Маша Распутина не пустила дочку домой!
В милицию поступило заявление на экс-супруга знаменитой певицы Маши Распутиной. В нем говорится, что Владимир Ермаков отобрал ценные вещи у их 27-летней дочери Лидии. А немногим раньше мы опубликовали его скандальное интервью. В нем Ермаков рассказал, что их общая дочь Лида оказалась в психушке, а ее обеспеченная мать не желает ей помогать.
В милицию поступило заявление на экс-супруга знаменитой певицы Маши Распутиной. В нем говорится, что Владимир Ермаков отобрал ценные вещи у их 27-летней дочери Лидии. А немногим раньше мы опубликовали его скандальное интервью. В нем Ермаков рассказал, что их общая дочь Лида оказалась в психушке, а ее обеспеченная мать не желает ей помогать.
Маша мстит мне! – говорит бывший муж Распутиной.
Мы сидим на кухне той самой четырехкомнатной квартиры, где когда-то они жили все вместе: Владимир, поп-звезда, которую продюсер сотворил собственными руками, и их дочь Лида.
Владимир Иванович по крупицам восстанавливает события последнего полугода. Летом в его квартире раздался звонок. На пороге стояла Лида. Он удивился, ведь еще недавно дочка звонила ему из монастыря под Ярославлем, куда она ушла, пожелав отрешиться от мирской жизни.
– Лида рассказала, что не хочет больше нести послушание. Объяснила, что поссорилась с настоятельницей, – рассказывает Ермаков. – Матушка запрещала послушницам курить. А Лида не хотела отказываться от вредной привычки. Сама дымила и других подговаривала. Вот ей и указали на дверь.
Отдохнув с дороги, Лида пожелала повидаться с мамой. В загородный дом певицы, где Распутина живет с богатым мужем и младшей дочкой, девушка приехала, когда уже стемнело.
– От электрички до особняка она шла пешком, – рассказывает Владимир Иванович. – А это не меньше получаса ходьбы. Добравшись, Лида постучала в закрытую калитку. Дом Маши обнесен высоким глухим забором. Дверь открыла домработница. Дочка думала, что наконец-таки увидит родную мать после долгой разлуки. Но не тут-то было. Прислуга заявила: «Мама велела тебя не пускать!» Лида онемела от неожиданности. А домработница протянула 300 рублей и закрыла перед ее носом дверь. Откупились! Не понимаю, есть ли у бывшей жены сердце и совесть? Ночью, за городом, одна Лида побрела назад на электричку, умываясь слезами. Счастье, что она добралась целая и невредимая!
Испытав шок от предательства родного человека, Лида впала в депрессию. Стала говорить, что хочет вернуться в монастырь. В начале осени Ермаков отправился с дочкой в подмосковную Коломну.
– Недели три мы прожили вместе в женском монастыре, – продолжает Владимир Иванович. – Мне тоже выделили келью. Я сам наблюдал, с каким рвением Лида отскребала убранство трапезной от воска, буквально ползая на коленях. Она очень хотела остаться там. Вела себя смиренно, выполняла все требования и мне говорила, что осуждает себя за прежнее поведение в Ярославле. Она исповедалась. Казалось, все устроилось, как дочка хотела. Но вскоре мне сказали, что не могут оставить мою дочь в монастыре и я должен увезти ее обратно домой. Отказ удивил меня. В чем причина – никаких объяснений я не получил.
По словам Ермакова, Лиде нужна постоянная опека. Как-то девушка то ли в отчаянии, то ли в забытьи выпила целую пачку антидепрессантов, которые ей прописал врач.
– В смутном состоянии она набирает номер скорой и вызывает психиатрическую бригаду сама, – рассказывает Ермаков. – Приехавших медработников уговаривает поместить ее в лечебницу.
Осенью многие газеты сообщали, что Лида ушла из монастыря и родственники не знают, где она. О том, что Лида находится в психушке, мы сообщили читателям в прошлой публикации. Едва номер вышел в свет, в квартире Ермакова раздался звонок от участкового милиционера.
– Он сообщил, что на меня поступило заявление, в котором рукой дочери написано, якобы я отобрал у нее ценные вещи и продал ее квартиру, – возмущается Ермаков. – Я сразу понял: это поработала Маша, разозлившись на меня за вашу публикацию. Лида сама никогда не будет писать. Она – человек больной и все бумаги на меня строчит только по указке Маши. А потом извиняется передо мной.
В подтверждение своих слов Ермаков достал расписки дочери, в которых она просит отозвать свои прежние заявления.
– Еще участковый мне сказал, что ко мне приедет дочь за вещами, – продолжает Владимир Иванович. – Лиду привез водитель Маши, в квартиру она вошла в сопровождении адвоката Распутиной. Я понял, что не ошибся в своих предположениях. Дочка была сильно возбуждена: чувствовалось, ей хорошо промыли мозги. Она предъявила список вещей, которые я будто бы у нее отобрал.
Ермаков показал мне эту бумажку. В ней значатся шуба норковая, три дубленки, кольца с бриллиантами и сапфирами.
