Фото с историей. "Они напоминали Влади и Высоцкого"

Карьера Муслима Магомаева началась 60 лет назад. Его боготворил весь советский народ, а особо – Тамара Синявская

Профессиональная карьера Муслима Магомаева началась 60 лет назад. Любовь красавцу Магомаеву досталась вся и сразу: его боготворил советский народ, а отдельно и особо – знаменитая оперная певица Тамара Синявская.

– Из этой пары моей героиней была Тамара Синявская, конечно, а не Муслим! – сразу расставил точки Валерий Плотников, автор этого фотопортрета. – Потому что, если бы не Тамара и мое к ней отношение, ему бы не обломилась моя съемка. Я относился к нему без особого обожания, хотя у Муслима, к счастью, в отличие от Кобзона, все-таки не такой пошлый репертуар и обожания у него и без меня хватало. Во всяком случае, если продолжать сравнение, у Муслима народной любви было побольше, чем у Кобзона.

Поклонник

– Вы начали с Тамары Синявской...

– О да. Тамара – совершенно потрясающая певица. Но, на мой взгляд, ей в юности было тяжело. Потому что она начинала в окружении настолько монструозных солисток в Большом театре, что только держись. И кстати, первые наши съемки с ней были в Большом театре, и еще никакого Магомаева рядом с ней не было. Не уверен и не могу сказать ничего о том, насколько близкой тогда была дистанция между ними, потому что у нас с Тамарой были хорошие отношения, и мало того, я еще успел побывать у нее дома, в квартире в огромном плоском блочном доме на Садовом кольце, где она жила вместе с Сережей, ее первым мужем (артист балета Бережной. – Ред.). Сережа был хороший, интеллигентный человек, но совсем незаметный, не под стать, к сожалению, Тамаре. Притом что она и сама-то была довольно скромной. И вот в один из своих визитов к ним я чуть не налетел в тесной прихожей – все квартиры советские были довольно убоги – на большое оцинкованное ведро, полное гвоздик. Помню, я тогда еще обалдел, представив себе стоимость этого ведра. Если тогда отнести его на рынок и продать, то можно купить не то «Жигули», не то «Волгу». Я спрашиваю: «Тамара, а кто это тебе...» «Поклонник», – сказала она, мягко улыбнувшись.

– Гвоздики были от Магомаева?

– Да. Я понял потом, конечно, задним числом, что это были первые следы Магомаева в жизни Тамары. Еще, что называется, при Сереже. Ну а потом Тамара вышла уже в большие солистки, начались гастроли, спектакли, и на какое-то время мы потеряли друг друга из виду. Я ее снимал, но не то чтобы часто. Но пришла пора, когда меня попросила то ли фирма «Мелодия», то ли сама Тамара, чтобы я снял ее с Магомаевым. Я думаю: ну хорошо, если я ее снимал практически со студенческих лет, то надо и эту часть ее жизни осветить. И поехал на этот раз уже в их общую с Муслимом квартиру в самом центре Москвы. Она была огромной по тем временам – по крайней мере, так казалось. Сейчас-то понятно, что на самом деле это совсем небольшая квартира, но дом был со шлагбаумом, с консьержем, с огороженной территорией, и находится он возле азербайджанского посольства. Теперь там, в сквере, стоит памятник Муслиму.

Золото и Мальчик

– Судя по снимку, квартира была роскошной.

– Я даже несколько опешил. Поднимаешься в лифте, потом нормальная лестница, обычные стены, но открываешь дверь в квартиру – а там всё в золоте! Я потом побывал в Баку и в общем-то понял, что это особенности национального дизайна. Я даже не уверен, что это был выбор самого Муслима, потому что и всё азербайджанское посольство по соседству тоже утопало в золоте. Словом, количество роскоши и золота меня поразило. Я, кстати, вспомнил, как снимал когда-то рекламу советских бриллиантов. И несколько экспонатов были продукцией бакинской гранильной фабрики. Так вот, их сразу было видно. Если Питер выставил камни в три карата, то эти были по триста.

– А в зеркале это же вы отражаетесь?

– Да, разумеется. Помню, что всё золото к тому же дробилось, множилось и отражалось в зеркалах и огнях – это мешало сделать что-то драматическое и вообще сосредоточиться. Меня тогда еще очень удивило, что Муслим неистово курил. Все время. Я еще думал: ведь он же певец, он должен беречь горло и вообще здоровье. Например, оперный певец и мой родственник Собинов Леонид Витальевич за день до спектакля переходил на тихий разговор, а в день спектакля вообще не разговаривал, а только раскладывал пасьянс. Но Магомаев сидел и курил одну сигарету за другой беспрерывно.

Но что меня удивило еще больше – это его отеческое, непомерное и немного заполошное обожание их пуделя. Собака была и правда замечательная, и Муслим называл его Мальчик. Я даже как-то поежился. Потом понял: у Муслима своих детей с Тамарой не было, поэтому он так трепетно любил этого пуделя. Ну а когда спустя много лет у меня у самого появился йоркширский терьер и я просто заходился от чувства умиления и восторга, я вспомнил этого пуделя Магомаева и подумал: ну ладно, теперь я понял, как это бывает.

– А сама съемка была сложной?

– Довольно трудной, да. Потому что к тому времени у Муслима уже было чуть-чуть округлившееся лицо. И несколько сладкое, что ли. Но сладкое не как в юности, когда он пел «О, море, море» или «Королеву красоты», а по-другому. Я старался каким-то образом это всё исправить съемкой. Но, с другой стороны, я был и очень рад за Тамару, потому что было видно, что она его обожает. Они напоминали Марину Влади и Высоцкого.

Настоящая любовь

– А Магомаев? Он обожал жену вне зависимости от ее знаменитого имени?

– О, он ею гордился! У меня было впечатление, что он, будучи певцом и музыкантом, все-таки понимал разницу их величин. Одно дело – обожание и песни Арно Бабаджаняна, а другое дело, когда Тамара пела совершенно потрясающие русские романсы и оперные арии.

– То есть Синявская как певица была классом выше?

– Это абсолютно так. Но эта ее потрясающая любовь и нежность! Она ничем и никогда не показывала Муслиму эту разницу. И потом, уже в последние годы, когда Муслим практически исчез с большой эстрады, а из оперы уж точно и они жили уже на гонорары от корпоративов, я по разговорам (а мы стали опять много общаться) понимал, что если приглашают выступить, например, Муслима, то они всегда выступают вдвоем. Это было очень достойно. Ну а Тамара – я это готов говорить бесконечно – чудо из чудес. Сказать про нее «дива» – это неточно. Она просто выше этого слова. Она совершенно потрясающая! Если сравнивать ее с Марией Каллас, то Каллас – да, оперная дива, готовая доказать этот статус любому. А в Тамаре нет ни капли этой звездной спеси. Она мудрая и прекрасная. И снимать ее было для меня одним удовольствием. Особенно в студенческие годы.

– Но время этой фотографии уже близко к закату Магомаева, а выглядит он так, будто сейчас на сцену пойдет. И волосы такие же черные, как в двадцать лет.

– Это профессиональная обязанность артиста. Например, Кобзон носил парик – это была дань публичному образу, который нужно было нести и сохранять долгие годы. И те, кому довелось видеть Иосифа Давыдовича без этой накладки и без грима, говорили, что лучше бы они этого не видели. Муслим, кажется, начал седеть довольно рано, и я сейчас не буду называть имена, но я знаю актеров, для которых проблемы с волосами – это действительно предмет больших переживаний. Они ведь обязаны нести свой образ – noblesse oblige. Я понимаю, что Миша Боярский не может себе позволить показать, что у д’Артаньяна уже нет былой шевелюры.

Муслим себя соблюдал. И в нем, как и в Тамаре, не было никакой звездности Великого. Нормальный, хороший, любящий человек, и было видно, что он счастлив. А ведь в жизни мужчины, даже такого знаменитого, не всегда случается настоящая любовь. Чаще бывает, что романы идут чередой, отношения начинаются и заканчиваются, а любви так и не случается.