Билеты в Большой продавались по шокирующим ценам!

В пятницу после шестилетнего ремонта открылась основная сцена Большого театра. Сколько уже было разговоров про бюджеты, закопанные в котлован здания, про недобросовестных чиновников и подрядчиков, про то, что от Большого остался только фасад, но процесс благополучно закончился, и… случился новый скандал.

Билеты в Большой на 28 ок­тября продавались за басно­словные деньги. Побиты все рекорды спекуляции. В СМИ появилась цифра – 2 миллиона рублей за билет на открытие Большого. Минкульт вместе с администрацией театра тут же отреклись от шокирующих цен. Мол, билетов на открытие вообще нет, только именные приглашения, которые в продажу не поступали. Оценив ажиотаж вокруг открытия театра, мы попытались попасть на церемонию, не платя миллионы.

– Билетов в кассы не поступало, – сказали нам в театре. – Приглашениями на открытие занимается администрация президента.

Тем удивительнее, что еще за неделю до события в Интернете наперебой предлагали услуги по доставке дорогих билетов. Однако после «оправданий» чиновников все тут же перешли на подпольное положение. Подключив связи, нам удалось раздобыть «ценный» телефон.

«15 тысяч евро, без торгов, – и приглашение будет», – строго сказал мужской голос. Спасибо, но за такие деньги пусть кто-нибудь другой сядет в ложу… Попробуем поискать подешевле.

– Девушка, если вы родственница большого чиновника из администрации президента или у вас есть кто-нибудь в Большом театре, то вы через них можете достать приглашение, – сказали нам в агентстве, торгующем билетами в Большой.  Увы, и здесь облом.

Но удача наконец улыбнулась. Дозвонившись по очередному телефону, вступаю в переговоры. После долгих расспросов мне намекают, что, пожалуй, удастся найти билет тысяч за 100 (о чудо – рублей!) на галерку.

«Знаете, мы не хотим подставляться. Пригласительные достаем только проверенным клиентам. Сами понимаете, сейчас не узнаешь, кто тебе звонит: то ли журналист, то ли органы, то ли истинный театрал». Сделка в итоге не состоялась — что-то  продавцов все же спугнуло.

Ну что ж, идем туда, где купить билет не удавалось ни разу – в кассы Большого. Итог очевидный: билетов нет ни на сейчас, ни на ближайшие два месяца. Зато меня тут же нашли «жучки». Симпатичный молодой человек не шептал, не уводил в сторонку. Он просто сказал: если располагаю средствами, то тысяч за 800 (!) билет в партер найдет.

– Вы не представляете, сколько желающих попасть на открытие, – увещевал меня «жучок». Да, недешево, но зато сразу два наших президента будут сидеть с вами в зале. Да еще понаедут всякие принцы и принцессы, не считая звезд…

Теперь понятно, за что платят миллионы.

Надежда умирает последней, и в день открытия я опять отправилась на разведку к театру. Рабочие расстилали красную дорожку и выставляли ограждения. Полицейские охраняли Большой по периметру всей Театральной площади. Украшением площади служил не только обновленный фасад театра, но и баннеры с названием спонсора церемонии.

– Сколько ж денег заплатили, чтобы в одиночку красоваться на рекламных плакатах? – изумилась я вслух.

– Много было контор, вложившихся в реставрацию. Ну а тот, кто делал ее последним, и удостоился чести, – усмехнулся охранник театра. –  Вон нам на форму даже спонсорский логотип пришили.

– Во сколько открытие? – поддерживаю разговор.

– К семи президент приедет.

– Правда, что билеты на открытие за бешеные деньги продавали?

– Правда. Самый дорогой 2 миллиона, говорят, стоил. А тысяч за 90 продавали пригласительные на четвертый ярус. Но за руку-то никто никого не поймал, – хитро улыбнулся страж.

– Кто ж за такие деньги покупал?

– Бизнес. Но всякие там абрамовичи вряд ли тратили миллионы на билет. Им-то с доставкой на дом, видимо, приносили. Скорей бизнес средней руки. Чтобы похвалиться перед партнерами: мол, как же, и я там был. А вы, если хотите пройти по красной дорожке, по которой президент пройдет, лучше поторопитесь. А то в три часа всё перекроем, и никто уже близко к театру без билета не подойдет.

Николай Цискаридзе: Антиквариат спёрли в ходе реконструкции

Единственный, кто не боится открыто говорить о провале реконструкции Большого театра – Николай Цискаридзе.

– Недавно с возмущением рассказывали мне об отсутствии в гримуборных окон. Не прорубили вам их после огласки?

– Я был не совсем прав. На мужской половине есть две комнаты с окнами. Только одну уже потребовала себе депутат Светлана Захарова (от «Единой России», конечно. – Ред.). Хотя дамы должны находиться на женской половине. А на другую претендует художественный руководитель. Нам же, артистам, было сказано: «Кому нужны окна, нарисуйте их себе на стене».

– Это единственное неудобство?

– Расскажу о совершенно «прекрасном» репетиционном зале. Если поднять в нем балерину, она ударится головой о потолок. Официальным группам журналистов и чиновников, для которых руководство почти каждый день устраивает потемкинские экскурсии, этот зал, конечно, не покажут – поведут в образцовый. А нам в этом работать.

Затем, в коридорах и за сценой вместо паркета, покрытого коврами, положили кафельную плитку. Это что такое? Мы же застудим все мышцы! Артисты должны быть в тепле.

Что касается зала, то каждый любопытный зритель, который придет в Большой, легко сможет увидеть свидетельства воровства. Они на каждом шагу. До ремонта в зале были установлены кресла из красного дерева – сегодня о них забудьте. Бронзовые канделябры? Туда же! Лепнину, покрытую сусальным золотом, подменили раскрашенными пластмассовыми штучками, посаженными на клей ПВА. Где был хрусталь – теперь стекло. Вместо бронзовых ручек, которые были установлены на всех дверях Большого, даже в туалетах, – железки. Всего в театре 5 ярусов. Представляете, сколько килограммов антикварной бронзы было спёрто в ходе реконструкции?!

А главное, никто за воровство не ответит. Наоборот, отличившихся еще и наградят. Иксанов уже получил орден Почета… Хотя все здание театра после ремонта – одно большое преступление. Ограбили всех нас, каждого.

Надеюсь, аудиторы со временем заинтересуются фактами растраты. А телеканалы, которые трубят сейчас о грандиозной реконструкции, снимут другие фильмы – про вандализм, допущенный в отношении главного исторического памятника.