21.01.2008

Танцы вокруг «Танца» Анри Матисса

Национализированные советской властью картины заставили Европу изменить законы

Национализированные советской властью картины заставили Европу изменить законы

26 января в Лондоне в Королевской академии искусств все-таки откроется выставка «Из России: шедевры французской и русской живописи 1870–1925 годов». Ради того чтобы британцы смогли увидеть полотна из четырех российских музеев, Великобритания в спешном порядке приняла правовой акт, дополняющий собственный закон «О госиммунитете». 15 лет назад аналогичный закон – и тоже из-за этих картин! – приняла Франция, а за ней и другие европейские страны…

Чего, собственно, опасались чиновники из Минкульта, устраивая выступления на тему: не выпустим картины, если будут хоть малейшие сомнения в том, что они вернутся? Да всего. И хотя музейные ценности из России постоянно курсируют по миру, швейцарские события 2005 года, когда полотна из ГМИИ им. А. С. Пушкина были арестованы по требованию печально знаменитой фирмы Noga, видимо, стали переломными в сознании и музейщиков, и их кураторов из Росохранкультуры. Они впервые осознали: за долги разных коммерческих фирм и не выполненные Россией обещания страна может расплатиться своими шедеврами. В 2005 году потребовалось вмешательство правительства Швейцарии, чтобы снять арест. А тут – Великобритания, страна, отношения с которой в последнее время едва ли можно назвать дружелюбными… Еще один момент – главные работы Матисса и Пикассо, без которых ни одна выставка этих художников не будет полноценной, происходят из собрания Сергея Щукина. И с середины прошлого века, как только картины пересекают границу, Эрмитаж и ГМИИ сталкиваются с эксцентричными выходками потомков коллекционера.

Де Голль потребовал дать слово

1954 год… Картины Пикассо из Эрмитажа тайно, ночью, вывозят с выставки, только что смонтированной во Франции, в советское посольство и спешно – диппочтой – отправляют в СССР. Так закончился первый показ миру работ великого художника. В России же эти полотна находились тогда под негласным запретом, и потому видели их лишь единицы.
А во Франции, хоть и были получены государственные гарантии возвращения полотен, случилось вот что. Дочь коллекционера Сергея Щукина – Ирина, из чьего собрания были привезенные работы, подала иск в суд: прошу арестовать полотна и вернуть их законным наследникам. И картины были даже задержаны на какое-то время. Но суд постановил: национализация касалась русского гражданина, это не нарушает общественный порядок Франции. Так что советские чиновники ночной вывоз картин совершали с разрешения французского суда. Этот случай вошел в учебники по международному праву.
А де Голль тогда лично взял слово с Ирины Щукиной впредь подобных скандалов не устраивать.

Кто нанял юристов из США?