– Маша давала ей прежде какие-то вещи, но никаких драгоценностей и роскошных шуб сроду не было. Лида в приступе ярости однажды выкидывала какие-то тряпки на улицу из окна, иногда она дарит что-то знакомым. Но чтобы я у нее забирал – никогда! Обижаться на Лиду грех. Она ведь не управляет головой. На нее часто накатывает, а так она добрая, честная, – горестно говорит расстроенный отец. – Маша манипулирует Лидой. Несколько лет назад она заставила ее написать генеральную доверенность на продажу квартиры. Эта сделка была преступной, ведь от имени недееспособных людей сделки по закону не могут совершаться. Но теперь концов не найдешь, – вздыхает Ермаков, – были бы у меня деньги, я бы поместил Лиду не в районную больницу, где нет должного лечения, а в хорошую лечебницу. Доктора говорили, что после тридцати у Лиды при интенсивном уходе может все наладиться со здоровьем. Для Маши оплатить хорошее лечение Лидочки – это гонорар за один концерт. А у меня только пенсионное пособие. Я отдал Маше при разводе деньги, загородный дом, оставив себе только эту квартиру.
Лида могла бы петь даже лучше Маши, ведь она училась в Гнесинке, у нее необычный тембр. Вот и у моей младшей дочери Кати совершенно необычный голос, – наконец отвлекся от мрачных мыслей Ермаков.
Пока мы разговаривали, Катя сидела с нами на кухне.
– О ее существовании я узнал прошлым летом. Это плод моей греховной любви в молодости, – отшучивается Владимир Иванович. – Находясь в командировке в Красноярске, я попал в больницу. Там у меня и случился короткий роман с медсестрой. Ксюша узнала, кто ее отец, став взрослой. Она побеждала в музыкальных конкурсах в Красноярске и решила попытать счастья в столице. А здесь нас свели общие знакомые. У Кати редкий тембр, низкий, насыщенный, яркий, прямо как у Патрисии Каас. Вот если бы мне удалось раскрутить Екатерину Ермакову, как в свое время Машу! Тогда бы я смог оплатить Лиде хорошее лечение…
Справка
Владимир Ермаков – пенсионер, первый супруг Маши Распутиной, с которым она прожила больше 20 лет. Это он придумал для провинциальной девчонки Аллы Агеевой звучное сценическое имя и пробивал ей дорогу на сцену. В 1999 году певица развелась с Ермаковым и вышла замуж за бизнесмена Виктора Захарова. Бывший супруг оставил Распутиной особняк. Но певица продала его, поначалу купив их взрослой дочери однокомнатную квартиру. Но и это жилье Маша вскоре тоже продала, прописав Лидию в хибарке в Сергиевом Посаде. С тех пор девушка живет то у матери, то у отца, то в психиатрической лечебнице. И все это время бывшее семейство сотрясают скандалы.
В новом браке у Распутиной родилась младшая дочь. О существовании старшей – Лиды поп-звезда никому не рассказывала. Про несчастную судьбу девушки публика узнала от Ермакова.
Ольга Ульянова
Маша мстит мне! – говорит бывший муж Распутиной.
Мы сидим на кухне той самой четырехкомнатной квартиры, где когда-то они жили все вместе: Владимир, поп-звезда, которую продюсер сотворил собственными руками, и их дочь Лида.
Владимир Иванович по крупицам восстанавливает события последнего полугода. Летом в его квартире раздался звонок. На пороге стояла Лида. Он удивился, ведь еще недавно дочка звонила ему из монастыря под Ярославлем, куда она ушла, пожелав отрешиться от мирской жизни.
– Лида рассказала, что не хочет больше нести послушание. Объяснила, что поссорилась с настоятельницей, – рассказывает Ермаков. – Матушка запрещала послушницам курить. А Лида не хотела отказываться от вредной привычки. Сама дымила и других подговаривала. Вот ей и указали на дверь.
Отдохнув с дороги, Лида пожелала повидаться с мамой. В загородный дом певицы, где Распутина живет с богатым мужем и младшей дочкой, девушка приехала, когда уже стемнело.
– От электрички до особняка она шла пешком, – рассказывает Владимир Иванович. – А это не меньше получаса ходьбы. Добравшись, Лида постучала в закрытую калитку. Дом Маши обнесен высоким глухим забором. Дверь открыла домработница. Дочка думала, что наконец-таки увидит родную мать после долгой разлуки. Но не тут-то было. Прислуга заявила: «Мама велела тебя не пускать!» Лида онемела от неожиданности. А домработница протянула 300 рублей и закрыла перед ее носом дверь. Откупились! Не понимаю, есть ли у бывшей жены сердце и совесть? Ночью, за городом, одна Лида побрела назад на электричку, умываясь слезами. Счастье, что она добралась целая и невредимая!
Испытав шок от предательства родного человека, Лида впала в депрессию. Стала говорить, что хочет вернуться в монастырь. В начале осени Ермаков отправился с дочкой в подмосковную Коломну.
