Как Россию обманули на выборах в Госдуму

«Единая Россия» — 18%, КПРФ — 24,5%, «Яблоко» — 17%. Это не фантастика и не соцопросы — это реальные результаты выборов 4 декабря

 

«Единая Россия» — 18%, КПРФ — 24,5%, «Яблоко» — 17%. Это не фантастика и не соцопросы — это реальные результаты выборов 4 декабря на одном из избирательных участков Москвы.

За них я могу поручиться, потому что каждый бюллетень видел сам. Оно того стоило — хотя могло стоить разбитой камеры, а то и нескольких дней в больнице.

Избирательный участок, на котором я дежурил в день выборов 4 декабря в качестве наблюдателя, был создан недавно. В комиссии почти все — новички. С одной стороны, это хорошо: можно меньше опасаться организованных нарушений на выборах (их обычно поручают людям поднаторевшим и опытным). С другой стороны, с такой комиссией подчас и нарушений не требовалось: они так боялись что-нибудь перепутать, что делали это постоянно. Притом больше всего доставалось наблюдателям избирательной комиссии, которые пытались обращать на это внимание. Правда, на моём избирательном участке это точно было не стремление скрыть фальсификации — это было желание спрятаться, как прячутся маленькие дети: просто закрыв глаза, чтобы больше не видеть того, что пугает.

«Я снимал избирательные урны, в кадр попала пара физиономий. Они нашли повод и выгнали меня». «Мы попросили копию протокола — сказали, не дадут, потому что у них нет ксерокса. Мы сказали, что сделаем её сами — они отказались её заверять. Потом заставили нас стоять в нескольких метрах от стола при подсчёте голосов. Мы плюнули и уехали: какой смысл наблюдать, если мы не видим, где на самом деле стоят пометки в бюллетенях?» Такие сообщения приходили от коллег с других избирательных участков Москвы.

Большая часть избиркомов, с которыми довелось столкнуться на выборах 4 декабря, попросту некомпетентна. Любая внештатная ситуация вводит их в ступор, и работа встаёт намертво. Притом часто речь идёт даже не о нарушениях на выборах, а о законных просьбах, которые обязаны удовлетворять автоматически. Но избирательная комиссия «зависает» намертво, и выбирает единственный известный ей путь решения — конфронтацию. Иногда агрессивную, иногда — как в моём случае — плаксивую. В любом случае, кончиться всё может тем, что наблюдателя на выборах выкинут вон, а то ещё и попросят полицию, охраняющую участок, применить силу.

Что же до фальсификаций, меня на удивление обошли стороной и «карусельщики», катающиеся
на автобусе по городу и голосующие по десять раз, и попытки вброса бюллетеней. Трудно сказать, почему так получилось. Нарушения были повсеместно, причём фальсификаторам хватило наглости отправить своих людей на десятки других избирательных участков, о которых заранее было известно, что там будет много наблюдателей.

Где-то удалось помешать, а в одном месте даже выгнать членов избиркома, потакавших нарушениям. Но хватало и других случаев нарушений на выборах. В Тамбовской области наблюдателям порвали бумаги и выкинули их с участка. В Санкт-Петербурге избили и выпроводили не то что наблюдателей — депутата. Где-то появлялись провокаторы, затевавшие драку с наблюдателями, чтобы потом полиция предложила всем проехать в отделение разобраться.

Важно понимать, что раньше бывало ещё хуже. На выборах 4 декабря работали наблюдатели от партий и нескольких общественных организаций, у которых была слаженная система оперативной правовой поддержки, чего нельзя сказать о партиях, наблюдатели от которых часто оставались один на один с непробиваемыми членами избирательных комиссий. В итоге день голосования порой заканчивался для них в больнице.

Я до сих пор не знаю, почему не выгнали и меня. В течение дня у меня возникали те же самые проблемы с комиссией, ко мне были те же самые претензии. Я отмалчивался, потому что главное было — дождаться подсчёта голосов после выборов 4 декабря. Затем встали всё те же два вопроса: копия протокола и расстояние, на котором мне позволено стоять при подсчёте голосов.

Но тут произошло непредвиденное. В тот самый момент, когда я перекрикивая председателя требовал убедиться, что мои требования законны, а в дверях уже показался приглашённый комиссией господин полицейский, за меня вдруг начали заступаться другие члены избирательной комиссии. Один, второй, третий по очереди говорил председателю: «У нас нет никаких нарушений на выборах, всё честно считаем. Пускай смотрят!» «Они правы, в законе так написано — нам на лекции говорили! Разве вы не помните?»
Председатель угас и смирился с тем, что мы стоим на расстоянии, откуда можно разглядеть маленькие значки в маленьких клеточках. В итоге на моём участке первое место заняла КПРФ с 24,5%. 19% у «Справедливой России», примерно по 17% у «Яблока», ЛДПР и... «Единой России».

Все знают: важно не как проголосуют, а как подсчитают. Поэтому некоторые решили не голосовать на выборах 4 декабря. Я решил проследить за тем, как подсчитают — благо, закон предоставляет такую возможность. И главным итогом выборов 4 декабря для меня лично стал безоговорочный провал бойкота и «нах-наха» как метода поведения (к слову, испорченных бюллетеней было чуть больше процента).

Я увидел реальных людей и смог защитить их реальный выбор. Я сделал это на одном избирательном участке. Я знаю, что это реально сделать по всей стране. Для этого нужно две вещи. Во-первых, один человек из тысячи должен побеспокоиться о том, что происходит с его голосом после того, как он опустил бюллетень. Во-вторых, этих людей необходимо организовать.

Но пока нас слишком мало, поэтому голосов на выборах у кого-то — слишком много.

 

Рубрика: Политика

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика