Максим Галкин: В детстве мечтал совсем о другом

Напуганная коллегами рассказами о «сложном характере» Максима, я, нервничая, ждала его в ресторане. Честно говоря, не знала, будет ли у звездного собеседника настрой на разговор или он не состоится вовсе. А Галкин появился в прекрасном расположении духа, и я решила начать с не самых удобных вопросов.

Наше ТВ интереснее западного

– Максим, извините за грубость, но сейчас телевизионный конферанс зачастую напоминает словесное недержание…
– Да. Профессия конферансье практически умерла. На ее месте появились ведущие. Согласитесь, единичные представители этой профессии все-таки неплохи. Как говорится, самоуничижение – пуще гордыни. Я считаю, что сам очень неплохо веду многие мероприятия. Но замечу, что есть вещи, с которыми 99 процентов ведущих не справляются.

– С какими?
– Создать атмосферу вечера. Следить, чтобы не было занудства, и так подать артиста, чтобы его хорошо приняли, чтобы он и зритель получили удовольствие от выступления. То есть ведущий выполняет функции хозяина вечера. И уж в высшей степени непрофессионально, когда ведущий говорит: «Ваши аплодисменты!» Он даже не задумывается, как это унизительно слышать артисту, который готовится к выходу, что для него аплодисменты выпрашивают. Я тут посмотрел премию кинонаград MTV. Это что-то запредельное. Я так впечатлился, что даже позвонил редактору канала. Чисто по-человечески мне было интересно узнать, может, это устраивает MTV? Ужасный конферанс Собчак и Воли в сочетании с не очень талантливыми музыкантами, которые кидались туалетной бумагой и кричали со сцены, что телевидение «говно». В этой ситуации сложно было с ними не согласиться. (Смеется.)

– Подобные реплики со сцены давно не новость. Рената Литвинова на вручении «Золотого орла» заявила, что на телевидении полно «перегноя».
– М-м-м… я не знал.

– Видно, сейчас модно так шутить по поводу ТВ.
– Если уж откровенно, привычка ругать все свое появилась у нас не вчера, но если наше ТВ сравнить с западным, то оно интереснее. Правда, мы перекормили зрителя дорогими проектами с участием звезд. То, что на Западе событие, у нас – ежедневное шоу. А в свете состязания каналов это все обостряется и множится.

– Вы любитель покритиковать других?
– Не отношусь к тем, кто огульно хает. Мне-то что? Они для меня хороший фон. Вот посмотрите «это» и почувствуйте разницу.

– Так, может, у нас напряженка с хорошими ведущими?
– Не в этом дело. Просто у людей с искрой таланта зачастую нет возможности приобрести опыт работы.

– Их не пускают в эфир?
– Нет, я сейчас о тех, кого мы видим каждый день. Понимаете, моя школа – сольные концерты, где я, как в лаборатории, работаю со словом, импровизацией. А любое ведение корпоративов, вечеринок – это эксплуатация наработанного в экстремальной обстановке. Но когда у ведущих происходит наоборот, от жующих зрителей к большой аудитории, то приобретаются ложные навыки, которые и проявляются в концертном зале или студии. Поясню. Вот замечательный ведущий Дима Дибров. После того как я его сменил в «Миллионере», он семь лет вел «Кто хочет стать миллионером?» в казино, где до зрителя надо докричаться.

– Вам не кажется, что Дибров, который вновь стал ведущим «Кто хочет стать миллионером?», после того, как вы ушли с «Первого канала», очень удачно впрыгнул в уходящий поезд? Одновременно с шоу подоспел и фильм «Миллионер из трущоб», который он дублировал.
– Я, наоборот, совершенно искренне рад за Диму. Он может кому-то нравиться или нет, но Дима – человек, бе­зусловно, креативный, творческий, с искрой таланта. Здорово, когда талант получает свой шанс. Второй, третий, четвертый…

– Вам не жалко, что вы чуть раньше сошли?
– Нет. Я не отношусь ни к чему, что ко мне приходит в жизни, как к собственности.

– Что произошло, почему вы расстались с «Первым каналом»?
– Когда я соглашался на работу на канале «Россия», то я, естественно, понимал, что теряю работу на «Первом». Более того, понимал, что в это кресло сядет Дибров. Шаги руководства достаточно предсказуемы. Да и что скрывать: все семь лет, что я вел «Миллионера», искал что-то новое, возможность развиваться. К сожалению, формат шоу – процесс не бесконечный, приходится повторяться. Это очень тяжело. Так что все, что произошло – очень вовремя.

