Валерий Меладзе: Я не хочу делать выбор между двумя родинами

Раньше я был Meladzes

– Я обратил внимание на юрмальские афиши: фамилии всех артистов в латышском варианте заканчиваются на s – Moiseevs, Leontjevs, а Меладзе – просто Meladze. Вы никогда не задумывались, почему?

– Интересный вопрос. Может быть, к грузинским фамилиям s не приписывают? Хотя в прошлые туры по Латвии, Литве и Эстонии моя фамилия выглядела как Me-ladzes, в этот раз решили обойтись без s. И правда загадочная история.

– «Новая волна» – это своеобразный съезд музыкальных ньюсмейкеров. Такое ощущение, что сюда съезжаются абсолютно все. В чем секрет такого аншлага?

– Наверное, во многом это личное обаяние Игоря Крутого. Необыкновенная атмосфера царит в Юрмале еще с советских времен, когда мы здесь и не бывали. Обычно, если мы приезжаем на какую-то съемку, нам хочется быстренько отсняться и ехать дальше по своим делам. А в Юрмале даже зал намоленный… Притом что гримерных как таковых нет, только огромное пространство, которое поделено легкими конструкциями – перегородками, где нет ни одного кондиционера. Но если это случится в другом месте, это будет совсем не так, все будет по-другому.

– А почему такие большие артисты в Юрмале выступают под полную фонограмму? Тем более странно это выглядело на фоне конкурсантов, которые пели живьем.

– Знаете, меня удивляет, почему постоянно об этом говорят, почему об этом пишут в прессе. Телевизионная съемка – это такой формат, в котором изначально всегда использовалась фонограмма. И это не означает, что все присутствующие здесь артисты не умеют петь. Они поют великолепно, никаких проблем.

Но если ты хочешь хорошо прозвучать, то проще включить фонограмму. Много было в последнее время случаев – на той же премии «Муз-ТВ», например: приходишь, отстроился, а цифровой пульт вдруг «соскочил», и если это аналоговый пульт, пришел звукорежиссер другого артиста, случайно зацепил какие-то кнопки – и все, звук совершенно другой. Зритель же – он, с одной стороны, хочет, чтобы артист не работал под фонограмму, с другой – если артист прозвучит плохо, то с еще большим рвением будет осуждать его. Поэтому каждый сам выбирает – рискнуть спеть живьем или совершенно спокойно выйти и исполнить песню под фонограмму. Другое дело, когда к человеку приходят на сольный концерт, а там звучит «фанера». Вот за эти вещи надо осуждать. На Западе это даже юридически наказуемо.

На «фабрикантов» нападали в метро

– О вашем брате Константине в последнее время говорят едва ли не чаще, чем о вас. Вы с ним сразу разделили функции – он стал заниматься продюсированием, а вы петь?

– Костя никогда не пытался петь, а я пел с детства. Костя всегда играл на любом инструменте лучше, чем я. У Кости вдруг проявлялась способность писать музыку, а у меня такой способности не было никогда. Тут договаривайся – не договаривайся, но даже если бы мы с ним бросили жребий и мне выпало бы писать музыку и стихи, а Косте петь, то мы все равно не смогли бы соблюсти этот расклад.

– А в седьмой «Фабрике звезд», которой рулил Константин, ваша роль какая была?

– Знаете, в школе после учебы бывает группа продленного дня, когда за школьниками должен просто кто-то присматривать, учить уму-разуму, давать общие советы. Так и я делился с ребятами своим опытом, мог рассказать им что-то о жизни артистов.

– Что вы им советовали, что рассказывали на этих мастер-классах? Как голос беречь? Как себя беречь?

– Как беречь голос – это важно, но как вести себя в той или иной жизненной ситуации – важнее. Каждый человек, который вдруг становится публичным, популярным, на самом деле не знает, как себя вести.

