Игнатенко вне розыска

Генпрокуратура считает розыск сбежавшего экс-прокурора преждевременным.

Версии о том, почему Генпрокуратура не ищет главного фигуранта громкого дела о незаконном крышевании подмосковных казино, «Собесденик» изложил чуть ранее. Так же как и рассказал о механизме, позволяющем Генпрокуратуре такие кульбиты.

Но в этой истории, мне кажется, есть еще не менее важные вещи, которые столило бы обсудить.

Откровенная борьба двух ведомств - Генпрокуратуры и Следственного комитета, - которая именно в этом деле вылилась поначалу в масштабные скандалы (гасить которые пришлось самому президенту) - по сравнению с последними событиями кажется детскими шалостями.

Потому что если раньше речь еще могла идти о том, что следователи подставляют прокуров, а цена в игре — место генпрокурора России (и такая версия могла в принципе иметь место), то теперь на поле стало больше игроков. Причем перевес оказался на стороне СК. Теперь уже и судам стало ясно: экс-прокурор не так бел и пушист, как пытается доказать его ведомство, вставляя палки в колеса следствию, затягивая его всеми силами. А теперь вот и заблокировав возможность международного розыска.

Это, безусловно, выходит за рамки даже очень толерантно понимаемого приличия.
Ведь, если у нас все так хорошо с законностью и независимостью судей и объективностью обновленных правоохранительных органов, как это не раз декларировала в том числе и Генпрокуратура, поддерживая обвинения по другим делам (особенно по тем, которые казались общественному мнению заказными), то почему лишь в данном конкретном случае она так яростно не согласна с решениями российских судов, что фактически саботирует их выполнение?

Почему главное надзорное ведомство так боится дать возможность следствию и суду разобраться в этом деле досконально и очистить репутацию экс-прокурора (если таковая требует чистки и Генпрокуратура так сильно уверена, что репутация Игнатенко может ее вынести)?

Ведь все подобные вопросы решаются в суде (так нас учат и призывают в это верить), именно там защита может оспорить все доводы следствия и доказать невиновность подсудимого. Так почему бы экс-прокурору не испробовать весь этот механизм на собственной шкуре?

В своем отказе на розыск Генпрокуратура пишет о «недостаточности доказательств вины». А ведь на самом-то деле такие вещи, как мне всегда представлялось, оценивает именно суд.

Вспомним Березовского. Там Генпрокуратура собрала настолько «достаточные» доказательства, что Британский суд не только не выдал олигарха Росси, но и разнес в пух и прах всю доказательную базу обвинения. В общем, конфуз вышел. Аналогичная история произошла и с делом о выдаче Закаева.

То есть там у нашей Генпрокуратуры все было «достаточно», хотя и, по факту выходит, гораздо менее убедительно. То есть в деле Березовского они попросту не озаботились нормально сформулированным и подтвержденном фактами запросом. А здесь под лупой изучают доказательную базу.

Не потому ли, что — извините, это свой, хоть и бывший. И вина его — это мы еще посмотрим.

Видимо, исходя из той же мотивации Гепрокуратура не заключает досудебного соглашения о сотрудничестве и с Дмитрием Урумовым (экс-начальник 15-го управления Мособлпрокуратуры), который готов дать показания на вышестоящих прокуроров. Выглядит это так, как будто если бы его показания касались кого-то из СК, такое соглашение с ним было бы уже давно заключено...

В принципы, мотивы эти все — по-человечески понятны. Но демонстрировать их прокуратуре не пристало. Если, конечно, мы живем в стране, где закон — превыше всего.

Но даже по законам государства, где закон занимает не столь высокое место, как его хотелось бы видеть, есть границы вседозволенности. То есть: замаран чиновник — отдайте его, создайте хотя бы видимость правосудия. А так окровенно спасать своего, да еще фигуранта столь громкого скандала...

...А в сущности, Генпрокуратура не сделала ничего экстраординарного. Если бы не столь громкое дело, этот ее жест и вовсе бы никто не заметил.

У нас ведь на всех уровнях в розыск объявляют лишь тогда, когда это кому-то надо...
Годами не объявляют, например, в розыск (даже внутрироссийский) украденные у частных владельцев ценные картины. При этом и обманутый владелец, и следствие знает, где они находятся (бывает так, что мошенники,  «уведя» полотно, таким образом отдают долг солидным людям). Но ведь объявить картины в розыск — означает арестовать их и изъять. А как же долг? Человек-то солидный... Его же нельзя на бобах оставить. Таких примеров — пруд пруди.

И все они — увы — из одной серии. Это все тривиалдьные истории о том, что у нас в стране перед законом равны не все. Закон у нас очень вдумчивый зритель, он по-прежнему пристально взирает на лица...
Елена Скворцова.