Анна Антонова: Я научилась танцевать стриптиз
Участие в скетчкоме «Женская лига: парни, деньги, любовь» на ТНТ принесло самой молодой его участнице Анне Антоновой не только популярность
Участие в скетчкоме «Женская лига: парни, деньги, любовь» на ТНТ принесло самой молодой его участнице Анне Антоновой не только популярность. Имя актрисы окутано множеством слухов. Однако в жизни Анны были и настоящие приключения, о которых она поведала «ЖГ».
Олешко принял меня за продавщицу
– В одном из скетчей ваша четверка умоталась так, что даже заснула на лавочке на Тверской.
– И распугивала прохожих храпом? Интересная версия!
– Вообще-то в вашем возрасте храпеть еще рано…
– Вы сами-то можете представить нормальных людей, которые заснули во время съемок, да еще и на лавочке, да еще и на Тверской? И кто приплел туда директора магазина, который сначала якобы рассердился, а потом рассмеялся? Этот скетч снимали на втором этаже огромного торгового центра на Рублевке. Мы были одеты в форму сотрудниц бутика с беджиками, а в перерывах выходили попить кофе в «Шоколадницу». Там мы и встретили актера Сашу Олешко – ведущего передачи «Хорошие шутки» на СТС. Он на самом деле сначала принял нас за продавщиц и очень удивился.
– Анна, вы и в комедийном жанре прекрасно себя чувствуете, и Марию Стюарт мечтаете сыграть.
– Комедия – мой любимый жанр. Я интуитивно чувствую, какими приемами нужно брать зрителя, а в драме не всегда понимаю, как заставить зал плакать. В Театр Вахтангова меня взяли на роль Роксаны в «Сирано де Бержераке». Основа этого спектакля – трагедия.
– Глядя на вас, не скажешь, что вы любите плакать.
– Нет, люблю, потому что веселить людей в театре и на экране – моя работа. Могу заплакать и от радостных событий: на свадьбе от счастливых глаз родителей жениха и невесты или же от молодых папы и мамы, которые выходят с младенцем из роддома. Сентиментальность проявилась у меня в седьмом классе, когда я подобрала во дворе персидскую кошку. Мы с мамой пригласили кошачьего парикмахера, чтобы ее подстригли, а на второй вечер ей стало плохо, она стала странно дышать. В ветеринарной клинике сказали, что кошка не выживет, и она умерла у нас на глазах…
Жила в комнате, где жгли костры
– Анна, вступительные экзамены вы сдавали в маминой компании.
– Да. Мама взяла отпуск, нам в поселке Сходня дали комнату в общежитии какого-то института – с полуразбитыми окнами и только холодной водой. На каждый экзамен мама ехала на электричке вместе со мной. Когда поступила, нам дали комнату в общежитии Гнесинского музыкального училища, где третий этаж принадлежит щукинцам. Комната имела такой вид, будто в ней жгли костры. Как выяснилось позже, это соответствовало действительности. Мама с родителями других девочек помогла нам сделать косметический ремонт. На всех этажах постоянно кто-то пел и играл. А я страшно гордилась, что у меня комната рядом с той, где когда-то жила Амалия Мордвинова. Она была для меня кумиром, ведь тоже, как и мама, из Вологодской области.
– В вашей жизни были по-настоящему драматические события?
– Я месяц снималась во Вьетнаме в фильме «Кабы», и у меня там был очень опасный трюк. Из горящей джонки в пятистах метрах от берега герои выпрыгивают в открытое море и плывут. Нас, актеров, было трое, остальных дублировали каскадеры. Хотя там присутствовали русские спасатели на маленьком катере, вьетнамские вдруг решили, что они не справляются, и бросились на помощь, как пчелы, на множестве катеров. Я кричала: «Не трогайте, я сама! Сама!»
Хотелось одного: выжить
– Тут уж не до смеха!
– На этих же съемках в Южно-Китайском море, уже на большом корабле недалеко от берега мы чуть не утонули. Нас доставляли туда на маленьких лодочках, с землей мы переговаривались по рации. И вдруг начался страшный шторм: волны были просто огромные. Корабль мотало так, что мы видели то небо, то море. Нам надо было обогнуть мыс и войти в бухту, где спокойная вода. Конечно, там был штурман-вьетнамец, но до следующего места съемок добирались полтора часа, а другие участники съемок по суше – всего пятнадцать минут. Тут уж не до морской болезни, лишь бы выжить, а не разбиться об этот жуткий мыс.
– В Москве снимать было спокойнее?
– У меня все впечатления опасные. Часть съемок проходила в подземелье напротив Большого театра, на глубине двадцати метров. Это тайный ход, построенный еще при царе Николае – от Кремля к Чистым прудам. В этом туннеле посередине течет вода. Место просто жуткое: холодно, сыро, свет то и дело отрубался. Там были металлические скобы, но даже со страховкой спускаться туда никто не хотел. А нам с Игнатом Акрачковым нужно было играть. По сценарию, когда мы с ним бежим, я спотыкаюсь и падаю. След от того падения у меня до сих пор на ноге. Обратно мы просто взлетали. Но мне очень нравится мой персонаж: валютная проститутка, авантюристка, которая превращается в чистую девушку с искренне любящим сердцем.
– Говорят, проститутку вам было играть нелегко и вас даже учили…
– Я себе смутно представляю, что такое быть проституткой, а то, что учили танцевать стриптиз вокруг шеста – это правда. Жаль, в фильм мало вошло.
Олешко принял меня за продавщицу
– В одном из скетчей ваша четверка умоталась так, что даже заснула на лавочке на Тверской.
– И распугивала прохожих храпом? Интересная версия!
– Вообще-то в вашем возрасте храпеть еще рано…
– Вы сами-то можете представить нормальных людей, которые заснули во время съемок, да еще и на лавочке, да еще и на Тверской? И кто приплел туда директора магазина, который сначала якобы рассердился, а потом рассмеялся? Этот скетч снимали на втором этаже огромного торгового центра на Рублевке. Мы были одеты в форму сотрудниц бутика с беджиками, а в перерывах выходили попить кофе в «Шоколадницу». Там мы и встретили актера Сашу Олешко – ведущего передачи «Хорошие шутки» на СТС. Он на самом деле сначала принял нас за продавщиц и очень удивился.
– Анна, вы и в комедийном жанре прекрасно себя чувствуете, и Марию Стюарт мечтаете сыграть.
– Комедия – мой любимый жанр. Я интуитивно чувствую, какими приемами нужно брать зрителя, а в драме не всегда понимаю, как заставить зал плакать. В Театр Вахтангова меня взяли на роль Роксаны в «Сирано де Бержераке». Основа этого спектакля – трагедия.
– Глядя на вас, не скажешь, что вы любите плакать.
– Нет, люблю, потому что веселить людей в театре и на экране – моя работа. Могу заплакать и от радостных событий: на свадьбе от счастливых глаз родителей жениха и невесты или же от молодых папы и мамы, которые выходят с младенцем из роддома. Сентиментальность проявилась у меня в седьмом классе, когда я подобрала во дворе персидскую кошку. Мы с мамой пригласили кошачьего парикмахера, чтобы ее подстригли, а на второй вечер ей стало плохо, она стала странно дышать. В ветеринарной клинике сказали, что кошка не выживет, и она умерла у нас на глазах…
Жила в комнате, где жгли костры
– Анна, вступительные экзамены вы сдавали в маминой компании.
– Да. Мама взяла отпуск, нам в поселке Сходня дали комнату в общежитии какого-то института – с полуразбитыми окнами и только холодной водой. На каждый экзамен мама ехала на электричке вместе со мной. Когда поступила, нам дали комнату в общежитии Гнесинского музыкального училища, где третий этаж принадлежит щукинцам. Комната имела такой вид, будто в ней жгли костры. Как выяснилось позже, это соответствовало действительности. Мама с родителями других девочек помогла нам сделать косметический ремонт. На всех этажах постоянно кто-то пел и играл. А я страшно гордилась, что у меня комната рядом с той, где когда-то жила Амалия Мордвинова. Она была для меня кумиром, ведь тоже, как и мама, из Вологодской области.
– В вашей жизни были по-настоящему драматические события?
– Я месяц снималась во Вьетнаме в фильме «Кабы», и у меня там был очень опасный трюк. Из горящей джонки в пятистах метрах от берега герои выпрыгивают в открытое море и плывут. Нас, актеров, было трое, остальных дублировали каскадеры. Хотя там присутствовали русские спасатели на маленьком катере, вьетнамские вдруг решили, что они не справляются, и бросились на помощь, как пчелы, на множестве катеров. Я кричала: «Не трогайте, я сама! Сама!»
Хотелось одного: выжить
– Тут уж не до смеха!
– На этих же съемках в Южно-Китайском море, уже на большом корабле недалеко от берега мы чуть не утонули. Нас доставляли туда на маленьких лодочках, с землей мы переговаривались по рации. И вдруг начался страшный шторм: волны были просто огромные. Корабль мотало так, что мы видели то небо, то море. Нам надо было обогнуть мыс и войти в бухту, где спокойная вода. Конечно, там был штурман-вьетнамец, но до следующего места съемок добирались полтора часа, а другие участники съемок по суше – всего пятнадцать минут. Тут уж не до морской болезни, лишь бы выжить, а не разбиться об этот жуткий мыс.
– В Москве снимать было спокойнее?
– У меня все впечатления опасные. Часть съемок проходила в подземелье напротив Большого театра, на глубине двадцати метров. Это тайный ход, построенный еще при царе Николае – от Кремля к Чистым прудам. В этом туннеле посередине течет вода. Место просто жуткое: холодно, сыро, свет то и дело отрубался. Там были металлические скобы, но даже со страховкой спускаться туда никто не хотел. А нам с Игнатом Акрачковым нужно было играть. По сценарию, когда мы с ним бежим, я спотыкаюсь и падаю. След от того падения у меня до сих пор на ноге. Обратно мы просто взлетали. Но мне очень нравится мой персонаж: валютная проститутка, авантюристка, которая превращается в чистую девушку с искренне любящим сердцем.
– Говорят, проститутку вам было играть нелегко и вас даже учили…
– Я себе смутно представляю, что такое быть проституткой, а то, что учили танцевать стриптиз вокруг шеста – это правда. Жаль, в фильм мало вошло.
