Почему россияне хотят лечиться где угодно, но не дома

С экспертом по медтуризму Sobesednik.ru обсудил, почему россияне хотят лечиться где угодно, но только не на родине.

Одной из самых обсуждаемых тем последних недель стала история иркутской девочки Вики Ивановой, которой в Индии пересадили сердце. Директор компании «МедИндия» Анна Вербина, которая организовала операцию для Вики, рассказала, почему россияне хотят лечиться за границей, кто собирает деньги «на последний шанс» в соцсетях и почему не всегда такая помощь – во благо.

«Не осталось доверия»

– Когда заходит речь о планах человека лечиться в другой стране – неважно, депутат это, народный артист или простой человек, которому всем миром собирают на операцию, – всегда встает вопрос: почему не в России? Почему?

– По множеству причин. Например, если говорить об онкологии, учреждения с качественным лечением у нас можно сосчитать по пальцам одной руки. В регионах современных технологий нет. В тех странах, куда обычно едут лечиться, в госпиталях вы найдете некий средний стандарт медицинского сервиса – врачи имеют приблизительно одну квалификацию, оборудование, лекарства примерно одинаковые. В России же центральные и региональные онкодиспансеры – как небо и земля. Есть субъективная причина – абсолютное недоверие к системе здравоохранения. Я не склонна ругать отечественных врачей – сама врач, но не осталось уважения и доверия. Врач пишет список лекарств, а пациент потом выбирает, что ему пить, потому что знает: половина назначенного – пустая трата денег. За границей люди просто ищут врачей, чьему мнению полностью доверяют. Еще одна причина: есть вещи, которые у нас вообще недоступны.

[:wsame:]

– Как было в случае с Викой Ивановой?

– Да, в России пересадку сердца ребенку сделать нельзя. Индия, по сути, была единственным вариантом – там законы позволяют это делать. Еще был Китай, но теперь он не принимает иностранцев на трансплантацию. То же самое в Европе. Что же касается уровня медицины, то госпиталь, где оперировали Вику, можно сравнить с крупнейшими американскими госпиталями.

[:image:]

– Что у нас делают на мировом уровне? Медицинские чиновники говорят, что в России для лечения той же онкологии есть все, что и в других странах.

– До недавнего времени у нас не было MIBG-терапии – это радиоизотопный метод лечения рака. Недавно он появился благодаря титаническим усилиям Чулпан Хаматовой и фонда «Подари жизнь». Все остальные услуги онкологического характера на территории РФ действительно оказываются. Насколько они доступны – другой вопрос. Достаточно благополучно обстоят дела с кардиохирургией и с лечением лейкозов у детей – опять же благодаря крупным фондам. Со взрослой онкологией масштаб бедствия таков, что ни один фонд не справится.

«Всегда нужны другие мнения»

– Возьмем худшую ситуацию: рак у ребенка. Что делать, если семья живет в регионе? Лечиться на месте? Рваться в Москву? Сразу искать деньги на заграницу?

– Где бы ты ни находился, там всегда сделают минимальный набор исследований и анализов. И их можно показать другому врачу как в России, так и в любой стране мира. Большинство зарубежных госпиталей спокойно принимают документы, переведенные на английский, и консультируют – совершенно бесплатно. Они скажут, какая тактика лечения им кажется верной. Можно обратиться в любое количество госпиталей – напрямую, если позволяет знание языков, или через компанию, занимающуюся организацией медицинского туризма. Многие из них, конечно, потом будут надоедать звонками и вопросами: что вы решили, поедете ли?.. Но это мелочи, а дадут они главное – мнения лучших специалистов. Родители могут сравнить их с тем планом лечения, что составил доктор на месте, и оценить ситуацию.

[:wsame:]

– Базовых знаний для этого хватит?

– Разобраться при желании можно – когда нужно, быстро учишься. Надо спрашивать, записывать, сравнивать. Если три серьезных госпиталя говорят примерно об одном и том же и их вариант кардинально отличается от мнения врача по месту жительства, встает вопрос, где продолжать лечиться.

– Есть мнение, что ажиотаж вокруг лечения за границей выгоден как раз медтуристическим компаниям, которые на этом зарабатывают...

