Алексей Гуськов: Меня обвинили в предательстве Родины

Канал НТВ в своих попытках показать новое кино о Великой Отечественной войне два раза кряду встречал сопротивление ура-патриотов: позорное, мол, кино, не в том свете показаны советские солдаты. И если 22 июня канал оставил в сетке фильм «Служу Советскому Союзу», несмотря на мнение министра культуры Мединского, то незадолго до этого, 7 мая, был-таки снят с эфира фильм «Четыре дня в мае». «Собеседник» встретился с сопродюсером этой ленты и исполнителем «сомнительной» роли Алексеем Гуськовым. Допрос обвиняемого Гуськова пришлось начать издалека…

Агенту сказал, что разведчиков играть не буду

– Алексей Геннадьевич, зайдя на ваш официальный сайт, я обнаружил, что он исключительно на английском языке. Непатриотично, однако…

– Появление англоязычного сайта связано с тем, что с 2008 года я периодически работаю в европейских картинах. В этом году у меня выйдет третий большой фильм – итальянский. Не знаю, как он будет называться по-русски, но перевести итальянское название можно как «Пока петух не клюнет». До этого был французский – «Концерт», я очень люблю этот фильм, ну и «Четыре дня в мае» – немецко-российско-украинская копродукция. Вся информация обо мне на русском существует в огромном количестве на киносайтах. А фанатично обновлять собственный сайт – это не мое. Меня можно найти в фейсбуке, где собралось уже больше четырех тысяч друзей. Я использую этот ресурс как дополнительный почтовый адрес. Там же я оповещаю людей о своих небольших работах, таких, например, как студенческие спектакли, которые, естественно, не имеют такой прессы, как большие театры, хотя для меня это часть жизни, ничуть не менее важная, чем моя собственная. Я научился использовать фейсбук у французов, где авторское кино – небольшие и малобюджетные картины именно так и распространяются. Человек публикует какой-то отрывочек, оповещает людей о том, где будет показ.

– То есть вы решили сделать акцент на вашей европейской карьере, а не на российских работах?

– Конечно, нет. Может быть, в мире оперы и балета с этим все проще, а мы в кино все равно никуда не денемся от вербальности. Ведь по толковому словарю определение нации есть язык. Это не просто выговаривание слов, но и дополнительные жесты, мимика и все с этим связанное. К тому же в сравнении со всем моим актерским опытом европейских предложений у меня немного.

Я русский актер, чем, собственно говоря, и интересен европейцам, потому что своих актеров на любой вкус у них много и свой рынок они защищают. Во всех фильмах я играю русского, говорю на их языке с акцентом. Съемки в Европе происходят раз в полтора-два года, начиная с 2008-го. Это не связано с деньгами, потому что их там платят не больше, чем здесь. Когда ты туда приезжаешь и начинаешь работать с людьми, понимаешь природу их юмора, бытовые чаяния, заботы, это необыкновенно интересно. Начинаешь понимать нацию изнутри – видишь, в чем мы похожи, а в чем никогда не сойдемся.

Например, у французов есть привычка подолгу не отвечать на мэйлы. Притом что они написали тебе, что все очень срочно, все было им нужно еще вчера и т.д. Ты все делаешь, а потом ожидаешь ответа неделю-две. А им если нечего ответить, то они молчат. Это не хамство, а в порядке вещей. А еще так как это бывшая империя, то иногда они очень пафосно к себе относятся. И собственно говоря, вот в этом мы с ними похожи.

– Когда «железный занавес» рухнул, выяснилось, что русские в западном кино могут появляться только как отрицательные герои. Как сейчас с этим обстоит дело? Насколько внимательно в этом смысле вы читаете сценарии?

– Читаю очень внимательно. Штампы и стерео-типы у них по-прежнему остались, но я играю там, где им нужна так называемая загадочная славянская душа. И в итальянской картине, и в немецкой. Я сказал своему агенту, что русских бандитов и разведчиков играть не буду, пусть даже не предлагают. Я этого «наелся» у себя на родине. Не хочется туда ехать, чтобы воплощать их представления о наших плохих парнях. Поверьте, я очень разборчив.

