Главный юрист ЮКОСа: С Ходорковским не разговаривал 13 лет

О суде в США, исследующем гаагское решение по делу ЮКОСа, Sobesednik.ru расспросил свидетеля по делу, экс-юриста фирмы

Фото: «В деле ЮКОСа было много людей, которые совершенно непонятным образом избегали всяческого уголовного преследования...» // Global Look Press

О суде в США, исследующем гаагское решение по делу ЮКОСа, Sobesednik.ru расспросил свидетеля по делу, экс-юриста фирмы.

Экс-глава правового управления ЮКОСа Дмитрий Гололобов (с 2004-го проживает в Великобритании и до сих пор разыскивается РФ по линии Интерпола) дал показания в американском суде по иску акционеров ЮКОСа.

— Вы везде подчеркиваете, что добровольно дали показания и что вы готовы были сделать это раньше, но в Гаагу вас не пригласила ни одна из сторон, а сейчас вот ваши показания понабились юристам White & Case, которые представляют в этом процессе РФ... Все так?

— Да, я действительно не нашел нужным что-то скрывать. К тому же все почему-то забывают одну деталь: 95% меморандума, который я отправил в американский суд, — это мои публикации за последние 5–6 лет. То есть в принципе там нет ничего нового, кроме ссылок на документы.

— Это дело уж какое-то слишком запутанное. Третейский суд Гааги признал, что иностранным акционерам ЮКОСа РФ должна выплатить $50 млрд. Потом почему-то районный суд Гааги это решение отменил. А что же теперь рассматривает американский суд?

— Он определяет, может ли быть исполнено отмененное решение третейского суда Гааги в США. Тут вообще очень сложная юридическая подоплека. Третейский суд в Гааге — это не государственный суд, это, условно говоря, собрание людей, которым адресован вопрос о разрешении определенного спора. И вот сейчас его решение отменил гаагский государственный суд, сказав, что третейский суд, который рассматривал это дело девять лет, вышел за пределы своих полномочий.

В соответствии с Гаагским арбитражным кодексом государственный суд может отменить решение третейского по ограниченному числу оснований. Это не пересмотр дела — это отмена. И хотя это был районный суд (причем именно в российском понимании слова районный), он все равно государственный и вправе был отменить решение третейского суда. То есть юридически, формально такого решения больше не существует.

Но в инвестиционном арбитраже существует концепция, что даже отмененные решения являются некими юридическими призраками. И страны — в соответствии со своими законами — могут их исполнить. В данном случае в Америке фактически идет борьба за исполнение уже отмененного решения.

— И как оно будет выполняться в США, если суд придет к такому решению?

— Группа «Менатеп» требует исполнения решения в отношении активов России, находящихся в юрисдикции США.

[:image:]

— Раз показания вас просили дать юристы, которые представляют РФ, видимо, эти показания против акционеров ЮКОСа?

— Мои показания — ни «за», ни «против». Это просто факты, оценку которым даст лишь суд. Статус свидетеля не подразумевает его принадлежности к одной из сторон.

И, кстати, суд очень плохо относится к тому, что свидетель начинает оценивать свои показания и комментировать их... Мои показания нацелены на суд, они не нацелены убеждать кого-то в чем-то. Они должны быть заслушаны судом, и по ним должны быть заданы вопросы в суде.

— И как по этим показаниям будут заданы вопросы, если вы находитесь в розыске по линии Интерпола? То есть из Великобритании вам никуда нельзя выехать...

— Это проблемы американского суда, не мои. Есть масса способов, как это можно сделать. Суд США может выпустить приказ, что я могу въехать на территорию Америки, или он может дать указание допросить меня в Великобритании, или может сам допросить меня по скайпу... Это самая меньшая из проблем. Акционеры ЮКОСа, будучи в розыске, въезжали на территорию США по решению Госдепа. Так почему я не могу въехать туда по решению суда?

— А не было у вас соглашения с Россией — к примеру, вы — показания по тяжбе с акционерами, а вам — прекращение уголовного дела и изъятие из международного розыска?

— Нет. Да и, знаете, это же не США, где можно заключить сделку со следствием под какие-то определенные показания. Там эта сделка утверждается судом и имеет обязательную силу. Россия так не работает.

К слову, в деле ЮКОСа было много людей, которые совершенно непонятным образом избегали всяческого уголовного преследования. Скажем, тот же г-н Муравленко. Никто не может внятно объяснить, как он, будучи много лет председателем совета директоров ЮКОСа, человеком, который утверждал все эти решения, избежал уголовного преследования. Для меня это чудо. Российская уголовная юриспруденция — штука загадочная. Это даже не вещь в себе, а вещь для себя — я бы так сформулировал.

— Говорили, что вы были готовы дать показания в 2010-м году по второму делу Ходорковского в его пользу. Почему этого не случилось?

— Я давал показания по просьбе адвокатов Платона Лебедева. Это были письменные показания, и они были приобщены судом к делу. Они абсолютно публичны, и желающие могут их найти в Интернете. А вот адвокаты Ходорковского ко мне с такой просьбой не обращались.

Но снова хочу подчеркнуть: показания даются не в пользу или во вред кому-то — это абсолютно неверный посыл с точки зрения цивилизованной юриспруденции. Свидетель дает показания суду о фактах. Он говорит правду, а в чью пользу эта правда оборачивается — это уже вопрос суда. И, кстати, даже для суда вопрос десятый, так как суд прежде всего должен установить истину.

— Но вернемся в сегодняшний день. Как к вашему меморандому для американского суда отнесся Ходорковский? Вы с ним общались после его освобождения?

— Я с ним не разговаривал 13 лет. После освобождения он не звонил не только мне, но и многим юкосовцам. Зачем мы ему нужны? Мы — часть его коммерческой истории. Была компания ЮКОС, она давно умерла. Михаил Борисович отсидел 11 лет в тюрьме. Вышел, занялся чем-то совершенно другим — делом, в котором ни мы ему неинтересны, ни он многим неинтересен.

[:wsame:][:wsame:]

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика