Виктор Вержбицкий: А в жизни я совсем не злой!
Виктора Вержбицкого называют «главным злодеем русского кино». Но на самом деле он белый и пушистый. Его запомнили как Завулона из «Дозоров». Но и сейчас что ни премьера, то главный плохиш – обязательно Вержбицкий... Если раньше злодея в кино мы представляли себе только как человека с лицом маргинала, то в современном кинематографе злодеи приобрели лоск. И как говорят сами актеры, плохих парней играть интересней – образ сочней. Эпоха такая? <br /> <br />
Виктора Вержбицкого называют «главным злодеем русского кино». Но на самом деле он белый и пушистый. Его запомнили как Завулона из «Дозоров». Но и сейчас что ни премьера, то главный плохиш – обязательно Вержбицкий... Если раньше злодея в кино мы представляли себе только как человека с лицом маргинала, то в современном кинематографе злодеи приобрели лоск. И как говорят сами актеры, плохих парней играть интересней – образ сочней. Эпоха такая?
– Виктор Александрович, амплуа злодея приклеилось к вам с «Дозоров»?
– Да. Мы с Тимуром Бекмамбетовым тогда были абсолютными пионерами в этом жанре и совершенно не прогнозировали результат, который в конце получили. С тех пор у меня такое амплуа – злодей злодеевич. В каждой новой роли плохого парня хочется найти свою характеристику и свой мотив действий, поступков героя. Поэтому, соглашаясь на роль, я стараюсь не повторяться. Ищу в образе что-то новое, интересное. Мой герой в фильме «На игре» все время говорил: «Красиво!» Он искал красоту в мыслях, в окружении и, что страшно, в смерти. Хотел убийства довести до элегантности. Видел в этом художественный образ, так как сам человек творческий. Ну разве не интересно сыграть такого персонажа!
– Переиграв столько злодеев, каждый раз по-актерски оправдывая их, как вы считаете, есть ли оправдание злу?
–Нет, конечно. Есть оправдание только стремлению к цели, к активной жизни, к движению. Но тут возникают вопросы: какова цель, каковы способы ее достижения, какими поступками и средствами человек этого добивается? Вы знаете, тот, кто на что-то нацелен, обладает очень активной, сильной энергетикой. И по жизни эти люди очень азартны.
Вот и получается: чем мой Злодей в кино будет хуже, тем Герой должен быть сильнее. Вы представляете, если бы мы нашли такого супергероя, то через него нашли бы и нашу национальную идею. Вот о чем я думаю, берясь за отрицательные образы.
– А в чем русская национальная идея?
– Говоря финансовым языком, самая важная инвестиция должна быть в человека и в культуру. Потому что в конечном счете потребитель этой культуры – человек, создающий законы, участвующий в политической, экономической жизни.
– Я заметила, что актеры, которые играют злодеев и негодяев, в жизни – самые приличные люди.
– (Смеется.) Да, да, да. Абсолютно так и есть.
– Наверняка вы были отличником, но вам всегда хотелось с рогаткой по сараям поноситься.
– Ну, может быть, да. Хотя отличником я никогда не был. Я чистый гуманитарий, занимался в драмкружке. А к точным наукам способностей не обнаружил. Я был закрытым ребенком, некоммуникабельным, необщительным. Возможно, я защищался таким образом от того мира, сохранял какое-то личное пространство и копил…
– Копили?
– Да, наблюдал и копил эмоции, собирая их впрок. Злого во мне абсолютно ничего нет. Я не знаю, может быть, сейчас, будучи актером, я переживаю некий обменный процесс, через роли я как раз обнаруживаю все свои плохие качества. Поэтому в жизни я расположен только на доброе и светлое.
– После успеха «Дозоров» на Западе вас наверняка заметили тамошние продюсеры. Может, и в Голливуд поедете?
– Ну, я не могу всего говорить, но вполне допускаю это.
