"Грязно-коричневая масса из легких, сердца, печени": патологоанатом описал влияние ковида на организм

Специалист из Москвы рассказал о работе в пандемию, дефиците кадров и о том, что видит каждый день в морге

Патологоанатомы на первой линии фронта войны с коронавирусом, как и другие медики. Специалист из Москвы рассказал о работе в пандемию, дефиците кадров и о том, что видит каждый день в морге.

Про путь в профессию

– Патологоанатомом я работаю больше 40 лет. В мединституте я хотел стать кардиохирургом, тогда это было популярно, Кристиан Барнард пересаживал сердца, и все хотели быть, как он. Но раньше существовало распределение, и в городе, где я жил и учился, было только два места – судмедэксперта и патологоанатома. Я решил пойти в патологическую анатомию и об этом нисколько не жалею.

Это наука наук, которая изучает причины и условия возникновения заболеваний. Многие думают, что патологическая анатомия занимается только умершими. Но до ковида умершие у нас составляли 20%. В 80% мы ставим диагноз живым, исследуем ткани больного – это самая точная диагностика.

Патологи – так говорить правильно – должны знать и неврологию, и терапию, и хирургию, и гинекологию, поскольку мы делаем анализы, начиная от кончиков волос и заканчивая кончиками пяток. Поэтому каждый день приходится читать книги, атласы, монографии.

Про первую волну

Мы начали работать с ковидом в апреле. В первый день к нам в морг (обслуживает несколько больниц. – Ред.) привезли 7 умерших, во второй день их было уже 60, на третий – 40. Наш морг вмещает 100 трупов. Я пришел в ужас. Нам сразу сказали, чтобы мы вскрывали очень осторожно: никаких брызг, никаких тактильных контактов.

Помещение полностью завалено трупами, они везде – на каталках, на полу… Лежат в двойных черных непроницаемых мешках. У нас четверо врачей, каждый работает один в свою смену – 5 часов, ему помогают четверо санитаров. Вскрытие – процесс физически трудоемкий, сам разрез делают санитары. Мы, врачи, осматриваем, щупаем, фотографируем, если надо.

Очень часто столы в зале заняты, приходится садиться на корточки и работать на полу. Первое время я возмущался: почему к нам так много везут, мы же не справляемся. Мне объяснили: у водителей есть список моргов, они везут в ближайший. Мы тогда вскрывали по 10 трупов в день. Я посчитал, что с апреля по сегодняшний день я вскрыл больше 250 умерших.

Про вторую волну

Вскрытие при коронавирусе – самая точная диагностика. У меня были «пациенты», у которых тест на коронавирус был пять раз отрицательный, а внутри – типичная клиническая картина коронавирусной инфекции. Я не вижу смысла вскрывать всех. За рубежом вскрыли в начале несколько трупов – и все, но мы же «впереди планеты всей», у нас же «самое лучшее здравоохранение в мире».

Во вторую волну картина изменилась. Если раньше было много пожилых людей, то сейчас много молодых – до 50–60 лет. В основном мужчины, женщины переносят коронавирус легче. По моей личной статистике, на 40 умерших всего 2–3 старика. Недавно вскрывал женщину: 31 год, красавица. Тяжело, когда такое видишь, но берешь себя в руки и делаешь свое дело.

Если пожилые болеют долго и медики по 3–4 недели борются за их жизнь, то молодые сгорают всего за 3–4 дня. Есть и абсолютно здоровые, и те, у кого сопутствующие заболевания: алкоголизм, сахарный диабет, ожирение… Много представителей народов Кавказа, они часто крупные, толстые, худые не попадаются. У меня окна выходят во двор, куда выносят тела. Там ожидает родня, их много, они громко плачут, причитают… Этот плач у меня в ушах стоит. Конечно, жалко.

Тело умершего, находящегося без одежды, помещается в мешок и заливается формалином, этот яд все убивает. Потом мешок с телом кладут в гроб, который обрабатывают, как мы называем, мощной «пушкой», ультрафиолетом. Одному из родственников тело показывают на пять минут для опознания. У нас не было ни одного случая, чтобы перепутали тело. Гроб забирают водители.

Про защиту и инструменты

Мы работаем в костюмах защиты, очках, масках, в трех перчатках. Раньше костюмы были тонкие, китайские, плюнешь – и на ткани с обратной стороны выступает вода. Значит, и вирус они тоже пропускают.

По инструментам и средствам всего хватает. Патологоанатому, по сути, нужны только нож и ножницы, затупятся – заточил и дальше работаешь. Холодильников тоже достаточно. Микроскопы и компьютерное оборудование старые, их пора заменять. Мы работаем на седьмой Windows, ЕМИАС часто зависает.

Весной я переболел «короной». Не знаю, где заразился: в магазинах и транспорте я всегда ношу маску и перчатки. Вроде ничего не болит, но ощущение, что умираешь. Лежал в больнице, принимал по 26 таблеток. Не знаю, почему, после этого я стал легче к происходящему относиться.

Про то, что внутри тела

Сейчас мозги мои пришли в норму, а вначале я был в ужасе от того, что увидел. Это грязно-коричневая масса из легких, сердца, печени, селезенки и других органов. Вирус съедает целые органы, от них остается только каркас. Я сравниваю это с мухой, которую высосал паук.

Вначале писали, что человек умирает от вирусной пневмонии, но мое мнение, что никакой пневмонии нет. «Корона» поражает оболочку сосуда, а организм так устроен, что старается ее починить, и на этом месте образуется тромб. Причина в том, что идет тотальный тромбоз, мы находим тромбы даже в злокачественных опухолях. От вируса гибнет все, начиная с головного мозга и заканчивая кожей. Это страшнее, чем рак, который как-то можно локализовать.

Что болит при коронавирусе? Врач перечислил органы, страдающие от COVID-19

Про вакцину

Делать вакцину я не буду. И не потому, что у меня антитела. Они сохраняются всего четыре месяца. А потому, что вирус мутирует каждую минуту. Мы изобрели успешные вакцины против черной оспы и полиомиелита, но они работают лишь потому, что возбудители этих болезней не мутируют.

Что нужно, чтобы не заболеть? Поменьше работать, побольше гулять на свежем воздухе, принимать витамины. Мы живем во время наступающего апокалипсиса, но есть надежда не столько на вакцину, сколько на то, что медики научатся бороться с реакцией организма на коронавирус.