Лейла Адамян: Наши женщины рожают в России

У самой Лейлы Владимировны фантастическая память на ситуации. Есть люди, которые помнят имена и даты, факты и числа. Она помнит выражения лиц людей, которые ее окружали, помнит, что волновало и беспокоило в юности, помнит чувства и ощущения детства. Зато путается в собственных титулах, регалиях и должностях. И немудрено, на визитке даже самым мелким кеглем умещается далеко не все. Академик РАМН, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заместитель директора Научного центра акушерства, гинекологии и перинатологии им В. И. Кулакова (НЦ АГиП), руководитель отделения оперативной гинекологии… Она человек исключительно цельный и целеустремленный. Так было всегда. Сейчас все мысли о любимом детище – предстоящем Международном конгрессе «Технологии ХХI века в гинекологии», который открывается 9 июня.

Да Винчи и национальные проекты

– Идея вашего конгресса как-то связана с актуальным национальным проектом «Демография»?
– Мы же Центр акушерства, гинекологии и перинатологии – для нас вообще демография и здоровье женщин всегда главный национальный вопрос. Дети ведь появляются на свет не по правительственным предписаниям. Сейчас мы готовимся к ХХI конгрессу, а самый первый прошел в июне 1991‑го. Тогда, как вы понимаете, всех волновали совсем другие проблемы, и слов-то таких – «национальные проекты» – не было. Никто от нас ничего не требовал, не заставлял, это была острая внутренняя потребность делать что-то новое, лучшее. В стране, еще Советском Союзе, было всего три клиники, где пытались проводить эндоскопические операции. А тут мы впервые привезли в Москву и показали самые современные технологии и актуальные методики, самых высококлассных хирургов и новаторов. Их мечтали видеть повсюду в мире, у них хотели учиться, посмотреть на них живьем. А они приехали в Россию. Тогда это был настоящий прорыв. Наши врачи жаждали новой информации, поэтому первые несколько лет конгресс собирали дважды в год. За семнадцать лет у конгресса, который всегда проходит на базе центра, сформировалась высочайшая репутация. К нам с удовольствием едет элита мировой хирургии и эндоскопии. Они – светила, звезды, люди супервостребованные, у которых график жизни расписан на многие месяцы и годы вперед – заранее «забивают» в свои планы: вторая неделя июня – Москва. Они дают мастер-классы, их передовые операции участники конгресса смотрят в режиме онлайн. Это же уникальное общение! Как артисту приехать спеть в «Ла Скала» или Большой театр. Они упоительные, эти встречи, упоительные. мы росли сами и выращивали страну. Изюминка нынешнего года – впервые в Россию из Страсбурга мы доставим, а главное – покажем в действии уникальную хирургическую систему робота da Vinci.
– В течение последних 10–15 лет женщины, если только была такая возможность, старались рожать за границей…
– Да, очень хорошо помню эти времена. Зная мои обширные связи с зарубежными клиниками, знакомые и знакомые знакомых постоянно консультировались: где, что, куда лучше?
– Когда это стало неактуально?
– Перелом произошел, пожалуй, году в 2000–2001-м. Сейчас уже практически не спрашивают – нет необходимости. Если только не стоит задача делать это ради гражданства, наши женщины рожают в России. У нас великолепное здравоохранение и родовспоможение. Я отвечаю за свои слова. Единственное уточнение – речь идет пока только о ведущих центрах и элитных учреждениях. К сожалению…