– Разумеется, они на этом зарабатывают. Как и врачи, делающие операции в России, США или Израиле – они тоже работают не бесплатно, им платят зарплату. Компании, организующие медицинский туризм, бывают разными, в том числе не всегда добросовестными. Есть такие, которые работают со многими госпиталями во многих странах. Есть офисы, специализирующиеся на одной стране или даже на одной клинике. Есть огромное количество агентов, которые берутся вообще за всё – в том числе за организацию лечения ДЦП, от которого, как известно, вылечить невозможно.

– Как выбирать?

– Лучше всего сарафанное радио. Читайте отзывы везде, где только можно. Если человеку не понравилось, если его обманули, он оставит миллион сообщений об этом.

[:wsame:]

Как «причиняют добро»

– По закону россияне могут лечиться за границей за счет государства, и Вике Ивановой пересадили сердце по квоте. Насколько это реально?

– Отвечу так: если бы мама Вики не была юристом и удивительно стойким человеком, наверное, квоты бы не было. Вмешательство Путина ускорило процесс.

– В большинстве случаев либо человек платит из своего кармана, что не всем доступно, либо начинается поиск средств. Ваш гневный текст о недобросовестных волонтерах, которые собирают деньги на «спасение» безнадежных больных и вывозят их за рубеж, тем самым сокращая жизнь, наделал много шума в соцсетях.

– И я получила множество угроз и проклятий в свой адрес от тех, кто себя узнал. Не все сборы в соцсетях являются, как сейчас говорят, токсичной благотворительностью. Но поскольку никто этот процесс не контролирует, это совершенно дикое поле – там и честные волонтеры, и откровенные мошенники, и люди, «причиняющие добро».

– Как отличить чистый сбор средств от такого, в котором лучше не участвовать?

– Все должно быть прозрачно: визы, билеты, счета из госпиталя и пр. Причем отчетность – не от посредников, а от тех, для кого сбор. Второе – возможность контакта с ними. Если ее нет – например невозможно позвонить маме, я бы в такой истории не стала участвовать. Ну и самое главное – готовность волонтеров объяснять. Классический признак токсичного сбора – это когда на нормальные прямые вопросы «почему отказали фонды» или «что сказали врачи по месту жительства» вам отвечают, что «вы хотите развалить сбор» или «из-за вас ребенок может умереть». Когда на любой вопрос – истерика и обвинения, когда общение переводят на эмоции, это верный знак, что сбор токсичный. Обычно люди чувствуют себя виноватыми и переводят деньги, лишь бы «спасти ребенка». На то и расчет.

[:image:]

– Кто этим занимается?

– Все, с кем мне приходилось сталкиваться, были достаточно молодыми, 25–40 лет, семейными людьми из небольших городов. Как правило, это женщины. Проблема не в том, что они собирают деньги. Не имея ни понимания проблемы, ни медицинских знаний, они берутся решать вопросы лечения конкретного человека. Которого, по мнению врачей, вылечить невозможно. Я знаю несколько историй, когда эти люди вывозили за границу совершенно инкурабельных, то есть неизлечимых, пациентов в тяжелом состоянии. Им все отказали – не только местные врачи, но и высококлассные специалисты в зарубежных госпиталях. Понимаете, отказ – это ведь не желание отмахнуться. Врачам все предельно ясно, и они советуют никуда не ехать, потому что это единственно правильный вариант. Многие госпитали говорят паллиативным пациентам: приезжайте, вылечим. Это отвратительно. Если пациент приедет, они на этом заработают. На паллиативе ребенок может прожить 6–8 месяцев, применять же радикальное лечение, на котором, что скрывать, госпитали хорошо зарабатывают, – высокодозную химиотерапию, трансплантацию костного мозга – значит отнять у него и это время. Это преступление.

– Токсичные сборы как-то можно контролировать?

– Мне кажется, фонды должны объединиться в борьбе с этим явлением. «Хронически спасают» одни и те же люди, в среде волонтеров про них все прекрасно знают. Моя знакомая, попав на таких, потом сказала, что больше никогда и никому давать деньги на лечение не будет. Токсичные сборы дискредитируют всю идею благотворительности.

[:wsame:]