Создатель "ДМБ" и "Даун Хауса" Роман Качанов: Первых продюсеров придумал я

Кинорежиссер Роман Качанов рассказал в интервью Sobesednik.ru о том, как появились его всенародно любимые фильмы «ДМБ» и «Даун Хаус», а также о работе с артистами различных поколений и о ситуации в российском кино сегодня.

— На рубеже 90-х и нулевых годов вы сняли фильмы «ДМБ» и «Даун Хаус». Почему сегодня в России не снимается столь же всенародно цитируемое кино, на ваш взгляд?

— Ну, наверное тогда просто меньше фильмов делалось. И потом, фильмы снимались в большей степени не за деньги, а делались как искусство. Денег ведь тогда в кино особо не было. И поскольку люди, и я в том числе, занимались искусством, то как-то делали всё по-честному. Соответственно, фильмов было меньше, но они были, скажем так, получше.

— То есть ситуация в нынешнем отечественном кино всё-таки печальная?

— Она хуже, чем печальная. Она просто никакая. Потому что то, что сейчас делается — это, понимаете, как если бы в живописи рисовал только один Никас Сафронов. А там всё-таки ещё Рембрандты были, Гогены, Ван Гоги. Вот то же самое и в кино — сейчас у нас оно состоит из того же, из чего состоит живопись Никаса Сафронова.

— Как так вышло, что знаменитый мем «Видишь суслика? А он есть» произносите в «ДМБ» вы сами, и сами же исполняете довольно яркую роль каптёра Либермана, но почему-то озвучена эта роль не вами? Это вот всё изначально было такой чётко проработанной конструкцией? Или рождалось уже в процессе съёмок?

— Да не было никакой конструкции. Просто я с дикого бодуна пришёл на озвучание и даже «му» сказать не мог. А по коридору киностудии имени Горького шёл артист Владимир Вихров, вот мы его и позвали озвучивать. Он там в «ДМБ» озвучивает ещё несколько ролей, ну заодно озвучил и меня. Так что абсолютно никакой не было задумчивости в этом смысле.

А то, что я сыграл в своём фильме — ну бывает такое: режиссер сам себя приглашает на роль. В скольких фильмах я себя не пригласил на роль, заметьте. Всякое бывает: то режиссёр приглашает сам себя на роль, то не приглашает. Такая вот фигня.

— А почему вы не захотели быть режиссёром последующих частей «ДМБ»? Как вы отнеслись к ним тогда и как воспринимаете сейчас?

— Я не то чтобы не захотел... Понимаете, когда возникает хотя бы мало-мальски успешный проект, вокруг него сразу же появляется много людей, которые считают себя к нему причастными.

И вот возникла некая группировка во главе с Охлобыстиным, которая стала делать сериал. Ну понятно, как он был воспринят — это полный отстой. Что тогда воспринимался как полный отстой и упадок, что сейчас он также воспринимается.

Я-то не отказывался его делать. Просто тогда «Даун Хаус» снимался, и я сказал: «Подождите меня, я сниму вам сериал». Но они решили, что всех порвут своим талантом и красотой... Самое неприятное: многие считают, что этот сериал делал я.

— Кстати, получается ведь, что именно вы открыли таких звёзд нашего сегодняшнего кино, как, например, Станислав Дужников и Алексей Панин. Сами они это ценят? Контактируете ли вы с ними сейчас?

— Ну я не знаю, насколько они ценят. Это лучше у них спросить. Хотя правду, наверное, всё равно не скажут. (улыбается) А так да, контактирую.

Но я не только их открыл. Понимаете в чём дело: вот было советское кино. Ну мало того, что это было кино другой страны, оно ещё и делалось в то время, когда по сути не было телевидения. При советской власти по телевидению ничего не показывали, кроме фильмов 50-летней давности, видеомагнитофонов не было, как не было и западных фильмов. И вот на этом фоне было советское кино. А потом возникло российское кино, которое сильно проиграло в ситуации, когда уже появились видеомагнитофоны и западное кино, которое никто не видел 70 лет.