Апгрейд форева

– Национальным проектам удалось изменить ситуацию в лучшую сторону или хотя бы заметно сблизить уровень тех самых «элитных учреждений» и обыкновенных городских, областных, региональных клиник?
– Мы с вами каждый день видим по телевизору, как открываются центры, покупается оборудование, интерьеры сумасшедшие, все замечательно… Более того, планируется строительство двадцати трех перинатальных центров третьего уровня, где есть все отделения, в том числе и для выхаживания недоношенных детей, и детская реанимация. Однако в этом во всем есть одно упущенное звено. Конечно, без оборудования сейчас работать невозможно – без него ничего не сделаешь, необходимо наращивать материальную базу… Только зачастую это великолепное – и очень дорогое – оборудование простаивает.
– Почему?
– Потому что нет подготовленных специалистов, которые могут вдохнуть настоящую жизнь во всю эту технику. Не стану утверждать, что так дело обстоит везде. Тут, как ни банально это звучит, кадры действительно решают все. Уточняю:  хорошо обученные кадры. Смотрите, вот у меня, как сейчас говорят, навороченный телефон. У него возможности компьютера, но я пользуюсь им только для того, чтобы звонить. Так же и в этих красивых – с иголочки – центрах. Там почти нет врачей с соответствующей квалификацией, которые могли бы сделать так, чтобы современное оборудование работало на все 100 процентов. В нашем деле технологии так опережают ситуацию, что непременно должна существовать стройная система непрерывного обучения. Необходим национальный центр, где бы  по единой схеме, единому протоколу обучались и повышали квалификацию акушеры, гинекологи и перинатологи. И был бы при этом стандарт обучения и стандарт требований. А его, этого центра, нет. В Европе, в Америке есть, а у нас нет. Могу сказать: русский врач не хуже «импортного» – он лучше, он действительно высокоинтеллектуальный, духовный, отзывчивый, если только не испорчен нашей системой, рутиной, если не опустился. В медицине, как ни в одной другой области, ключевое слово – «апгрейд», обновление, постоянное самосовершенствование. Врачу ни в коем случае нельзя останавливаться в развитии – надо следить, осваивать, все время учиться. Проблема в том, что никто от них этого по-настоящему не спрашивает.
– А кто должен спрашивать?
– В первую очередь ты сам. Могу на своем примере. Закончила институт – сразу сделала кандидатскую, потом докторскую, и все это потому, что я сама так хотела! Потребность у меня была – узнать побольше, докопаться до сути, добиться. Никто ж не требовал. Знали бы вы, сколько раз во время операций я ругала себя, было обидно до слез, что-то не выучила, чего-то не знаю, чему-то не научилась, не дошла. У меня жажда нового, наверное, в крови. И критическое отношение к себе.

Спортсменка, комсомолка, отличница

– Помните, когда захотелось стать именно врачом?
– Всегда хотела. В голове сразу возникает яркая цветная картинка – большой двор в центре старого Тбилиси. Обычно я вела себя, как пацан: носилась, бегала, играла с мальчишками в футбол. Пожилых и не очень здоровых людей у нас было много, поэтому скорая помощь приезжала очень часто. Стоило издалека увидеть любимые белые халаты, бросала все и начинала активно помогать – принести, унести, подержать, рядом постоять…
– Детей обычно белые халаты чаще пугают, чем притягивают.
– А у меня не было негативных впечатлений. Сама практически никогда не болела, поэтому мне не надо было к врачам обращаться, Бог миловал. Так что сомнений, куда поступать, у меня не было. Школу закончила с серебряной медалью, капитаном сборной Грузии по волейболу, пионерские лагеря «Артек», «Орленок» – везде была. Могла выбрать все что угодно.
– Спортсменка, комсомолка, отличница, красавица…
– Молодых людей вокруг было много, ухаживали, портфель носили, сумку спортивную. И хором уговаривали: «Иди в МГУ, у тебя такие математические способности, такая логика». А мне все было интересно – и математика, и химия, и физика, и геология, – очень песни любила про геологов. Я всех слушала, но точно знала: только медицинский. Сейчас такие слова не принято говорить, немодно, а я не стесняюсь – это призвание, дело моей жизни. А еще высокая степень мотивации и страстное желание.
– Институт тоже наверняка с красным дипломом?
– Училась с восторгом и упоением, только на «отлично». Это норма для меня, перфекционистки, иначе не умею. Я рано вышла замуж, в институтские годы, успела еще и двух дочек родить. Асеньку, старшую, – в зимнюю сессию, через год в летнюю – младшую, Агнессу. Бог миловал – ни отеков, ни токсикоза, ничего. Без академических отпусков, поблажек: каникулы кончились – и вперед! За неделю до первых родов сдавала акушерство. Специально заранее села так, чтобы завкафедрой ничего видно не было. И он спрашивал по полной программе, даже ассистент не выдержал и сказал: «Ну, хватит уже, девочка в положении». Тот не поверил: «В каком положении?»
– А почему именно гинекология?
– Сначала хотела быть только хирургом. Муж категорически запретил: «У тебя двое детей, и хирургом ты никогда не будешь!»
– А вы, с таким-то характером, прямо так уж покорно и согласились…
– Может, и не покорно, но согласилась. Я практически без раздумий, практически на автомате ответила: «Раз не хирургом – значит, гинекологом». Он удивился: «Почему?» А потому, говорю, что я должна в жизни делать что-то ре-аль-ное! У терапевтов совсем другой тип мышления. А меня бесплотные вещи не вдохновляют. Соперировал – вылечил, забеременела – родила. Это реальное. Видишь плоды своего труда. В акушерстве и гинекологии есть возможность делать что-то реальное. И знать:  это сделала я, и отвечаю за все я.
– И мужчина остался доволен, и все равно удалось сделать по-своему – это высшая женская мудрость. Вот интересно, специфика профессии как-то изменила ваше отношение к мужчинам?
– Нет. Почему? Хотя, знаете, что изменилось – раньше, до того, как я стала заниматься репродукцией, думала: мужчины – такие мощные все, здоровые, красивые, нормальные. А оказалось, проблем у них со здоровьем – море вообще и с репродуктивными органами в частности… А если говорить о бесплодии, то тут – фифти-фифти. В половине бесплодных браков именно мужья повинны. Охрана репродуктивного здоровья никуда не годится! Надо беречь здоровье смолоду, а лучше с раннего детства.
– Дочери на вас похожи?
– Обе выбрали мамину профессию. Обе довольно рано вышли замуж. И уже, наверное, по семейной традиции родили по двое детей. В начале 1990-х Ася вместе с мужем-программистом уехала в Штаты. Пока муж учился, родила второго ребенка, а потом пошла сдавать экзамены, снова ординатура, ночные дежурства… Это безумно сложно. Не знаю, что такое стройбат, но подтверждаю: в Америке врачебный диплом тяжелее. Там никакие блаты не проходят, надо реально вкалывать. Сейчас она успешно работает, оперирует в медицинском женском центре в Атланте и полностью добилась всех американских сертификатов. Потрясающая девочка – у нее  точно моя закваска.
– Фаталистка?
– Нет, но считаю, люди уже рождаются такими, какие они есть. Каждому свое, своя дорога, свои желания… Когда-то по молодости я осуждала окружающих: этот не так работает, тот недостаточно отдается делу, а этот ленивый. Ну почему, почему они не такие оголтелые, как я? А теперь понимаю: изначально мы все – сформировавшиеся личности, это генетика, каждый делает, что может. Ну, разве что перевоплощаемся чуть-чуть, приспосабливаемся. Ужасно, когда насилуют натуру, пытаются заставить человека делать то, что ему несвойственно, разрушается его цельность, нарушается гармония. А значит, отдача и в личной жизни, и в профессии будет другая. Когда занимаешься своим делом, все работает на тебя, даже твой организм. Да у меня до сих пор в жизни – ни одного больничного… Не сглазить бы! Иногда чуть-чуть легкое недомогание… Московская весна, особенно в конце апреля – начале мая, плохо на меня влияет, поэтому стараюсь уехать куда-нибудь дней на 10 – вот и все. Когда человек как выпущенная стрела, к нему ничего не пристает, мне так кажется. Иногда прихожу домой, и муж говорит: «Ты так наработалась, устала, а вроде ничего». А ничего – потому что занимаюсь своим любимым делом и это возвращает силы и энергию. На концерте вот скрипач или пианист весь вымотан, в поту, вроде уже силы совсем на исходе, того и гляди, упадет, а в конце – цветы, аплодисменты, и все как рукой снимает, и все сначала. У меня точно так же.

Кабы я была царица

– Вы никогда не фантазировали: кабы я была царица…
– Я бы… люблю преподавать, учить теории, диагностике, хирургическим приемам. За мной уже когорта целая – более 50 докторов и кандидатов наук. Похвастаться можно? Научная школа Адамян несколько лет подряд признается на президентском конкурсе лучшей в стране по медицине. Так вот. Во-первых, добилась бы создания национального центра, о котором мы уже говорили. Во-вторых, открыла бы банки, в которых люди могли хранить свои биологические материалы – ткани, сперму, яйцеклетки, эмбрионы. Пусть лежат себе замороженные и ждут момента – мало ли что в жизни случается. За рубежом к этим «депозитам» уже относятся гораздо серьезней, чем к банкам денег. И наконец, разработала бы технологию «демография без сюрпризов». Что это такое? Сначала внедряем паспорт новобрачных, уточняем факторы риска болезней для их будущих детей, биологическую совместимость. Потом, если нужно, проводим предымплантационную диагностику, выявляем возможные заболевания, если потребуется, лечим и оперируем плод в утробе матери. Самое главное – относимся к плоду, как к пациенту! И тогда наши женщины будут рожать здоровых детей! Я вообще люблю медицину без сюрпризов, люблю, чтобы все было предусмотрено заранее.
– Молитесь перед операцией?
– Канонических молитв не произношу, у меня есть свои слова для Всевышнего. Мама моя ходит в храм, за себя и за меня. Операционная – моя церковь, храм, я туда вхожу, и всё. Там для меня существует только пациент, который мне доверился, передал мне в руки свое будущее, человек, которому я должна отдать все, что у меня есть. Никто и ничто не может меня отвлечь – ни переживания, ни самочувствие. Я же говорю: как стрела… Стрела обязана долететь.