О, везунчик!



– Вам часто приходилось «проходить вне конкурса»?
– Зоя, объясните. Не понял вопроса.

– В тусовке вас считают счастливчиком – повезло, мол, с самого начала. Не приходилось расталкивать никого локтями.
– Ну, это да. Со стороны может казаться, что мне повезло. Знаете, мне действительно крупно повезло – с родителями, с воспитанием, с тем, что в юности я не нуждался. Было необходимо образование – я его получал. Был сыт, обут, одет. Мне, как многим изначально, не нужно было зарабатывать на жизнь, бороться за нее. Было время заниматься тем, что мне нравится. Поэтому и все нормально. Мои выступления начались рано – в 17. А когда Борис Брунов пригласил меня в Театр эстрады, мне только стукнуло 18. В этом возрасте у меня не было горечи безвозвратно потраченных лет. А соответственно не было и желания пробиваться. Я не стремился выйти на первый план. Я три года подряд постоянно участвовал в концертах, которые не снимали на ТВ. А если снимали, то не показывали. Либо, если показывали, то без меня. Как так, такой гениальный – и ничего не выходит! К счастью, я относился к этому занятию, как к хобби. Я ведь параллельно учился в вузе, и не в театральном...

– Так ваши выступления – хобби?
– Я и сейчас слово «профессионал» произношу с оглядкой и дрожью в голосе.

– И вы ни о чем не мечтаете?
– Мечтать – это не значит ежедневно находить какие-то пути к своей мечте. Я знаю многих артистов, которые намечтали себе что-то, построили «воздушные замки», и каждый новый день, в котором этот «замок» не появился, воспринимается, как трагедия. И таких артистов много, при этом самых известных. Они живут в разладе с самим собой. Но так как у меня другое отношение, я говорю: «Да, везло!» Хотя в детстве я мечтал совсем о другом.

– О чем же?
– Когда увлекся зоологией, мечтал всех зверей приютить где-нибудь на острове. Собрать такой «Ноев ковчег».

– Я, кстати, тоже мечтала о приюте. Для собак.
– Моя-то мечта помасштабней будет! Огромный остров в океане, белый дворец с потемкинской лестницей. И чтобы все это находилось под каким-то силовым куполом, который оградит всех зверей от радиации. То есть абсолютная утопия! Меня до сих пор очень волнует, как человечество обходится с Землей. Но то острое ощущение несправедливого устройства мира, которое у меня было в детстве, ушло. Оказывается, это бывает у всех. А раньше я не понимал, почему люди так себя ведут. Теперь понимаю – взрослеют.

– А еще вы как-то говорили, что мечтаете станцевать с Волочковой.
– Это я дурака валял. Хотя, может быть, наконец станцую в «Танцах со звездами».

– С кем? С Волочковой?
– Нет. Посмотрим. Не буду раскрывать секретов.

– Вы знаете, легко читается ваша пара…
– Кто?

– Алла Борисовна.
– Нет, точно не она.

Моя экс-любовь уже замужем


– Возвращаясь к воспитанию, вы наверняка были примерным ребенком, гордостью родителей. Читали стихи с табуретки. Было такое?
– Конечно. Только на табуретку со стихами меня не ставили. Я вообще до школьных капустников не считал, что должен выступать. У меня не было артистических предпосылок. Ну, а когда начал пародировать Горбачева в средних классах школы, вот тогда и стал «табуреточным». Я шел с родителями на день рождения друзей и там импровизировал про всех присутствующих.

– Дети могут так зло пошутить над сверстниками, что на всю жизнь комплекс появится. Над вами так не шутили?
– Ни я, ни надо мной никто не шутил. За свою биографию я сменил не одну школу, и каждый раз мне везло на одноклассников. Острить начал в четвертой по счету школе, в гимназии №1543. Я числился классным заводилой. Был у нас преподаватель физики, который острил на уроках, а мне позволялось отвечать ему. И народ веселился.

– А с девочками как складывались отношения?
– Ну, скажем так, в каждой школе у меня была своя влюбленность. Вполне целомудренная. Были девочки, с которыми я дружил, а была одна, с которой у меня был вроде как роман. Всё по-советски, не так, как сейчас. (Смеется.)

– Помните их имена?
– Помню, но не хочу говорить.