Нам кажется, что мы недопобедили

– По мнению некоторых, вы все-таки недостаточно разборчивы. Это я о «Четырех днях в мае» и скандале с НТВ…

– Уже после того, как фильм был снят с эфира, 30 мая в РИА «Новости» его показали ветеранам. Я очень волновался перед этим просмотром, но ни одного плохого слова от них не услышал.

Хотя, пожалуй, все-таки рано мы сняли это кино. Вот лет через пять оно совершенно спокойно бы воспринялось. Да и подняли шум те, кто картину не видел. Ведь в книге министра культуры Владимира Мединского «Война» этот эпизод описан, читайте. Книга вышла в 2010-м, там все сказано – с документами, с деталями. Мне говорят: почему у вас советские солдаты – насильники? Какие насильники? За три дня до этого они были едины, в одном справедливом гневе шли воевать.

Но, придя на немецкую территорию, прожили несколько дней в одном доме с детьми и женщинами – и в них что-то произошло. Вот мне интересно, что произошло за четыре дня. Там главная история – между немецким мальчиком и советским капитаном. Эта история о том, как ребенок во враге начинает видеть человека. Что нас отличает от животных?

Нравственные чувства. Вот это я хотел сказать. А «доброжелатели» написали откровенную дезу, и журналисты определенного направления это размножили. Меня обвинили во всех смертных грехах – в предательстве Родины прежде всего. В том же фейсбуке я получал сообщения: «Алексей, как вы смогли такое сделать?» Я отвечал одно: «Вы сначала посмотрите картину, а потом будем говорить». И все сразу встало на свои места.

– Но есть деликатный момент: картина все-таки снята немецким режиссером. Кстати, кажется, это вообще первый совместный российско-немецкий фильм о Великой Отечественной. И в Германии эта тема тоже, естественно, болезненная…

– После выхода фильма немецкая группа столкнулась с огромным количеством негатива. Их упрекали в обратном, что это прорусская картина. Мол, да, русские свергли фашизм, но что потом они творили в Германии?

Кстати, на российских кинофестивалях картина взяла восемь призов. Куда уж больше? В Выборге фильм получил приз зрительских симпатий. Значит, не надо держать наших зрителей за глупых, пусть сами разберутся. Какому-то проценту населения это не нравится, а кто-то хочет посмотреть. Кто-то считает, что советский народ выиграл войну благодаря Сталину, а кто-то наоборот – вопреки Сталину. Будет абсолютно нормально, если мы начнем уважать мнение друг друга.

– А почему сейчас у нас такой болезненный интерес к истории?

– Нет четких ориентиров. Для меня природа патриотизма – личностная. Разве Лермонтов был не патриот: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ»? Пушкин был не патриот, простите? Может, задумаемся об этом? Обязанность патриота – в любой момент сказать своему правительству о том, что плохо. А не хрюкать от счастья и удовольствия. Мне кажется так.

Мир меняется, и мы поменяемся. Вы съездите в Рим, постойте рядом с Колизеем и увидите, как на протяжении пятнадцати веков от маленького «сапожка» разрасталась империя. Разрослась до половины мира, а потом опять скукожилась до «сапожка». Для меня Россия – большая, великая страна. Сегодня на Дальнем Востоке много китайских эмигрантов. А какое количество кавказцев в Москве? И что делать? Да ничего. В Лондоне девяносто процентов не англичан, во Франции тридцать процентов мусульман. Мы все выискиваем соединительную идею, выискиваем точку гордости. А вся идея состоит в том, что любому человеку любой национальности, цвета глаз, кожи нужно улыбнуться и пожелать хорошего дня. Потому что в принципе человеческая жизнь – уникальное единичное явление. Вот когда мы начнем уважать соседа так же, как себя, у нас все встанет на свои места.