И, собственно говоря, «Дембель» был одним из первых фильмов, если не первым, в которых это российское кино стало проявляться. Ну, правда, учитывая ваш первый вопрос, оно, может быть, там и осталось, в этом фильме. (смеётся) Именно тогда российское кино начало конкурировать со всей 70-летней библиотекой мирового кино. То есть кино новой республики, нового времени. И поэтому то, что я там открыл молодых ребят, вполне естественно. Я там «переоткрыл» и тех, кто в советском кино появился, но бесследно исчез после того, как открыли шлюз западного кино. Так что я бы не стал так говорить однозначно, что кому-то я дал путёвку в жизнь, а кому-то не дал. Просто так сложилось, что они сыграли в одном из первых фильмов именно российского кино. Это как про молодых артистов, так и про взрослых — Павлов, Будрайтис, Белявский... Тот же Арцибашев — его же так особо никто не знал.

— А как «ДМБ» был воспринят в самой армии? Ругали? Или, наоборот, хвалили за увеличение призыва?

— Ну, такие военные стукаческого плана возмутились. А все нормальные военные нормально и восприняли. Мы снимали ведь это всё в реальной военной части. И, более того, все там прочитали сценарий. А некоторые военные у меня там и сыграли маленькие эпизодические роли. Вот там прямо несколько офицеров ходят — это реальные офицеры... Так что «строевые» прекрасно восприняли, а всякие политруки и прочие связанные со стукачеством... Да даже они нормально приняли, наверное, но так, для порядка повозмущались.

— Теперь что касается «Даун Хауса». Есть такое мнение, что это на самом деле лучшая экранизация «Идиота» Достоевского. Ну, в частности, так считает моя 19-летняя дочь. Доводилось ли вам слышать именно такую оценку этой картины?

— Во-первых, разумеется, доводилось. Я многое слышал про эту картину, и такое мнение в том числе. А, во-вторых, я с такой оценкой, пожалуй, согласен. Потому что в этом фильме я за довольно короткий срок почти все события и коллизии из романа Достоевского, в общем-то, отразил. Кстати, Лёша Панин, сыгравший Ипполита, до сих пор расстроен, что эта роль без слов. Притом что в романе это довольно серьёзный герой...

Но в вашем вопросе есть один момент: вы говорите, что 19-летний человек смотрит и оценивает этот фильм, причём, я надеюсь, он делает это добровольно, или вы заставляете?

— Нет, конечно.

— Понимаете, в чём дело. Наверное, это действительно не самая плохая экранизация Достоевского, если фильм почти через 20 лет после выхода смотрят 19-летние люди. Вот где оценка-то содержится.

— А каким образом в «Даун Хаусе» удалось собрать такое без преувеличения созвездие актеров? Причём звёзд не только нашего, но и польского кино — Барбара Брыльска, Ежи Штур... И даже известных людей не из кино — Артемий Троицкий, DJ Грув. Это вот такая крутая продюсерская проработка или воля случая?

— Да не было тогда никаких продюсеров. Первых продюсеров придумал я. Я их стал записывать в титрах фильмов. Правда, это было немножко раньше — в фильмах «Не спрашивай меня ни о чём» и «Урод», которые я делал в начале 90-х. Тогда, когда и слова-то такого никто не знал. И, собственно, в конце 90-х продюсеры тоже были абсолютно номинальными.

А созвездие не стало бы созвездием, если бы не собралось в этом фильме. Их ведь тогда особо никто не знал. Все знали, что Ваня Охлобыстин — это какой-то друг Гарика Сукачева, а Федя Бондарчук — рекламщик, широко известный в пределах Бульварного кольца.

Что же касается Брыльской, то это была такая реинкарнация звезды 70-х годов. А Ежи Штур мелькнул в каком-то одесском полузабытом фильме...

— «Дежа вю»...

— Да-да. Ну, в общем он тоже уже был как бы наш.

— Вообще не было какого-то барьера в работе со звёздами советского кино?