– Вы не завидуете Константину Хабенскому, который после «Дозоров» снялся у Бекмамбетова в паре с Анджелиной Джоли?
– Я? Нет. Мне нравится то, что он делает в своей профессии на экране и в театре, но искусство – это не спорт. Как мне кажется, состязательности или конкуренции в ней не должно быть. У каждого своя ячейка, и дело случая, везения, когда твоя ячейка будет востребована. Пока это востребовано так, как оно есть, и я этим доволен. Может быть, завтра будет востребовано по-иному.
– Виктор Александрович, амплуа злодея приклеилось к вам с «Дозоров»?
– Да. Мы с Тимуром Бекмамбетовым тогда были абсолютными пионерами в этом жанре и совершенно не прогнозировали результат, который в конце получили. С тех пор у меня такое амплуа – злодей злодеевич. В каждой новой роли плохого парня хочется найти свою характеристику и свой мотив действий, поступков героя. Поэтому, соглашаясь на роль, я стараюсь не повторяться. Ищу в образе что-то новое, интересное. Мой герой в фильме «На игре» все время говорил: «Красиво!» Он искал красоту в мыслях, в окружении и, что страшно, в смерти. Хотел убийства довести до элегантности. Видел в этом художественный образ, так как сам человек творческий. Ну разве не интересно сыграть такого персонажа!
– Переиграв столько злодеев, каждый раз по-актерски оправдывая их, как вы считаете, есть ли оправдание злу?
–Нет, конечно. Есть оправдание только стремлению к цели, к активной жизни, к движению. Но тут возникают вопросы: какова цель, каковы способы ее достижения, какими поступками и средствами человек этого добивается? Вы знаете, тот, кто на что-то нацелен, обладает очень активной, сильной энергетикой. И по жизни эти люди очень азартны.
Вот и получается: чем мой Злодей в кино будет хуже, тем Герой должен быть сильнее. Вы представляете, если бы мы нашли такого супергероя, то через него нашли бы и нашу национальную идею. Вот о чем я думаю, берясь за отрицательные образы.
– А в чем русская национальная идея?
– Говоря финансовым языком, самая важная инвестиция должна быть в человека и в культуру. Потому что в конечном счете потребитель этой культуры – человек, создающий законы, участвующий в политической, экономической жизни.
– Я заметила, что актеры, которые играют злодеев и негодяев, в жизни – самые приличные люди.
– (Смеется.) Да, да, да. Абсолютно так и есть.
– Наверняка вы были отличником, но вам всегда хотелось с рогаткой по сараям поноситься.
– Ну, может быть, да. Хотя отличником я никогда не был. Я чистый гуманитарий, занимался в драмкружке. А к точным наукам способностей не обнаружил. Я был закрытым ребенком, некоммуникабельным, необщительным. Возможно, я защищался таким образом от того мира, сохранял какое-то личное пространство и копил…
– Копили?
– Да, наблюдал и копил эмоции, собирая их впрок. Злого во мне абсолютно ничего нет. Я не знаю, может быть, сейчас, будучи актером, я переживаю некий обменный процесс, через роли я как раз обнаруживаю все свои плохие качества. Поэтому в жизни я расположен только на доброе и светлое.
– После успеха «Дозоров» на Западе вас наверняка заметили тамошние продюсеры. Может, и в Голливуд поедете?
– Ну, я не могу всего говорить, но вполне допускаю это.
– Вы не завидуете Константину Хабенскому, который после «Дозоров» снялся у Бекмамбетова в паре с Анджелиной Джоли?
– Я? Нет. Мне нравится то, что он делает в своей профессии на экране и в театре, но искусство – это не спорт. Как мне кажется, состязательности или конкуренции в ней не должно быть. У каждого своя ячейка, и дело случая, везения, когда твоя ячейка будет востребована. Пока это востребовано так, как оно есть, и я этим доволен. Может быть, завтра будет востребовано по-иному.