– Чтобы девочки не вешали лишние звездочки на погоны?
– Нет, чтобы не смущать. К тому же все уже замужем.

– Тогда скажите откровенно: кто кого выбрал в паре Пугачева – Галкин? Кто первым на кого глаз положил?
– О-го-го! Круто взнуздано! Я не знаю. Если говорить об отношении к жизни – это было обоюдное желание познакомиться, не побоюсь этого слова. Что касается спеть на сцене – это Алла мне предложила. Было бы странно, если бы я предложил: «Алла, давай споем». Ей Любаша принесла песню «Будь или не будь», и Алла говорит мне: «Давай споем». – «Я?» – «Да».

– Как отнеслись к вам влиятельные друзья Аллы Борисовны, когда вы стали вместе появляться на разных мероприятиях?
– У Аллы есть влиятельные поклонники, а друзья, близкий круг – это артисты, музыканты, с которыми она прошла всю жизнь. Буйновы, Резники, Юдашкины, Алина Рёдель. С ними у меня с самого начала прекрасные отношения, потому что они и мои друзья. Алла никогда не пыталась с кем-то дружить, потому что тот влиятельный. У нее замечательные отношения с сильными мира сего, но она не так часто с ними видится. Они ее очень уважают, любят, если надо, помогут. Так, некоторые очень влиятельные люди помогли перед юбилеем, в том числе и финансами. Но она никогда не напрашивается в друзья, чтобы что-то получить. Она этого и не умеет, и не хочет.

– Скорей к ней должны напрашиваться в друзья.
– (Смеется.) Это было всегда. При популярности Аллы это приобретает какие-то особые масштабы. В принципе любой успешный человек страдает от огромного количества людей, пытающихся встать рядом. К этому я отношусь спокойно, все хотят пробиться. А если человек хороший, то отчего не помочь.

– Вы сами не скандальны?
– Я могу не общаться с человеком, если мне что-то не нравится, избегать публичных выяснений отношений. Это видно даже по тому, как я сменил один канал на другой.

– Но ведь бывает так, что вы сами провоцируете скандал. Рассказываете про свадьбу, про детей. Зачем?
– Про свадьбу – это выдумки прессы. Мы с Аллой сказали, что свадьбы никакой не намечается. А когда я говорю, что люблю детей и хочу, чтобы когда-нибудь они у меня появились, журналисты сразу додумывают: «Так, значит, сейчас он хочет детей. Что им для этого надо сделать?» Сами эту мысль развивают. Я ничего никогда не говорю специально.

– Так это была не провокация?
– Нет.

– Вы искренне делились мечтой, а вами воспользовались?
– Да. Журналисты меня спрашивают: «Вы детей хотите?» Я отвечаю…

–… «Да, кто ж их не хочет?»
– Именно так. Какой резон мне врать? Говорю как есть. А дальше мне абсолютно все равно, что журналист из этого извлечет. Я не считаю, что «это» мне на пользу, и не стремлюсь к большему упоминанию моей фамилии в СМИ.

– Ну, вы же знаете, что все равно упомянут. Вы – один из самых медийных персонажей.
– Спасибо. Но я к этому уже давно отношусь спокойно. К моей профессиональной деятельности эти разговоры не прибавляют ничего.

– А скандальные обложки вас не задевают?
– Было, задело. Случилось это, когда умерла мама, через два года после отца, от онкологии. Они не были никогда публичными людьми, но «КП» напечатала на обложке их могилу. Накануне публикации я узнал, что она готовится, и попросил что-нибудь предпринять, чтобы она все-таки не выходила. И один из руководителей издания сказал: «Ну, если что-нибудь взорвут, то обложка будет другая». Абсолютный цинизм. Что-то в этом есть мерзкое. А когда журналисты газеты «Жизнь» залезли на дерево, чтобы снять похороны?! Мы зачистили все, «КАРАТ» пригласили для охраны. Но они все равно пробрались. Вы залезаете в постель. Бог с вами. Ну, а тут-то зачем?

– Гореть им на сковородке!
– Да ладно. У нас все равно сейчас нет никакой прессы, кроме деловой и желтой. И всем хочется заработать. И уж будьте уверены, сам я не ставлю целью провоцировать СМИ. Наоборот, стараюсь быть максимально честным в своих интервью. Это не значит, что отношусь к этому жанру, как к исповедальному. Но мне важно, что я говорю.

Рубрика: Без рубрики

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика