Профессор Горного института: Государство недорабатывает с контролем на шахтах

Пожар в Соликамске произошел через день после закрытия последней в ФРГ угольной шахты. Может ли Россия поступить так же?

Фото: // фото: Сергей Фомин / Global Look Press

В субботу, 22 декабря, на руднике в городе Соликамск Пермского края возник пожар. Девять рабочих, которые оказались заблокированы под землей, позднее были найдены мертвыми. Сегодня, 24 декабря, объявлено в регионе днем траура. Президент РФ Владимир Путин поручил Следственному комитету подробно расследовать обстоятельства аварии. Днем ранее несколько сотрудников компании-подрядчика были задержаны.

Соликамск — один из городов, расположенных на Верхнекамском месторождении калийно-магниевых солей. В его окрестностях происходили масштабные проседания (1995 г., 950х750 м) и провалы (2014 г., 120х125 м) грунта.

Аварии на шахтах не редкость не только в России, но и за рубежом. В некоторых странах мира в последние годы вообще обсуждают отказ от добычи полезных ископаемых, в частности угля, в шахтах. Буквально на минувшей неделе в ФРГ закрыли последнюю угольную шахту на территории страны. Закрытие угольных шахт в штате Западная Вирджиния было одной из главных тем избирательной кампании 2016 года, и победу Дональда Трампа в этом штате объясняют его обещанием не закрывать угольные шахты, в которых там работает около 13 тысяч человек (из 51 тысячи, занятых в США в этой отрасли всего). Оппоненты Трампа предлагали ускорить переход на альтернативные источники энергии и обещали развернуть программы переподготовки и создания рабочих мест для бывших шахтеров.

Стоит ли России рассматривать такой радикальный путь обеспечения безопасности в отрасли, как закрытие шахт, или наша страна пока не готова к этому ни технологически, ни социально? И есть ли другие надежные способы сократить число происшествий при добыче полезных ископаемых? Об этом Sobesednik.ru побеседовал с Валерием Агафоновым — профессором, доктором технических наук, доцентом кафедры «Геотехнологии освоения недр» Горного института НИТУ МИСиС:

— Мы видим примеры западных стран, сокращающих количество шахт. Как вы считаете, насколько возможен отказ от шахтовой добычи в нашей стране?

— Как показывает практика анализа работы угольной отрасли — не только рудной, как в Соликамске, — картина примерно одна: государство нацелено на сокращение производственных единиц. Особенно это заметно в угольной отрасли: за несколько лет число шахт сократилось втрое-вчетверо, сейчас их, добывающих уголь, в России всего 40 штук.

Предприятия закрываются по разным причинам. Закрываются в основном нерентабельные. Сохраняют предприятия средней и высокой эффективности. Решение о закрытии или сохранении шахты принимается очень просто: есть ли потребность в полезных ископаемых, которые добываются внутри страны, для экспорта? Если потребности нет, то, конечно, их закрывают.

Учитывая, что основной источник дохода для государства — это газ и нефть, то всё остальное имеет малое значение — все остальные полезные ископаемые, имеющие энергетическую ценность. Поэтому тенденция будет такая: всё будет закрываться, будет проводиться оптимизация. А оптимизация — это сокращения, как правило.

Те предприятия, на которых происходили техногенные катастрофы такого масштаба, как в Соликамске, восстанавливаются только в исключительных случаях. В основном они консервируются или затапливаются. Либо вообще закрываются.

Дело в том, что все эти отрасли находятся в частных руках. Они приватизированы, и государство почти не вмешивается во внутренние дела этих предприятий. Сейчас государство даже не выполняет контролирующую функцию. В настоящий момент такие службы ликвидированы. Если раньше были органы, которые следили за выполнением требований безопасности, проведением предварительных мероприятий, сводивших на нет возможность возникновения техногенных аварий, то теперь все эти функции выполняют частные хозяева шахт. И нередко на мероприятиях, направленных на недопущение аварий на производстве, хозяева предприятий экономят (а в эту область уходят значительные средства).

А государство при нынешних порядках не имеет права вмешиваться, поскольку это частная собственность. Власти на данном этапе эксплуатации недр в минимальном количестве обеспечивают надзорную функцию: вошедший в состав Ростехнадзора Госгортехнадзор очень мало внимания уделяет этим вещам. Так что если исходить из этого, то государство не заинтересовано в продолжении работы таких предприятий.

— В таком случае насколько государство или частные лица могут усовершенствовать технологии функционирования таких предприятий, чтобы исключить подобные происшествия и минимизировать вред здоровью шахтеров?

— Здесь за последние годы тенденция положительная: смертность и травматизм сокращаются. Если раньше эти цифры были стабильными — один человек на миллион тонн, — то сейчас смертность снижается.

И государство, и частники, безусловно, заинтересованы в снижении этих показателей. Ведь в конечном итоге это приводит к максимизации прибыли. Они отчетливо осознают, что это возможно лишь с помощью модернизации: внедрения новых форм организации труда, новой техники и новых технологий. Но государство в сфере внедрения новых технологий еще обеспечивает должный уровень обороноспособности страны. И, конечно, с этой позиции власти заинтересованы в том, чтобы достойно выглядеть на мировой арене: мол, у нас используются передовые технологии при добыче полезных ископаемых.

Частные собственники действуют в соответствии со своими целями — в конце концов это обеспечит прирост прибыли. Сказать, что ни государство, ни собственники не заинтересованы в этом, что все пущено на самотек, я не могу. Но, к сожалению, все отрасли, занимающиеся добычей полезных ископаемых, они высокоинерционные. И есть всего лишь несколько технологий добычи полезных ископаемых — очень трудно на данном этапе развития нашего технического прогресса изобрести что-то новое.

Мы пошли путем заимствования зарубежных технологий: как только они у них появляются, мы приобретаем их. Это особенно заметно в угольной промышленности. У нас есть традиционно устоявшиеся технологии добычи, работающие десятки лет. И эти десятки лет ничего нового не появляется.

Вот в Америке появилась технология, связанная со структурой «шахта-лава», она в виде трансферта поступила к нам, сейчас мы ее активно внедряем, используем везде, где можно. Это касается и горнодобывающей техники. Все передовые достижения в горнодобывающей технике заимствованы из зарубежных стран. Сейчас в российских шахтах используется очень мало отечественного оборудования. Зарубежная техника намного дороже, но она надежна, производительна, она капитало- и материалоемкая. Поэтому такие затраты оправданны с экономической и технологической точки зрения, а также с точки зрения формирования какого-то нового уровня безопасности труда.

— В США в ходе обсуждения плана по закрытию шахт в Западной Вирджинии, являющейся одним из главных угольных штатов страны, сенатор Берни Сандерс предлагал вложить $41 млрд в переквалификацию шахтеров, а также создание новых рабочих мест в регионе. Насколько возможна такая практика в России?

— Она не только возможна и допустима, она рассматривается в отношении Подмосковного угольного бассейна. Он находится в районе Тулы и Новомосковска, 200 километров от Москвы. В свое время там было добыто 25 миллионов тонн бурого угля, который использовался только для сжигания и получения электроэнергии. Но в эпоху перестройки эта марка угля оказалась невостребованной, так что 12 шахт этого бассейна были закрыты. Сейчас он законсервирован.

Знаю точно, что есть целевая программа возобновления работы, реструктуризации в плане продолжения добычи угля. И сейчас какие-то программы по реанимации Подмосковного угольного бассейна есть. То есть осмысляется, что когда-то что-то было сделано неправильно. И то, о чем вы говорили — создание новых рабочих мест, восстановление инфраструктуры, новая логистика, — этот проект у нас есть.

Рубрика: Общество

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика