Россия-непреемница
.
пытается стать Советским Союзом, но у нее не получается
Суть происходящего в последние месяцы проста: Россия хочет стать Советским Союзом, но у нее ничего не получается. Потому что она и не Советский, и не Союз, считает наш обозреватель писатель Дмитрий Быков.
Грустный римский праздник
Чем больше мы, тем меньше нас
Россия сегодня очень много машет кулаками, добиваясь международного авторитета. То она руками «Наших» собирается демонтировать эстонское посольство, то устами Сергея Лаврова впадает в почти неприличные истерики, то обещает адекватные и неадекватные, симметричные и асимметричные меры, – а прежнего уважения все нет, а пинки от бывших сателлитов – в первую очередь грузинских и прибалтийских – становятся все ощутимее, а Польша уже принимает эстафету, и чем больше мы шумим, тем меньше нас любят. Все дело в том, что нам категорически нечего предложить, кроме былой славы. Россия профукала все, благодаря чему победила в 1945 году. То есть, может, какой-то резерв стойкости и милосердия еще остался в душе народной, но мобилизовать его сегодня еще трудней, чем большевикам в 1941 году. Как ни крути, но главное противостояние Второй мировой далеко не сводилось к противоборству двух тоталитарных режимов, как это пытаются сегодня представить наши новые внутренние враги и бывшие внешние друзья. Все было несколько не так. Советский Союз – так уж вышло – олицетворял иной тип власти, и на знамени его было начертано много хороших слов: следовал он этим девизам не всегда, но по крайней мере до расовой теории не докатывался. Советский Союз мог противопоставить фашизму кое-что серьезное и мощное – и потому победил. И даже Советский Союз застойного образца, изнемогающий под бременем властного маразма, мог противопоставить западной цивилизации собственную идеологию – пусть ущербную – и собственные достижения, пусть только в культуре и науке. С джинсами у нас, конечно, были проблемы, но в космос мы летали, образование не гнобили и бесплатную медицину не отменяли. То есть плоха эта страна была или хороша, но она по крайней мере была.
В сухом остатке – лишь риторика
Сегодняшней России решительно нечего противопоставить кому бы то ни было. Ни научных, ни культурных прорывов она не демонстрирует уже очень давно, поскольку собственную интеллигенцию загнобила до неузнаваемости. Сырье – хорошая вещь, но гордиться им так же нелепо, как приходить в экстаз от своей национальной принадлежности. Армия известно в каком состоянии, и даже самые современные вооружения не внушат солдатам боевого духа, а командиров не превратят в комбатов образца сорок третьего. Это делается иначе – не ракетами и даже не воинственными речугами, а тем самым духом войска, которого у нас сегодня почти не слышно. Россия образца нулевых – не очень счастливая, не очень умная, довольно тоталитарная страна с минимальной вертикальной мобильностью, полным отсутствием политики и крайне сомнительной оппозицией. Все, что нам остается для повышения собственного статуса – воинственная риторика, направленная в основном в адрес мелких мосек. На крупных животных нам лаять пока не рекомендуется.
И в Штатах не лучше
Скромным утешением в этой ситуации – если кого-то утешают чужие проблемы – может служить то, что Штаты ровно в том же положении. Как сиамский близнец, они обречены ослабеть и деградировать вместе с заклятым врагом: мы были слишком хорошей парой, на этой парности мир держался всю вторую половину XX века. Америка тоже очень старается сегодня быть теми Соединенными Штатами, которых боялись и уважали на Западе и Востоке; там тоже хватает воинственной риторики – и если бы только риторики! Но войны не выигрываются, колонии отваливаются, а то, что говорит о США какой-нибудь Ахмадинежад, гораздо резче и грознее, чем то, что говорит об СССР какой-нибудь Ансипп. Иран, конечно, никогда не был американским штатом – но масштабы сопоставимы. И подкусывая друг друга именно за имперскость, вожди России и Америки не могут не видеть, что беда-то у них общая. Что слоны ослабели и проваливаются в болото, а моськи обнаглели и желают играть в свои игры. В Европе четвертого века тоже никто не вспоминал о том, что Рим был великим цивилизационным проектом. Это стало ясно потом, когда настали междоусобные, темные, варварские средние века.
В это новое средневековье мы и вступаем, и радоваться тут абсолютно нечему. Именно местью средневековых сил объясняются пещерный национализм, прибалтийское чванство, иранская агрессивность, американская слабость и российская беспомощность. Так что как ни печальны и ни бессильны сегодняшние российские попытки быть грозной сверхдержавой, а прибалтийские и польские попытки пинать мертвых львов еще отвратительнее. Джунгли без львов никогда еще не становились мирным и безопасным местом.