– А эта история с запретом фильмов происходит, потому что люди у нас тоскуют по империи? Или от комплексов?

– Абсолютно от комплексов. По империи тосковать бессмысленно. Но люди склонны цепляться за какие-то достижения прошлого. Никто не приучен жить сию минуту, никто не радуется, что день настал и ты живой, у тебя есть кусок хлеба, у тебя есть любимая, дети, никто не находится в состоянии войны. Это же счастье! Нет, надо кого-то победить. У нас есть ощущение, что мы кого-то недопобедили…

– Машины с надписью «На Берлин!» – тоже из этой серии? Или это юморок?

– Это юморок, свойственный нашей нации. Природа юмора его, исходя из моего европейского опыта, – совершенно отдельная история. Из десяти наших шуток англичанин понимает одну. В большинстве случаев его «компьютер» зависает. Итальянец понимает семь из десяти, француз – пять, а немцу надо сразу сказать: «анекдот», иначе он не будет понимать, о чем ты говоришь.

За партийной карьерой жены не слежу

– У вас очень сложные отношения с «Единой Россией». То вы в нее вступили, то вышли. А ваша супруга является членом Генсовета партии…

– По-моему, да, я не слежу за этим так пристально.

– Но у вас в семье не возникает на этот счет каких-то конфликтов?

– Нет, участие в общественной жизни мы не обсуждаем. Мне, кажется, в 2005 году предложили вступить в «Единую Россию», тогда я думал, что что-то можно изменить, но в итоге понял, что не смогу.

– Вы пытались что-то изменить в «Единой России»?

– Нет, посредством «Единой России». Скажем, создать сеть цифровых кинотеатров, потому что невыгодно строить кинотеатр в городе с населением меньше 600 тысяч человек, он не окупается. Значит, нужно искать иные формы. Я это рассматривал как рычаг, которым могу дожать свои добрые дела до конца. Много чего сделано хорошего: проводили фестивали школьных театров «Золотой ключик», по 25 детских коллективов в Москву привозили. Как их привезти? Это ж надо получить бумажку, у нас же вертикаль, а тут – рычаг. Так что ничего зазорного.

– Может, и нет, но это ведь привычка времен КПСС, что все можно решить только через правящую партию. А потом выясняется, что у нас однопартийная система…

– (Задумавшись.) Наверное, да. А в какой партии мне состоять?

– Вы как-то говорили, что вы к Явлинскому ближе…

– Я в нем разочаровался. Однажды в 2000-м был на эфире вместе с Явлинским и сказал ему: «Давайте вспомним, начиная с каких времен Ельцин звал вас в правительство…» Что-то ведь надо пытаться делать. Другой вопрос, что можно устать от попыток что-то сделать, как у меня, например, произошло с «Единой Россией». Но вообще в участии актеров в политике я не вижу ничего дурного: Джордж Клуни, например, поддерживает Обаму, а Шон Пенн поддерживал Буша. Это нормально.

Жизнь твоей страны должна интересовать тебя, если ты не собираешься уезжать. Я – не собираюсь.

Слухи о гонорарах преувеличены

– Тогда давайте о русской народной любви. Народ вас любит за роли в «Границе. Таежном романе», «Волкодаве», «Мусорщике». А для вас какие из работ самые важные?

– Вообще, когда фильм выходит на экран, я про него сразу забываю. Я сейчас в предвкушении фильма, который будет сниматься весной следующего года. Я там и сопродюсер, и актер, причем это мой первый опыт на английском языке. Естественно, я буду опять играть русского.

Возвращаясь к вашему вопросу, для меня в порядке важности стоят «Четыре дня в мае», «Концерт», фильм «Отец» по Платонову, «Тот, кто гасит свет», «Рагин» по Чехову… Обязательно, несмотря на телевизионный формат, скажу о фильме «Охота на изюбря». «Мусорщик», «Таежный роман»… Одна из причин громкого успеха «Таежного романа» связана с тем, что тогда перелопачивалась страна, такое количество мужчин было не у дел… К тому же это первый сериал, снятый в формате киноромана на 8 серий. Громкий успех. Фильм стал событием.