Кто-то вдруг, как переключатель, в какой-то момент начинает думать: все, я звезда, сразу требования, гонор, то есть он тут же переходит на совершенно другой уровень общения, а потом возникает пустота. Я старался ребят от этого оградить. С другой стороны, «фабриканты» уже были известными, поскольку полгода каждый день на экране, но при этом у многих еще не было персональных средств передвижения. Они спускаются в метро – и там на них вдруг нападает целая куча поклонников, среди которых бывают и недоброжелатели. Я уверен, что на тысячу человек найдутся 500, которые к тебе относятся позитивно, 499 – которым ты совершенно безразличен, и один попадется плохой. И самая бурная реакция будет именно на одного этого гада. Цель этого человека – испортить тебе настроение и подпитаться твоей энергией, вот и все. Артисты, что бы о них ни говорили, все равно психологически не защищены.
 
– «Фабриканты», кстати, у многих вызывали и вызывают аллергию…

– Я не знаю природу этой аллергии. Кто-то завидует, кто-то считает, что они баловни судьбы. По большому счету это исключительно телевизионный проект и больше всего здесь выигрывает тот канал, который все это создает. И мало выигрывают в конечном итоге «фабриканты». Очень низкий процент положительного эффекта для них. Да, может быть, временно человек становится популярным, а потом что ему делать с этим? Как потом с этим жить? Куда развиваться? И как потом быть с этим отношением отрицательным?

В войне с Грузией виню себя

– Вы родились в Батуми. Удается ли побывать на малой родине?

– Честно говоря, давно был. Два года назад.

– С концертом или с частным визитом?

– Просто так ездил. Сейчас мне хочется взять машину и на пароме добраться из Сочи через ближайший турецкий город, а там – пара часов езды... И вообще проехаться по Грузии, посмотреть, что там происходит, как живут люди, прочувствовать, подпитаться. Знаете, у каждого человека на малой родине как будто есть какой-то штекер, аккумулятор, к которому ты подключаешься. Просто находясь там, просто разговаривая там с людьми, ты вдруг возвращаешься в самого себя, к каким-то своим мыслям, начинаешь вспоминать свои детские мечты, сравнивать, соответствует ли это тому, что сейчас с тобой происходит. Это очень важно для человека.

– Российско-грузинский конфликт на вас как-то отразился?

– Внешне никак не отразился, и надо отдать должное России и великому народу, который здесь живет, что я как гастролировал, так и продолжаю гастролировать. Отношение к грузинам, к счастью, не изменилось. Я думаю, что в следующем поколении оно изменится непременно, если такая политика будет продолжаться. Молодежи просто будет все безразлично. В том, что произошел этот конфликт, я виню даже себя, не говоря уже о политиках, идеологах. Но я никогда не встану ни на чью сторону.

– Вы говорите, что благодарны России за отношение, но, во-первых, иное означало бы просто геноцид, а во-вторых, ведь был момент, когда грузин стали высылать из России…

– Извините, но их высылал не российский народ, а особо рьяные, неправильно понявшие ситуацию отдельно взятые чиновники, недальновидные и глупые. Дискриминация по национальному признаку – одна из самых больших ошибок, которые может совершить человек. То, о чем вы говорите, кстати, было до последней вспышки конфликта. Во время войны, наоборот, хватило благоразумия и мудрости очень корректно повести себя по отношению к этническим грузинам, проживающим здесь. Народ не так быстро избавляется от любви к соседнему народу, и это здорово. Я считаю Грузию своей родиной и в то же самое время считаю Россию своей второй родиной, я люблю ее, здесь живу, здесь родились и живут мои дети. И не дай бог, если передо мной встанет вопрос выбора. Я не хочу выбирать. Не хочу брать ответственность за чужие ошибки.

Коррупция – это наш порядок вещей

– Не секрет, что Россия коррумпированная страна. А насколько коррумпирован у нас шоубизнес?

– Скажу вам честно: кто-то говорит, что коррупция – это основная беда России, но я так не думаю. У каждой страны есть свои традиции, свой порядок вещей, и может быть, я сейчас говорю какие-то чудовищные вещи, но, на мой взгляд, именно такой порядок вещей в России. В восточных странах – свой восточный порядок, в западных странах – свой западный порядок, мы находимся где-то посередине. У нас, так сказать, свой путь – не восточный и не западный. Даже при Петре I чиновникам не платили зарплату, потому что прекрасно знали, что они все равно откуда-нибудь отщипнут. И в этом тоже есть некий определенный порядок.

