Алексей Булдаков: Счастье – просто жить и не суетиться

– Алексей Иванович, вы в судьбу верите?
– Да. Лапы у меня никогда не было, всего достиг своим трудом и талантом. Извините, может, неприлично о себе так говорить. Все было в жизни, где только не ночевал: и на вокзалах, и в аэропортах. В Питер когда приехал, пяти копеек лишних не было на метро, так шел пешком до киностудии. В семь вечера она закрывалась, и я перебирался в Дом кино. Посмотрел фильм – и спать в привычное место – аэропорт Пулково или на Московский вокзал. На последние купишь пирожок в буфете, чай – и на диванчик. Все бомжи меня узнавали, артистом называли. Милиция тоже привыкла. Полжизни до этого в общаге прожил. Не подумайте, что жалуюсь, ни в коем случае – так распорядилась судьба. Человек может себе что угодно придумать, нафантазировать, как идти к цели, но все равно будет так, как суждено. Обязательно пройдешь через то, что положено. Я верю в судьбу.
– Выматывала жизнь кочевника?
– Это чувствуешь, когда переваливает за тридцать пять. До этого проще переносить бытовую неустроенность. После армии, когда вернулся в театр, бывало, даже в голодный обморок падал. Зарплата какая у актеров? Вечно в долгах. Вот и изворачивался: покупал дешевые продукты и придумывал из них блюда. Пиццу даже изобрел. В советское время только слышал словосочетание «итальянская пицца» и не подозревал, что часто готовил ее сам. Прекрасное блюдо – покидаешь на сковороду остатки еды и ешь с удовольствием. Зато теперь все хвалят мои кулинарные способности.
– Многие поступают проще – женятся и добреют на домашних ужинах.
– А куда жену приводить? В то время получить квартиру, тем более артисту драматического театра – что вы! В общаге, где жил, в соседней комнате ютилась актриса с детьми – ни постирать не могла, ни приготовить. У нас в ванную войти было страшно, не то что душ принять.

«Роль у Михалкова – это мой позор»

– Труднее всего вам что досталось?
– Опыт актерского мастерства. Я начинал молодым, трудно было пробить себе роль. Теории полно, а практики не хватало. У актера должна быть своя кухня приготовления роли. Один отталкивается от костюма, второй – от грима, третий – от внешнего сходства. Но надо найти это, пережить. А как, если ролей не дают? Теперь у меня сто фильмов с лишним, но если говорить о качестве того, что сделал, то удовлетворение получаю от очень маленького процента.
– От Михалыча, например?
– Нет, у меня есть роли, которые действительно заслуживают похвалы. И «Кому на Руси жить...», и «Повестка в суд» – за нее получил приз «За лучшую мужскую роль». Михалыч – не ахти какое достижение. Я у Рогожкина до этого снялся в двух фильмах…
–…но славу вам принес именно генерал Иволгин.
– К сожалению, это так. Михалыч мне сделал сильную творческую подножку. Бросил наверх и оставил там одного. Сначала приятно было, потом началось какое-то безумие, которое сменилось раздражением. Начал уставать от постоянного внимания к себе. Не мог никуда пойти, чтобы спокойно отдохнуть. Жена не понимала, как я выдерживаю. А теперь режиссеры боятся меня брать. Пугаются чисто внешних ассоциаций. И все – никак не могу от этого избавиться.
– Тем интереснее будет увидеть вас в образе Буденного у Михалкова в «Утомленных солнцем-2».
– Признаюсь честно: это мой позор. Даже не хочется вспоминать… Никита Сергеевич – один из тех режиссеров, которые позволяют артисту импровизировать. И я придумал замечательный ход, но меня сбил с толку один момент. По сценарию сюжет разворачивается во сне главного героя. Спросил у Михалкова: «Мы играем реальность или сон?» Он ответил: «Играем, как наяву». Это меня и сдержало. До сих пор жалею, что остановился и не сделал, как придумал.
– Переснять разве нельзя было?
– Увы, нет…
– Сейчас все лезут на экран. Сериалов тьма. Вас это не смущает?
– Людям нравятся бесконечные истории, и хорошо. Значит, так надо сейчас. Я и сам в сериалах появляюсь, это моя работа. Удивляет другое: эти молоденькие девочки, едва закончившие институты, а иногда и вовсе без актерского образования, мнят себя звездами. Хочется сказать им: ребята, милые, будьте проще, и люди к вам потянутся. Не лезьте высоко, больно падать будет. Это все временное явление. У нас профессия очень жестокая. Это может быть последняя роль в вашей жизни вообще. Чтобы закрепиться, нужно работать много и долго, а им хочется быстрой и легкой славы. Слава – опасная вещь… Сколько передо мной разыгрывалось трагедий из-за нее.
– Хотите сказать, сами никогда не мнили себя актером с большой буквы?
– Было. В институте показалось, что уже заматерел, почувствовал профессию. Стал раздавать указания: вот это надо так, а тут иначе. Потащил на себя одеяло. Больно меня тогда били и худрук курса, и сокурсники. Чуть не отчислили из вуза. До сих пор помню… Сегодня не надо большого мастерства, чтобы быть в центре внимания. Подерись, напейся, в милицию заберут – и ты на первой полосе. Почему я перестал давать интервью? Потому что одно и то же: что выпили, чем закусили, с кем пришли. Ну что это? Неужели я стал настолько неинтересным, что больше со мной не о чем поговорить, кроме того, на какой езжу машине? Мне жалко тратить свое время на пустые разговоры.

«После крещения все сразу в гору пошло»

– Знаю, вы окрестились очень поздно.
– В советское время был пионером, правда, дальше юных ленинцев у меня не пошло – был далек от политики и идеологии. Мальчишка из простой трудовой семьи. Когда призвали в армию, замполит вызвал и спросил: «Как, Алексей, ты – не комсомолец?!» – «Я не готов». – «Да ты что! Комсомол – помощник и будущее партии». – «Не-е-е, я не готов». Доставал меня со страшной силой. Через год отправили в учебку, дали рекомендацию в партию. Я – снова ни в какую. Было ощущение, что с детства обманывают. Все вокруг ложное, придуманное.
– И все же что заставило в церковь прийти?
– У меня было очень тяжелое положение. Ни семьи, ни жилья. И вот встретил свою женщину, с которой до сих пор вместе. Людмила предложила мне пожить у нее: вот, Алексей, тебе место, вот тебе кухня, вот деньги, если нужны – никто за тобой здесь ухаживать не будет. Как-то мы с ней разговорились. «Ты что, некрещеный?» – спрашивает. «Нет, но хотел бы», – ответил я. В храме батюшка, естественно,  поинтересовался, почему креститься решил. А как объяснить, что чувствуешь необходимость прийти к Богу? После крещения у меня сразу дела пошли в гору. Клянусь. Словно очистился от накопленной усталости и распрямился. Стал сниматься, зарабатывать деньги.
– Теперь часто в храме бываете?
– Именно в том храме, где крестился, нет. Он на Большой Полянке – церковь Спаса на крови. Жена работала на Пятницкой, вот мы вместе в него и пошли. А сейчас неудобно добираться. За городом живем по Минскому шоссе, квартира на Вернадского. Сплошной стресс. По Москве стало невыносимо передвигаться – пять часов добирался из загородного дома в Кузьминки на съемки. Вокруг чувствуется запах денег. Люди стали сворачивать душу свою в долларовые и рублевые коконы. Всю жизнь наша нация борется с бедностью. Это при таком-то богатстве страны. А теперь дорвались и хапаем себе за пазуху. Внутри нас накапливаются усталость и раздраженность. И самое страшное, что внутренняя усталость практически никогда не исчезает.
– То есть прежде жить вам было легче?
– В какой-то мере. Раньше была другая усталость – от несвободы. Невозможно было выплеснуть свои мысли, недовольство существующим строем. Вся эта отрицательная энергия оставалась внутри человека, не выходила за пределы дома. Ты просто не имел права на свободу, иначе посадили бы в психушку или еще дальше. Поэтому шел вместе со всеми и орал: «Да здравствует советская власть, КПСС!» А потом приходил домой и вспоминал их и их матерей.