Отдельно хочу сказать о роли полковника Малышева в «Белой гвардии» (сериал вышел 3 марта 2012 года на «России 1». – К. Б.). Это из последних радостей. Тут нельзя не сказать и о самом материале Булгакова, и о работе Сергея Олеговича Снежкина. Кстати, есть же известная легенда… Точнее, это не легенда, а правда, что Сталин 19 раз ходил в Художественный театр смотреть «Белую гвардию», даже плакал. Когда мы снимались, я пытался понять, почему этот сухорукий плакал. Так вот, и полковник Малышев, и полковник Най-Турс, герой Алексея Серебрякова, – это люди, которых уже никогда не будет. Которые присягают один раз, дважды они этого делать не умеют. Он понимал это и рыдал.

– Вот вы, Алексей Геннадьевич, не производите впечатление человека, для которого деньги занимают первое место в жизни. Преподаете, играете в театре. Недавно Валерий Баринов на кинофестивале в Ульяновске признавался, что за год он в театре зарабатывает столько же, сколько за два съемочных дня. А насколько вообще в наш век высоких технологий актеру важно выходить на театральную сцену?

– Это как глоток свежего воздуха. В локальном пространстве на тысячу человек рождается искусство и с финальным занавесом умирает. Конечно, Валерий Александрович говорил о цинизме жизни. Давайте сравним самый успешный спектакль и самое провальное кино. Успешный спектакль идет, скажем, четыре раза в месяц. Театральный сезон – десять месяцев. Значит, 4 тысячи человек тебя посмотрят за месяц и 40 тысяч за год. Даже провальный фильм собирает в прокате 300 тысяч рублей – значит, 100 тысяч человек его посмотрят за две недели. А потом фильм продастся на телевидение… Ну пусть у него будет совершенно безобразный рейтинг, все равно тебя увидят миллионы человек за один вечер. Это цинизм жизни. Но он не имеет к творчеству никакого отношения. У актера есть внутренний выбор – и он решает, как поступить.

У меня есть работы, про которые, конечно, нельзя сказать, что «деньги – кончились, позор – остался» или «костлявая рука голода подобралась ко мне», но… Имеется ведь определенное количество проблем, связанных с тремя детьми, мамой-пенсионеркой, да и просто с тем, что я публичный человек. Иногда надо купить хороший костюм, поменять машину, улучшить жилищные условия. А вообще, слухи про наши заоблачные гонорары преувеличены. Может быть, у людей эстрады или из телепроектов есть возможность рассчитывать на большой гонорар. Но наши ставки антрепренеры прекрасно знают.

Ты можешь о себе говорить сколько угодно, все закончится тем, что согласишься и скажешь: «Только не говорите никому, что я за столько работаю».

О чем спор?

«Четыре дня в мае»

Действие фильма разворачивается с 5 по 8 мая 1945 года в детском доме в немецкой Померании. Основная линия – отношения между советским капитаном по прозвищу Горыныч (Алексей Гуськов) и немецким мальчиком (Павел Вензель), находящимся под воздействием фашистской пропаганды и видящим в капитане лютого врага. Однако за несколько дней отношение к Горынычу у парня меняется. В том числе этому способствует эпизод, случившийся 8 мая и вызвавший всплеск претензий к создателям ленты: прибывший майор (Мераб Нинидзе) – непосредственный начальник капитана, будучи навеселе по случаю Победы, пытается изнасиловать одну из немецких девушек, и капитан решается обезоружить майора…

Последнее, что успевает сделать разведгруппа Горыныча – отправить детей в Данию с помощью подразделения несдавшихся немецких военных. Этот эпизод войны был описан в публикации Дмитрия Фоста в журнале «Родина» со ссылкой на рассказ маршала Москаленко.