В шоубизнесе, может быть, и есть коррупция, но она никоим образом не определяет расстановку позиций. С помощью денег, естественно, можно снять больше клипов, сделать больше эфиров. Сейчас некоторые вещи, например радиоэфиры за деньги, сделали открытыми, официальными, с проплатой налогов. Некоторые радиостанции и каналы сделали коммерческие блоки. Да, каких-то артистов чаще показывают по телевизору, но известность и популярность – это несколько разные вещи. Популярность купить нельзя. И поэтому есть определенный порядок. Меня это никак не раздражает. Кто-то платит деньги за эфиры, а кто-то не платит.

– А вы?

– Нет. Я по статусу не имею права платить, я не должен этого делать. Другое дело, если какой-нибудь из каналов или какая-нибудь из радиостанций попросят меня выступить на их концерте, поддержать их акцию – я, конечно, это сделаю.

Булыжник в машину я бросил аккуратно

– Позволите пару личных вопросов? Недавно была довольно темная история – вы вроде бы кинули булыжник в машину, где сидела беременная папарацци. Могли бы пролить свет на это?

– В принципе это было описано в Интернете достаточно правдоподобно. Я прилетел в Киев и поехал к Косте в студию, чтобы записать новую песню. Заметил, что за мной едет машина. Вы захотели бы, чтобы за вами все время ехала какая-то машина? Тем более что никакого особого повода нет. Ну, хорошо, доехал до студии, вышел из машины один, зашел в студию, потом вышел из студии, сел в машину и уехал в гостиницу.

Я попытался упростить задачу преследователям – остановился и хотел подойти к журналистам, ответить на все их вопросы, чтобы они дальше ехали спокойно. Но они стали меня обижать, унижать – словом, провоцировать, а потом опять прицепились, и в итоге я понял, что пора поменяться ролями: я вышел, взял пару хороших камней, и когда они это увидели, то уже начали убегать. И тут мной овладел простой человеческий азарт. Я решил: пусть они на всякий случай знают, что я могу совершить такой безумный поступок. Может, меня кто-то будет осуждать, но журналисты, которые подсматривают и подслушивают, должны знать, что свою работу надо чуточку поосторожнее делать. Это подло, а за подлость нужно каким-то образом наказывать или как-то учить тому, что таких вещей делать нельзя.

Для меня машина была обезличена, я понятия не имел, кто там сидит – парень или девушка. Более того, если бы хотел попасть в лобовое стекло, я бы запросто попал в него, разбил или бросил бы  камень в корпус машины, оставив там хорошую вмятину. Но я бросил аккуратно, поэтому немножко досталось бамперу и немножко колесу. Особого материального ущерба автомобилю я не нанес. А вечером ко мне подошла девушка и говорит: «Вот вы сегодня бросали в машину камнями. Я сидела в этой машине». Я ей отвечаю: «Глупо вы поступили, что сидели», и потом уже мой директор заметил, что она в положении. Я когда увидел, конечно, ужаснулся. Ужаснулся и своему поступку, потому что, если бы я знал, что там беременная, не поднялась бы рука. Но с другой стороны, ужаснулся ее глупости. Понятно: это ее работа. Но как можно? В таком положении женщина должна быть более ответственна, она должна думать о более высоких вещах, а не о подлой слежке. Да и потом, элементарно должен срабатывать инстинкт самосохранения и сохранения своего будущего ребенка.

– Наверное, тяжело тщательно следить за своей частной жизнью? Вот год назад страна (по крайней мере, та ее часть, которая любит сплетни) узнала, что у вас есть шестилетний внебрачный сын. Что вы чувствуете, когда все с диким любопытством обсуждают вашу личную жизнь?

– Да ничего я не чувствую. Я люблю своих детей и горжусь ими. У кого нет детей, те меня, наверное, не понимают, у кого есть дети, надеюсь, понимают. Пусть кто что хочет, тот то и думает. Кто-то меня в чем-то упрекает – на здоровье, кто-то восхищается – пожалуйста, кто-то хочет брать пример – берите. Это моя жизнь, я ею живу. И поверьте, что бы у меня ни происходило, я все сделаю для того, чтобы мои близкие были обеспечены, были счастливы и довольны своей жизнью. Но, конечно, личная жизнь – это личная жизнь. Я стараюсь закрывать ее от посторонних взглядов. От журналистов в первую очередь.