«Женщины сначала делают, а потом думают»

– После знакомства с Людмилой вы жили на ее содержании. Каково это для мужчины?

– Жутко тяжело. Благодарен ей, что в тяжелейшее время моей жизни она поняла мое состояние. Без работы, без денег… Мужчина должен приносить деньги домой, он – добытчик. Люда ни разу не попрекала этим, не просила оформить брак – жили и жили. А через год я сам сделал ей предложение.

– Кроме того, что записал два диска и купил машину? Балую – блинчиками и пирожками (улыбается). Она каждый раз вздыхает: «Ой, мне худеть надо!» А сама ест. Наверное, не будь артиста, из меня хороший повар бы вышел.
– Диски своих песен ей подарили?
– Зачем же… Ее собственные (улыбается). Она у меня безумно любит старинные романсы. Обожает Изабеллу Юрьеву. Я решил сделать ей на юбилей подарок – договорился со знакомыми музыкантами и привел ее в студию. Вернулась оттуда – счастливая, поет! Хорошо поет, старается, не все нотки, правда, выпевает, но слова произносит четко и с душой.
– Вы редко рассказываете о своей жене. Боитесь сглазить?
– Не люблю публично выставлять свои чувства. Что такое любовь? Тайна двух людей. То же самое и в отношениях. Некрасиво, когда в компании муж с женой сидят и обнимаются. Зачем? Ведь для этого у вас есть свой дом. Не надо превращать любовь во всеобщее достояние.
– В ссорах кто первый из вас протягивает руку?
– Я. Не в обиду вам будет сказано, женщины сначала действуют, потом мыслят. Так устроено природой. Сначала эмоции, потом разум. И у моей жены это так же – на все сто процентов. Поэтому обычно иду на компромисс или молчу. «Хорошо, – говорю, – будет, как ты сказала». У нее есть ценное качество – ей нужна пауза на обдумывание. Потом  говорит: «Извини, ты действительно прав». Это важно – дать паузу. Не кричать на нее, она тогда еще больше начинает стоять на своем, а дать побыть со своими мыслями и включить наконец свой разум.
– Считаете, в этом секрет семейного счастья?
– Конечно. Нельзя доводить скандал до развода. Потом обязательно пожалеешь, а семьи уже нет. Очень сложно склеить то, что разорвалось. Мы удивительно бестактны по отношению друг к другу. Женщина довольно больно бьет словами, ее захлестывают эмоции. Появляется маленькая ранка, потом шрамчик, и к тридцати–сорока годам совместной жизни все сердце в шрамах. Так бездарно мы растрачиваем чувства.
– Думаете, у женщин совсем нет логики?
– Знаете, есть анекдот хороший. Муж с женой идут по улице, о чем-то беседуют, наступила пауза. Потом: «Коль, знаешь, о чем я сейчас подумала? Если б не ты, мы бы были идеальной парой». Вот она – женская логика. Я как-то сказал жене: «В древности племена жили в коммунальной пещере, а потом получили отдельные коммуналки. И с тех пор мужчины не понимают женщин, женщины не понимают мужчин». Не надо понимать женщин, их надо любить, приносить им деньги и цветы.
– То есть дал деньги, и все равно уже – любит она тебя или нет?
– Нет, этого я не понимаю: как можно выходить замуж за деньги? Хорошо, у тебя есть вилла, машина, дом полная чаша. Дальше что? Когда смотрю «Рублевских жен», кричать хочется: «Не в этом счастье, поверьте мне, не в этом!»
– А в чем?
– Мне очень нравится, как Расул Гамзатов о счастье сказал: это когда утром встаешь, и хочется идти на работу, а с работы возвращаться домой. Вот что такое счастье. Просто обыкновенно жить, не суетиться – и все.