжали за границу. Я-то уже повидал мир, а вот дочке хотелось показать столицы мира и музеи, которые ее очень интересуют. Поэтому ради нее я организовывал эти поездки. Сейчас не знаю, позволит ли здоровье так далеко ехать...

– Здоровье подводит?

– Приходится частенько бывать у врачей. Прошлой зимой сразу после своего дня рождения я слег с температурой. Оказалось – воспаление легких... Пришлось почти всю зиму лежать в больнице, а потом сидеть дома: врачи не разрешали выходить. Не хотел бы, чтобы эта история повторилась. Поэтому, когда мне назначают, приезжаю на процедуры и послушно выполняю все предписания врачей.

– Многие люди старшего поколения отчаиваются и живут по инерции... По ваc этого не скажешь...

– У меня нет таких настроений. Так хочется пожить! Мне интересно наше время, хоть многое в нем я и не понимаю, и не принимаю... Надеюсь еще что-то сделать для театра или кино. Хочу быть рядом со своими близкими, чтобы их поддерживать. Хочу общаться со своими студентами. Мне есть ради чего жить!

– Понятно, что немало времени вы  проводите теперь дома, вместе с женой и дочерью. Расскажите немного о родных...

– Моя жена, Гитана Аркадьевна, по профессии цирковая наездница. Мы с ней живем вместе больше пятидесяти лет. Она ведь тоже артистка, и поэтому мы хорошо понимаем друг друга. Правда, когда родилась дочка Маша, Гитане пришлось оставить любимое занятие, ведь у моей дочери диагноз ДЦП... Вместе с бабушкой жена полностью посвятила себя заботам о дочке. Благодаря этому Маша выросла очень развитым, образованным, начитанным человеком. Я очень рад, что она стала сценаристом. Хотя физически и не удалось победить болезнь – она по-прежнему прикована к инвалидной коляске.

– Но сценаристом ведь она стала в том числе и благодаря вам... Ведь без вашей помощи ей вряд ли удалось бы поступить во ВГИК...

– Конечно, я помогал в этом. Но Маша и до этого писала, и творческие задания, которые она выполнила для поступления на сценарный факультет, были достаточно сильными. Сейчас у Маши есть серьезные успехи. По ее сценарию снят фильм «Дом на Английской набережной», и за него она получила из рук Эльдара Рязанова приз на фестивале «Московская премьера». Скоро будет снят фильм по второму сценарию... Подробностей пока не сообщаю... Кроме того, она серьезно интересуется классической музыкой, посещает концерты. Пишет рецензии, и в мире музыкальной критики ее приняли. Если учесть, что всего этого добился человек с ограниченными возможностями, то его можно считать уникальным... Я горжусь дочерью!

– У вас ведь есть еще одна д­очка...

– Да, дочь Надя от первого брака. Но ее детство пришлось на период, когда я много снимался и был постоянно занят. У нас не было возможности проводить время вместе, в общем, я был не самым хорошим отцом... Тем не менее мы общаемся. У Нади уже своя семья, по профессии она переводчик.

Ахматова научила есть котлеты 

– Среди ваших пристрастий и увлечений есть и такое – автомобили. Правду ли говорят, что первую машину вам подарила Ахматова?

– Эта байка, что Анна Андреевна мне подарила машину, появилась лет восемь назад. А на самом деле все было не совсем так. В 1953 году я вернулся из армии, куда меня «загребли» после обучения в школе-студии МХАТ. Пришел как был, в одной шинели, больше ничего у меня не было. В шкафу висели костюмы, из которых я изрядно вырос. А у нас на Ордынке в то время жила Ахматова. Узнав, что у меня нет костюма, чтобы поступать в театр, она дала мне на него внушительную сумму денег, потому что в то время зарабатывала переводами. Конечно, брать мне их было очень неудобно, но отказаться тоже было нельзя. Я взял деньги и пошел покупать костюм. И надо же было такому случиться, чтобы на моем пути попался автомобильный магазин! Внутри стояли новенькие машины, а на улице автомобилисты продавали подержанные. Я пригляделся к самой неказистой машинке, «Москвичу». Без всякой надежды спросил, сколько стоит... Оказалось, что денег нужно ровно столько, сколько у меня есть! Я их отдал, сел в машину и поехал домой. Поставил машину во дворе и зашел в квартиру с волнением: что сейчас будет? Увидев, что я без костюма, мама и Ахматова вопросительно на меня посмотрели. Я сказал: «Знаете... я купил машину...» Анна Андреевна тут же, не переводя взгляда, сказала: «По-моему, это прекрасно!»... Потом на этой машинке, которую мы нарекли «Аннушка», я много раз возил Анну Андреевну в область. Оттуда она отправляла посылки сыну в тюрьму, потому что из столицы такие посылки слать было нельзя. На ней же я вез крест на могилу Ахматовой, сделанный на «Ленфильме» без единого гвоздя. Это настоящий православный крест, он так и должен быть сделан. Когда я его вез на своем маленьком «Москвиче», доехал, разумеется, до первого поста ГАИ. Меня остановили, а я сразу же закричал: «Я везу реквизит на киностудию! Вы что, хотите сорвать нам съемки?!» И меня пропустили.

– А где же вы научились водить машину?

– В армии. К нам пришли и спросили: кто хочет получить профессию водителя? И я первый поднял руку. Машины тогда у меня еще, конечно, не было. Но в одном из первых моих фильмов, «Дело Румянцева», это очень пригодилось. Мы снимали сцену, где я веду колонну грузовых машин, в которых сидят дети. В это время нас остановил постовой и начал разбирательства: «Вы что, с ума сошли?! У вас за рулем актер, и он рискует жизнью детей! Какое он имеет право перевозить людей?» И тут я эффектно достал из кармана права, где было указано, что в армии я специально этому обучался и имею право перевозить людей в открытом борту. Все вокруг были поражены, а сцена из фильма была спасена! 

– И это – я же вашу фильмографию наизусть помню – не первый случай, когда вы спасали картину благодаря своим способностям...

– Да, если вы имеете в виду мою режиссерскую работу – сказку «Три толстяка». Там я играл Тибула, и в процессе съемок выяснилось, что аппаратуру для комбинированных съемок не подвезут. То есть самую важную сцену, где Тибул идет по канату над городской площадью и в него стреляют, снять невозможно. Чтобы ее спасти, я обратился к жене, и она научила меня ходить по канату. Могу сказать: если вам нечем заняться, можете попробовать освоить это развлечение – потратите не меньше чем  полгода! Я же учился ходить около года ради этого минутного кадра. Кстати, так раньше и принято было работать. Актер очень серьезно готовился к роли. Например, перед тем как сыграть хирурга в фильме «Дорогой мой человек», я по настоянию Иосифа Хейфица присутствовал на настоящих операциях. Я ходил в операционную, и, конечно, когда начинали резать живого человека, у меня просто темнело в глазах!

– В доме вашего отчима, писателя Виктора Ардова, бывали люди, которые сейчас считаются легендами – Анна Ахматова, Фаина Раневская, Михаил Зощенко, Борис Пастернак...

– Мне иногда самому не верится, что я их всех видел живыми. Напоминаю себе такого старого акына... Но наш дом действительно был легендарным. Анна Ахматова часто останавливалась у нас в доме, и я уступал ей свою комнату. Помню первый раз, когда она произвела на меня впечатление и я понял, что это какой-то необычный человек. Я был маленьким, и няня пыталась накормить меня котлетами. Я вредничал и двинул тарелку, котлеты полетели в разные стороны... В это время за столом сидела Анна Андреевна. Она внимательно на меня посмотрела и своим поставленным голосом спросила: «Алеша... вы не любите котлеты?» Этого оказалось достаточно, чтобы я полностью успокоился и больше никогда не вел себя так в ее присутствии. Однако при всей своей величавости Анна Андреевна обладала бесподобным чувством юмора. Например, она очень иронично относилась к своим стихам. Часто к нам в дом приходили ее поклонницы, восторженные девушки, которые просто молились на нее... И когда они уходили, мы каждой из них придумывали подходящие имена из строчек стихов. Например «Сжала руки под темной вуалью»... Или «Я на правую руку надела перчатку с левой руки»... Более того, потом у нас появилось такое развлечение. На мотив песен популярного в те годы певца Александра Вертинского я накладывал по заказу Анны Андреевны те или иные ее стихи. Так что видите, несмотря на то, что многие, и я, конечно, тоже, перед Ахматовой благоговели, она к себе относилась с иронией. Так же как и Фаина Раневская, которую после съемок в фильме «Подкидыш» замучили фразой: «Муля, не нервируй меня!» Эту фразу даже сказал ей Леонид Ильич Брежнев, когда награждал ее орденом Ленина. В ответ на что она с достоинством ответила: «Я еще кое-что сыграла...»

– Вам не кажется, что было бы уместным в этой легендарной квартире на Ордынке сделать музей-квартиру Ахматовой?

– Конечно! Но сейчас там ничего нет. Мой брат Михаил Ардов периодически пытался обустроить на Ордынке музей-квартиру, писал какие-то письма в правительство, чтобы была оказана помощь. Но к сожалению, это не получилось... Иногда я думаю: может, и не нужно? Молодежь сейчас в эту сторону совсем не смотрит.

– А почему бы таким людям, как вы, не проводить встречи с молодежью, чтобы научить их уму-ра­зуму?

– Вы знаете, такой опыт у меня был. Но мои методы педагогам не понравились. Однажды меня пригласили на встречу со школьниками. И я им подробно рассказал историю, как Петр I решил наказать человека, который воровал из царской казны. Он приказал его повесить на воротах учреждения, где печатались монеты, и не разрешал снимать его труп несколько недель... Вот, мол, как раньше боролись с коррупцией и воровством. Так вот, после этого меня уже в школы никогда не приглашали.

Не спился благодаря болезни

– Алексей Владимирович, вы в кино нередко играли пьющих людей. Тот же  Гоша из «Москва слезам не верит»  позволял себе, как водится, «с горя»... А в жизни, говорят, вам пить совсем нельзя?

– Не нельзя, а дело в том, что больно! Во время войны, когда я был еще подростком, переболел такой гадостью, как желтуха – это болезнь печени. И потом обнаружилась такая вещь. Я сто раз – и в конце школы, и уже будучи студентом – пробовал выпивать. И на следующий день – страшная боль, печень болит, все болит... Сейчас уже такого нет, я могу выпить рюмочку. Но за много лет сформировалось это ожидание боли: вот я сейчас выпью – и начнется. И наверное, от этого не возникло такого привыкания. Все люди кругом пьют, всем хорошо, а я не могу...

– А многолетнюю привычку курить вы так и не бросили?

– Это действительно так. Дело в том, что опять же во время войны я вместе с другими мальчишками начал курить, чтобы заглушить чувство голода. Так тогда многие делали. И поскольку это происходило систематически, много лет, потом я уже не смог отвыкнуть от сигареты. Курю, получается, больше шестидесяти лет... Правда, после воспаления легких врачи мне посоветовали отказаться от сигареты, я стараюсь курить меньше.

еще был случай

Самый знаменитый спец по занавесам

Во время войны, как и многие москвичи, семья Баталова была эвакуирована. Отчим Виктор Ардов ушел на войну фронтовым корреспондентом, а мама актера Нина Ольшевская вместе с детьми отправилась в эвакуацию в город Бугульму. С ней были трое детей – тринадцатилетний Алексей, четырехлетний Михаил и грудной Борис. Добирались в тяжелейших условиях, пересаживаясь с поезда на поезд, а в самой Бугульме, забитой эвакуированными, их ждала полуголодная жизнь. Повезло только с одним: в Бугульме был театр! Там-то Ольшевская и ее старший сын нашли работу. Мама актера играла на сцене, а Алеша был подсобным рабочим, поднимал и опускал занавес.

– Помню такой момент... Мама играла на сцене, я стоял за кулисами, и вдруг она упала! – вспоминает Алексей Владимирович. – Зрители думали, что так нужно по спектаклю, но я-то видел, что мама без чувств, и очень испугался. Все за кулисами зашикали на меня: «Опускай занавес!», что я и сделал. Оказалось, что у мамы был голодный обморок.

Поднимая и опуская занавес, подросток Лёша и не думал, что оказывает театру большую честь. Ведь спустя десятилетия Бугульминский государственный русский драматический театр будет назван именем Алексея Баталова именно на том основании, что артист начинал здесь карьеру.