Ночь с Ростроповичем

Пожалуй, никогда, ни при каких других обстоятельствах мы не встретились бы с Ростроповичем так близко...

Это случилось известным августом известного года. Причем не в Белом доме, куда Мстислав Леопольдович примчался, узнав о перевороте, а на Лубянской площади в ночь с 22-го на 23-е, когда с ГКЧП уже было покончено.
В тот день демонтировали Железного Феликса, и мы вместе с фотокором «Комсомолки» Сережей Кузнецовым и корреспондентом Сашей Хохловым крутились у серой громады КГБ. Честно говоря, было непонятно, о чем мы напишем в газете, поскольку картина на площади царила уже не самая интересная: в толпе было много пьяных, бурно празднующих победу. Мужики пили пиво и мочились прямо на оплот ВЧК. Осиротевший без Дзержинского постамент был облеплен возбужденной молодежью, а какой-то дедок активно толкал речь с его подножия…
Ё-моё! Так это же Ростропович! Распихав зевак, мы мгновенно оказались рядом.
Ростропович в тот момент рассказывал, как он проходил таможню в Шереметьево:
– И тут, братцы, таможенник меня спрашивает, с какой целью я приехал в Москву. Отвечаю, что на Конгресс соотечественников. Он проштамповал мой паспорт, и тут я ему и говорю: «Е…ал я твой конгресс!»
Ростропович как-то неожиданно для деятеля культуры ввернул ненормативный глагол, и получилось у него это вполне естественно. Толпа одобрительно загудела и подняла музыканта на руки.
Тут откуда ни возьмись возник шустрый Алексей Венедиктов с радиостанции «Эхо Москвы» и увлек Ростроповича за собой на эфир (тогда «Эхо» вещало неподалеку, с Никольской улицы). Толпа зевак и журналистов увязалась следом. Мы надеялись, что сразу после эфира Ростропович ответит и на наши вопросы.
Так оно и случилось. Даже лучше – Ростропович не просто поговорил, он подарил нам удивительную ночную прогулку по Москве. Ее участниками были всего несколько человек: сам Маэстро, один из защитников Белого дома (худощавый паренек в зеленом ватнике, исполнявший функции телохранителя музыканта), какой-то приблудный, крепко поддатый мужчина в галстуке (невпопад вставлявший свои реплики), мы и… внучка легендарной Долорес Ибаррури. Как среди нас оказалась внучка лидера компартии Испании, я тогда так и не понял…
Время было уже далеко за полночь. Моросил мелкий дождь, но Ростропович предложил пройтись по Красной площади. Не тут-то было – она оказалась огорожена турникетами. И турникеты, и невесть откуда возникшие менты смотрелись атавизмом поверженного ГКЧП. Как ни пытались объяснить парням, что перед ними стоит живой Ростропович, фамилия не произвела на них никакого впечатления. Мстислав Леопольдович, впрочем, не расстроился, как-то отшутился, и мы медленно пошли в сторону Тверской.
Естественно, мы расспрашивали, что он испытал, сидя в осажденном Белом доме, рассказали, как выпускали в редакции листовки (газета была запрещена) и ждали ареста (сейчас смешно, а тогда это казалось вполне реальным). Разговор довольно быстро перешел на просто «за жизнь». Ростропович, несмотря на накопившуюся за эти беспокойные дни усталость, кажется, тоже был рад простому трёпу.
Незаметно мы дошли до его дома. Тут он как-то расчувствовался, обнял и поцеловал каждого (что было насколько неожиданно, настолько и естественно для той волшебной ночи). Похоже, он, как и мы, был опьянен воздухом свободы, которым была напитана Москва…
Перед вами один из снимков, которые сделал наш фотограф той незабываемой ночью. Кажется, он до сих пор пахнет выветрившейся куда-то свободой, которую защищал и этот веселый и очень живой человек…