Терпения хранить верность слову у Ирины Щукиной хватило без малого на 40 лет. На этот раз речь шла о полотнах Матисса.
– Выставка должна была прибыть в Париж из Нью-Йорка, – рассказывает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, – где она имела бешеный успех, и открыться там в феврале 1993 года. И вот когда остановить картины было уже практически невозможно, мы получили копии писем Ирины Щукиной Борису Ельцину. В них она требовала отменить декрет о национализации и считать ее хозяйкой полотен со всеми вытекающими последствиями. Что делать? Не везти картины означает признать, что мы их украли, а это не так. Мы получили заверения, что полотна охраняются государственными гарантиями Франции и не могут быть арестованы. В Париже мы с директором ГМИИ Ириной Александровной Антоновой пытались поговорить с Щукиной. Но нам сказали, что она не может нас принять – плохо себя чувствует. И нам нужно встретиться с ее адвокатами. Простите, но это уже другого уровня разговор, и пусть с ее адвокатами встречаются наши.
– Французские коллеги, – продолжает Пиотровский, – поступили жестко, не пригласив Щукину на открытие выставки. Это надо было сделать, несмотря на то, что к тому времени она уже подала иск и на них, требуя ареста каталогов и уплаты ей авторских денег за использованные репродукции (кстати, эти гонорары получают не музеи, а многочисленная семья потомков Матисса). А как демонстративно нам вручили повестки в суд! Именно в тот момент, когда мы с Антоновой были на трапе самолета. Хотя мы пять дней находились в Париже и всем было известно, в какой гостинице мы жили.
Интересы музеев представлял известнейший российский юрист Марк Богуславский. Но в иностранных судах наши адвокаты выступать не могут, и поэтому был заключен договор с мэтром Даниэлем Гийо.
– Не успел я прилететь в Париж, – рассказывает Марк Моисеевич, – как г-н Гийо повел меня к дуайену (главе адвокатов Парижа). Оказывается, приехали американские юристы, с которыми одно из наших госучреждений втихаря заключило договор на ведение этого дела. Я подтвердил полномочия г-на Гийо, выданные ему Минюстом России, но американцев выслушал. Они хотели уладить дело так: Россия добровольно выплатит Щукиной компенсацию за национализированные работы из коллекции ее отца, а наследники отзовут иск, за это адвокаты получат солидное вознаграждение. На это мы никак не могли пойти.
Кто нанял американцев, Богуславский до сих пор держит в тайне. Суд собирался два раза – 12 мая и 16 июня 1993 года. В результате Россия выиграла. Заметьте, без всякой компенсации. В зале было тесно – столько публики пришло послушать, чем кончится суд. Трогательная речь адвоката Щукиной мэтра Жуано о тяготах эмигрантской жизни была столь яркой, что многие плакали.
– Это было очень интересное дело, – вспоминает г‑н Гийо. – И как ни странно, очень простое, так как касалось госсобственности. К тому же это чисто русское дело – отношения бывшего гражданина Российской империи с государством, которое признано во всем мире. В таких делах применяется принцип суверенитета страны. И главное, сам Щукин при жизни завещал эти картины России и никогда на них не претендовал. А сложность его заключалась в том, что во Франции принято платить компенсацию за национализированное имущество. Ее выплатили даже потомкам аристократов, пострадавших от Великой французской революции. А тут – национализация без компенсации, что по французскому закону неправильно. И мы опасались, что суд с этой точки зрения может выступить на стороне мадам Щукиной. Но, к счастью, судья применила принцип международного права.
Это дело так потрясло Францию, чьи музейные коллекции тоже не могут похвастаться бесспорностью происхождения, что в стране вскоре был принят закон, защищающий выставки от подобных исков. Вслед за этим аналогичные законы приняли и многие страны Европы, а в 2004 году появилась даже специальная конвенция ООН…

Эстафету принял сын

Новая напасть ожидала эрмитажную часть щукинской коллекции в 2000 году в Риме. Иск подал сын к тому времени уже покойной мадам Щукиной  Андре-Марк Делок-Фурко. Он хотел ни много ни мало – «Танец» Матисса и права на гонорар от репродукций его работ в каталогах. Потом несколько изменил требования – вместо самой картины потребовал компенсацию за нее.
 Римский суд не признал прав Делок-Фурко на российскую собственность. В тот раз обошлось без скандалов. Музеи спокойно демонтировали выставку и увезли ее в Россию, не дожидаясь суда. Никто препятствий не чинил – доставка грузов из Италии в Россию прошла по государственным гарантиям.  
2003 год. В Хьюстоне и Лос-Анджелесе ГМИИ показывает выставку, где есть и работы из коллекции Щукина. И снова иск от Андре-Марка. На этот раз он требует признать факт кражи произведений искусства у его семьи в России в 1918 и в 1920 годах. Понятно, что и это начинание энергичного наследника не имело успеха.
Теперь он заверяет: это была попытка добиться признания своих прав на работы и оставить их в России. Красиво… Но в мировой практике слишком хорошо известны случаи, когда сегодня признается чье-то право называться наследником музейной вещи, а завтра – она уже на аукционе. Хотя еще вчера наследник клялся-божился, что признание ему нужно только ради памяти о великом предке…
– Я хорошо знаю Андре-Марка, – признавался мне Пиотровский еще в 1993 году. – Он часто бывает в Санкт-Петербурге. Мы всегда шутили об этих картинах. Он обычно говорил: «Пойду смотреть мои картины…» А теперь требует их обратно…

Внук помирился?

Видимо, последнее поражение в США заставило Андре-Марка подумать о примирении. В 2004 году Ирине Александровне Антоновой пришла в голову счастливая мысль пригласить его на конференцию-выставку «Выбор Щукина», посвященную 150-летию коллекционера. Внук растрогался, привез в Москву подарки – 6 работ полузабытых художников второго плана (Анри ле Фоконье и Рауля Дюфи), которые Щукин купил в эмиграции.
Он трогательно поведал: все иски его и матери – не что иное, как забота о памяти деда, якобы незаслуженно забытого в России. В 1993 году он говорил: «Моя мать сделала больше для памяти деда, чем вы своими статьями в каталогах».
Сейчас умиляется, как чудесно заботятся о памяти его деда.
Еще Андре-Марк старательно заверял всех, что для него нет ничего важнее, чем добиться выполнения воли Сергея Ивановича – видеть коллекцию не разделенной между двумя городами, а целиком и в Москве. Лучше, если ее повесят в прежнем особняке Щукина. Особняк ради этого он намерен вернуть в свое владение. Эта его тяжба тянется с 2003 года…

из досье

Ирина Щукина (1914–1994), как это ни парадоксально, не видела ни России, ни коллекции своего отца. Балерина и писательница, первым браком была замужем за графом Келлером, вторым – за полковником Делок-Фурко.