— Не было, по одной простой причине: я начал снимать кино в 1990 году, когда мне было 23 года. И тогда я не мог себе позволить никакой барьер, а то тогда бы у меня барьер был со всеми. Я всё равно ведь был самым молодым в съёмочной группе. И у меня как раз уже тогда снялся Юозас Будрайтис в фильме «Не спрашивай меня ни о чём». То есть мне нужно было или переживать возрастные барьеры и просто не заниматься режиссурой фильмов, или просто на них забить, что я и сделал. Так что никогда никаких барьеров у меня не было — ни возрастных, ни сословных, скажем так. Может быть, сейчас начали возникать, не знаю. Тогда точно не было.

— А вам не обидно, что ваши последующие после «ДМБ» и «Даун Хауса» фильмы всё-таки такого же грандиозного успеха не имели? Или, как говорится, всё ещё впереди и мы увидим новые всенародно любимые фильмы от режиссёра Романа Качанова?

— Мне нисколько не обидно, потому что если бы, допустим, я дал дуба в данный конкретный момент — во время или сразу после разговора с вами, то как минимум от меня останется два фильма, которые миллионы людей знают наизусть. А от многих режиссёров вообще ни одного такого фильма не остаётся. Поэтому, может, и два уже много.

А может, я и подрасслабился. Но мне грех жаловаться. Да и дальше я тоже всё-таки кое-чего наснимал, если внимательно посмотреть. Сейчас меня народ начинает немного трясти, потому что очень тихо и как-то без рекламы вышел фильм «Гена Бетон», где я снял тоже всех — и Бондарчука, и Куценко, и Охлобыстина, и Литвинову, и Шнурова... Всех — это, короче, значит ВСЕХ. Сложнее сказать, кто там не снялся, чем кто снялся. И фильм медленно, но набирает обороты. Я для себя просто закрывал им определённую эпоху — когда наши вечно молодые друзья перестали быть вечно молодыми и стали уже дяденьками и тётеньками. Другое дело, что к этому фильму не было ни рекламы, ничего. Но я по этому поводу не бился и не колотился. Просто знал, что он как-то сам проявится. Вот он сейчас и входит постепенно в сознание следующего поколения.

— А в данный момент над чем-то работаете?

— Да, работаю. Но в этом плане я суеверный. Чисто в психологическо-практическом смысле лучше не говорить о том, что ещё не сделано. В данный момент я делаю кино. Там много личного. Там совершенно нулевой бюджет. И я решил, что вообще буду его делать как хочу во всех смыслах.

— То есть это будет авторское кино?

— Нет никакого авторского кино. Есть [хреновое] кино, которое, впрочем, тоже кино... А есть, знаете, на заборе «кино» написано, а там дрова лежат. «Авторское кино», «продюсерское кино» — это всё отмазки, чтобы говно не называть говном. Я не авторское кино делаю — я делаю просто кино.

Кроме того, я, наверное, не поленюсь и сделаю такую арт-акцию: проедусь по ряду городов, покажу кино, привезу артистов, которые у меня играли. Это стоило бы сделать, потому что действительно надо, чтобы люди знали, что эти фильмы делал не Дед Мороз, а конкретный режиссёр в моём лице. В общем, планирую такую вспоминательную гастроль в поддержку нового кино.

— Отдельно хотелось бы спросить про Ивана Охлобыстина, с которым вы всё-таки очень много работали: его нынешний ультраконсерватизм, фундаментализм и мракобесие какие чувства вызывают у вас? Что же с ним такое произошло?

— Я не только работал с Охлобыстиным, но и учился с ним на одном курсе, и на картошку с ним ездил. Но, честно говоря, мне неинтересна его позиция. Ни обсуждать её неинтересно, ни то, что он говорит, неинтересно. Более того, Ваня не очень самостоятельный человек в смысле философских философий. И лучше бы он вообще молчал бы, за умного сошёл бы. Старая международная мудрость. Вот и всё.

А мракобес там или не мракобес — это кому что. Другое дело, что идиотом он выглядит. Ну вот молчать надо иногда. А в случае Ивана лучше делать это постоянно. Вот такие дела.