– Недели три мы прожили вместе в женском монастыре, – продолжает Владимир Иванович. – Мне тоже выделили келью. Я сам наблюдал, с каким рвением Лида отскребала убранство трапезной от воска, буквально ползая на коленях. Она очень хотела остаться там. Вела себя смиренно, выполняла все требования и мне говорила, что осуждает себя за прежнее поведение в Ярославле. Она исповедалась. Казалось, все устроилось, как дочка хотела. Но вскоре мне сказали, что не могут оставить мою дочь в монастыре и я должен увезти ее обратно домой. Отказ удивил меня. В чем причина – никаких объяснений я не получил.
По словам Ермакова, Лиде нужна постоянная опека. Как-то девушка то ли в отчаянии, то ли в забытьи выпила целую пачку антидепрессантов, которые ей прописал врач.
– В смутном состоянии она набирает номер скорой и вызывает психиатрическую бригаду сама, – рассказывает Ермаков. – Приехавших медработников уговаривает поместить ее в лечебницу.
Осенью многие газеты сообщали, что Лида ушла из монастыря и родственники не знают, где она. О том, что Лида находится в психушке, мы сообщили читателям в прошлой публикации. Едва номер вышел в свет, в квартире Ермакова раздался звонок от участкового милиционера.
– Он сообщил, что на меня поступило заявление, в котором рукой дочери написано, якобы я отобрал у нее ценные вещи и продал ее квартиру, – возмущается Ермаков. – Я сразу понял: это поработала Маша, разозлившись на меня за вашу публикацию. Лида сама никогда не будет писать. Она – человек больной и все бумаги на меня строчит только по указке Маши. А потом извиняется передо мной.
В подтверждение своих слов Ермаков достал расписки дочери, в которых она просит отозвать свои прежние заявления.
– Еще участковый мне сказал, что ко мне приедет дочь за вещами, – продолжает Владимир Иванович. – Лиду привез водитель Маши, в квартиру она вошла в сопровождении адвоката Распутиной. Я понял, что не ошибся в своих предположениях. Дочка была сильно возбуждена: чувствовалось, ей хорошо промыли мозги. Она предъявила список вещей, которые я будто бы у нее отобрал.
Ермаков показал мне эту бумажку. В ней значатся шуба норковая, три дубленки, кольца с бриллиантами и сапфирами.
– Маша давала ей прежде какие-то вещи, но никаких драгоценностей и роскошных шуб сроду не было. Лида в приступе ярости однажды выкидывала какие-то тряпки на улицу из окна, иногда она дарит что-то знакомым. Но чтобы я у нее забирал – никогда! Обижаться на Лиду грех. Она ведь не управляет головой. На нее часто накатывает, а так она добрая, честная, – горестно говорит расстроенный отец. – Маша манипулирует Лидой. Несколько лет назад она заставила ее написать генеральную доверенность на продажу квартиры. Эта сделка была преступной, ведь от имени недееспособных людей сделки по закону не могут совершаться. Но теперь концов не найдешь, – вздыхает Ермаков, – были бы у меня деньги, я бы поместил Лиду не в районную больницу, где нет должного лечения, а в хорошую лечебницу. Доктора говорили, что после тридцати у Лиды при интенсивном уходе может все наладиться со здоровьем. Для Маши оплатить хорошее лечение Лидочки – это гонорар за один концерт. А у меня только пенсионное пособие. Я отдал Маше при разводе деньги, загородный дом, оставив себе только эту квартиру.
Лида могла бы петь даже лучше Маши, ведь она училась в Гнесинке, у нее необычный тембр. Вот и у моей младшей дочери Кати совершенно необычный голос, – наконец отвлекся от мрачных мыслей Ермаков.
Пока мы разговаривали, Катя сидела с нами на кухне.
– О ее существовании я узнал прошлым летом. Это плод моей греховной любви в молодости, – отшучивается Владимир Иванович. – Находясь в командировке в Красноярске, я попал в больницу. Там у меня и случился короткий роман с медсестрой. Ксюша узнала, кто ее отец, став взрослой. Она побеждала в музыкальных конкурсах в Красноярске и решила попытать счастья в столице. А здесь нас свели общие знакомые. У Кати редкий тембр, низкий, насыщенный, яркий, прямо как у Патрисии Каас. Вот если бы мне удалось раскрутить Екатерину Ермакову, как в свое время Машу! Тогда бы я смог оплатить Лиде хорошее лечение…
Справка
Владимир Ермаков – пенсионер, первый супруг Маши Распутиной, с которым она прожила больше 20 лет. Это он придумал для провинциальной девчонки Аллы Агеевой звучное сценическое имя и пробивал ей дорогу на сцену. В 1999 году певица развелась с Ермаковым и вышла замуж за бизнесмена Виктора Захарова. Бывший супруг оставил Распутиной особняк. Но певица продала его, поначалу купив их взрослой дочери однокомнатную квартиру. Но и это жилье Маша вскоре тоже продала, прописав Лидию в хибарке в Сергиевом Посаде. С тех пор девушка живет то у матери, то у отца, то в психиатрической лечебнице. И все это время бывшее семейство сотрясают скандалы.
В новом браке у Распутиной родилась младшая дочь. О существовании старшей – Лиды поп-звезда никому не рассказывала. Про несчастную судьбу девушки публика узнала от Ермакова.
Ольга Ульянова