из досье

Картины, к счастью, не были арестованы. В то время в Париж только из Эрмитажа было послано 19 полотен из коллекции Щукина, страховая стоимость составила 298 млн $. Это наиболее известные работы Матисса – «Танец» (страховая стоимость 1993 года 35 млн $), «Красная комната», «Разговор»… ГМИИ предоставил 17 своих картин.

из досье

Андре-Марк Робер Делок-Фурко, 65 лет, директор Национального центра графических изображений и комиксов в Ангулеме (до этого был директором Парижской синематеки). Кавалер ордена Искусств и словесности. Имеет дом в Санкт-Петербурге. С 2000 года осаждал исками  Эрмитаж и ГМИИ, между которыми в 1948 году была поделена коллекция его деда.

немного истории

Беспокойное наследство

Сергей Щукин (1854–1936) – текстильный король России, начал собирать свою коллекцию с салонной живописи. Потом его познакомили с Матиссом, и он, очарованный буйным цветом его полотен, стал заказывать художнику работы, хотя все эксперты откровенно издевались над купцом. Но Щукин никого не слушал. Матисс фактически жил на его деньги и позже познакомил коллекционера с Пикассо… Кстати, «визитная карточка» Матисса – полотно «Танец» было сделано по заказу Щукина и висело у него дома.
В самом начале XX столетия дела у Щукина складывались отлично: счастливый брак, красавица-жена, четверо детей, успех в бизнесе. И вдруг сказка обернулась трагедией. В 1905 году кончает жизнь самоубийством младший сын Сергей. В 1907 году после недолгой болезни умирает жена. Чуть ли не в ночь ее смерти он написал новое завещание – все свои картины завещал Третьяковке. А сам отправился в Синай, чтобы бродить по пустыне. В 1908 году в Париже сводит счеты с жизнью младший брат Щукина Иван. В 1910 году уходит из жизни глухой сын Григорий… В это трагическое время Щукина спасает пассионарная живопись, та, в которой, по словам самого Сергея Ивановича, чувствуется «железный стержень, твердость, сила»…
Он снова женился, и в 1914 году у него родилась дочка Ирина.
Незадолго до революции начал постепенно переводить капиталы в банк Стокгольма и ездил с женой по Швейцарии, присматривая там виллу… Ирине Щукиной было три года, когда она уехала с матерью в эмиграцию. По одной из легенд, в ее куклу были набиты бриллианты. Но и без них семья, благодаря предусмотрительности ее отца, не бедствовала.
Сам же Щукин со старшей дочерью Екатериной остался в Москве, ютился в маленькой комнатке своего особняка на Знаменке (теперь это отдел внешних сношений Министерства обороны РФ), который стал музеем, и показывал желающим свои картины. Долго он новый режим вытерпеть не смог и в августе 1918 года уехал к семье. Но картины, как и собирался, оставил России. В ноябре 1918 года полотна национализировали, и музей получил статус государственного. Его дочь стала штатным хранителем этого музея и какое-то время еще оставалась в России.
Когда семья наконец воссоединилась во Франции, оказалось, что денег Щукина вполне хватает на прежний образ жизни – с некоторым размахом и привычными причудами. На стокгольмские капиталы Щукин содержал десять человек, имел несколько домов… Отдыхать ездили в Биарриц, но никак не на Лазурный берег (там собирались одни нувориши), ездили со своей посудой (как можно есть с чужих тарелок?!). Страсть к собирательству и чутье коллекционера покинули Щукина в эмиграции. Он приобрел всего несколько работ художников второго класса, так и не ставших именами в искусстве.
В 1926 году Щукин написал новое завещание, в котором все свое имущество завещал семье. Едва ли он имел в виду оставшиеся в России картины. Щукин не пытался их вывезти, знал о национализации и тем не менее много раз повторял: полотна должны оставаться в стране (тому есть свидетели). Но после его смерти Ирина Сергеевна, опираясь именно на это завещание, начала охоту на 250 полотен коллекции деда, которая сегодня стоит более 10 млрд $.

Рубрика: Без рубрики

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика