Почему нельзя бить женщин, даже если очень хочется

4 марта заседание Российского ПЕН-центра (российское отделение Всемирной организации писателей) закончилось мордобоем – эта информация появилась в блогах только несколько дней спустя, зато сразу вызвала шквал негодования. На сайте ПЕН-центра об этом инциденте ни слова, отчет о мероприятии, совмещенном с празднованием грядущего Женского дня, заканчивается словами: «Что касается самого праздника, то он прошел, как всегда, шумно и весело». Не знаю, как насчет веселья, но шума много, и вовсе не из ничего.

Президент ПЕН-центра, известный писатель Андрей Битов съездил по лицу председателю Союза Российских писателей, писательнице Светлане Василенко. Да-да, женщине. Да, съездил, и, да, по лицу. В преддверии Международного Женского дня. Зная, что в этот день у Светланы родился внук. Сейчас она в больнице с травмой лицевой кости.

Разногласия возникли, по слухам, на почве недвижимости в Переделкино, но суть не в этом, это отдельная тема, требующая отдельного внимания. Там и без предыстории ситуация неприятная. Говорят, когда Битову крикнули, что женщин бить нельзя, он ответил: «Она не женщина!» А кто же?! Перефразируя Бендера, кто скажет, что это мальчик, пусть первый съездит мне по роже. Ну да, Битов старый больной человек, перенесший несколько тяжелейших операций. Ладно, и Василенко далеко не фея. И кто там первый начал, мы не знаем, и неважно.

Дай Битов по роже какому-нибудь мужику, кто бы возразил? Наоборот, его бы зауважали даже – мол, старик, а бойкий! У Довлатова описана не одна история о драчливости Битова в молодые годы. И вообще, у писателей это случается, и не всегда, кстати, на почве литературы – низменные материи волнуют их не меньше нашего. Но Битов совершил огромную и непростительную ошибку, побив даму.

Дело ведь не в Женском дне, не во внуке и даже не в переделкинских дачах. А просто женщину бить нельзя. Никогда. Даже если она заслужила (кстати, что значит заслужила, что надо для этого сделать – Родину предать, носки мужику плохо заштопать?) Даже если ты старый и больной, а она противная и достала. Даже когда она тебя молотит сковородкой, сгруппируйся, сожми зубы и попридержи руки.

Я не люблю женскую манеру оправдывать себя тем, что мы, дескать, принцессы, созданы для красоты, и все нам должны лобызать подол только за то, что мы озаряем жизнь своим неземным светом. Ни черта мы уже не озаряем, если смотреть правде в глаза, ну, может только некоторые, и то максимум на сорок ватт. Но нас нельзя бить!

Не только потому, что это аксиома. Не только потому, что мы слабее – это далеко не всегда так, а уж в случае с Битовым и Василенко точно вопрос спорный. Не потому, что мы заи и кисы. Не потому, что это неблагородно – мы тоже не всегда благородны по отношению к мужикам, что греха таить.

Но потому, что возмущенное общество тут же тебя ославит так, что мало не покажется. Особенно, если ты писатель – слесарям как бы все-таки немножко можно, по крайней мере, в их исполнении это не вызывает такого изумления. Слава богу, в нашем обществе это пока что осуждается. То есть, когда в кино показывают, как хороший полицейский расквашивает нос злой преступнице, зритель его одобряет, даже сам себя представляет на его месте (а на месте преступницы – паскуду-тещу, конечно). Но ведь в реальности что-то же остановит руку этого зрителя в сантиметре от тещиного носа! Видя на экране, как припадочный Поль Верлен поджигает свою беременную жену, все, конечно, понимают, что это нехорошо, но делают ему скидку на то, что он, во-первых, человек творческий и нервный, во-вторых, гей.

А современник, поступивший аналогичным образом, пусть он не менее творческий и не менее нервный (правда, гетеросексуальный), будет предан анафеме. Отмыться потом – ох, как непросто. Не оправдаешься ни старостью, ни болезнью, ни правотой.

Мне возразят, что боязнь общественного мнения – не самый честный повод вести себя достойно. Что надо не бояться наказания, а следовать морали и иметь убеждения. Но тех, кто имеет эти самые мораль и убеждения, можно пересчитать по пальцам. Полагаться на человеческое благородство крайне опасно, рассчитывать на благоразумие и страх за собственную задницу гораздо спокойнее. Умные люди всегда это понимали, и потому придумали тюрьму, гильотину и ад.