«Всё о моей матери»: фальшь, ложь и провокация

Эксклюзивный выпуск «Пусть говорят», снятый дома у Малахова, обернулся пшиком. Дочь и внучка Гурченко не смогли рассказать не то что «всё» – ровным счетом ни-че-го. После увиденного даже тем, кто недолюбливал актрису, стало ее посмертно жаль 

Вышедшее на «Первом канале» интервью «Всё о моей матери» наглядно показало, что люди, которые должны были бы быть самыми близкими, на деле оказались для актрисы совершенно чужими. Малахов, впервые делавший съемку своей программы в своем же собственном доме («Это не случайно, – объяснил он. – Я всегда хотел пригласить Людмилу Марковну к себе домой»), и необыкновенно для себя обычного медлительный в речи, задыхался от волнения. Ведущий не только волновался больше – было ясно, что он знал о Гурченко больше, помнил Гурченко больше, скорбел о Гурченко больше и любил Гурченко больше, чем его собеседницы. Ни дочь, ни внучка не смогли рассказать о своей матери и бабушке ничего. Не потому что скрывали или не хотели, не могли говорить (хотя проблемы с построением предложений у обеих налицо). Они действительно плохо знали прославленную родственницу и, судя по показаному в программе, мало ее любили. Страшная правда, с которой Гурченко не сгибаясь жила и играла столько лет.

Из чего же состояла программа? Там были архивные фотографии семьи, которые спасали передачу в плане содержания. И сплошное самолюбование главной героини, с явным удовольствием рассказывавшей о малоинтересной себе и с явным неудовольствием – о легендарной матери. Гримеры программы явно постарались. В ухоженной даме, за спиной которой открывался вид на храм Христа спасителя, с трудом угадывалась неопрятная и неприветливая женщина, какой представала Мария Королева раньше на телеэкранах и газетных полосах.

Но больше всего поразила концовка программы (хотелось все-таки дождаться, когда прозвучат слова по делу, о вражде двух самых близких людей). Однако и тут пришлось пережить разочарование – дочь Гурченко показала полное несознание (хотя бы из приличия, хотя бы на камеру можно было сыграть?) собственной вины перед покойной.

– Вы сказали, что вы крещеный человек, – не торопясь, подбирая слова обратился к Королевой Малахов. – Тогда душа мамы вас слышит. Что вы сказали Людмиле Марковне?

Прощальное «Прости» прозвучало невразумительно. Дочь извинилась перед матерью за что-то неопределенное, в чем «неверное», «возможно», «вероятно», «может быть» была не права.

Глаз Марии загорелся только однажды – когда Малахов спросил о борьбе за наследство. «Борьба еще не началась», – ответила дочь. И, нетерпеливо заерзав, добавила: «Но если понадобится, будем бороться!» Видимо, чтобы добиться от дочери актрисы живой реакции, с этого и надо было начинать.