Янне Олссон, благодаря которому появился термин «стокгольмский синдром», поведал Sobesednik.ru о легендарном ограблении.
Выражение «стокгольмский синдром» – когда вместо негативных чувств заложники вдруг начинают испытывать к преступнику позитивные – слышали, наверное, все. Но вот откуда термин взялся и при чем тут Стокгольм? Корреспондент Sobesednik.ru разыскала в Швеции человека, от которого, собственно, этот синдром и пошел.
Шведский преступник Янне Олссон, отправляясь в 1973 году грабить банк в центре Стокгольма, и не подозревал, чем обернется эта затея. Угрожая оружием, он взял в заложники четырех сотрудников, заперся с ними в подвале и потребовал 3 миллиона крон. То, что произошло за бронированными дверями дальше, не укладывалось ни в один криминальный сценарий.
Дикий, но симпатичный
Обчищать магазины и чужие дома в окрестностях родной деревушки на юге Швеции Янне начал еще подростком. Вырос он под Хельсингборгом – это тихий маленький порт в нескольких часах езды от Стокгольма.
– Первый раз я попал в тюрьму в 21 год за грабеж, – рассказал Sobesednik.ru Янне. – Друг подбил меня обчистить местного банкира.
Забравшись внутрь, грабители поняли, что ошиблись домом. Вместо молодого банкира в гостиной их ждали два беспомощных старика:
– Один из них так испугался, что едва не умер от сердечного приступа. На вид ему было лет 70. Я быстро сообразил дать ему таблетки. Поэтому мне дали за это всего 10 месяцев, а за доброту прозвали разбойником-джентльменом.
Тюрьма не исправила Янне: выйдя на свободу, он принялся за свое с утроенной силой.
– По телевизору я насмотрелся фильмов про гангстеров и хотел быть таким же крутым, как они, – поясняет он. – Довольно быстро научился вскрывать сейфы и проникать в любое помещение без ключа.
Янне со своей бандой успешно гастролировал по всей Европе, но награбленное приносило массу проблем.
– Очень боялся, что полиция поймет, откуда у меня деньги, поэтому никогда не снимал самый шикарный номер в отеле, не носил золотых цепей, не делал женщинам дорогих подарков, – вздыхает Олссон. – Зато много путешествовал: отпуска проводил в Испании, Германии и Италии... Приятная была жизнь.
Иногда Янне, конечно, попадался и к моменту знаменитого на весь мир ограбления успел отсидеть 10 лет. В 1973 году он мотал срок в столичной тюрьме. Там-то судьба и свела его с таким же бандитом Кларком Олофссоном.
– Он сидел в соседней камере и играл на гитаре, а я пел, и мы быстро подружились, – рассказывает Янне. – Обсуждали, что могли бы сделать, выйдя на свободу, и ничего лучше не придумали, как опять ограбить банк.
На дело, ставшее знаменитым, Олссон пошел, когда в тюрьме получил... выходной. Оказывается, шведы разрешают заключенным, если те себя хорошо ведут, брать увольнительную раз в 3,5 года.
Перед налетом на кредитный банк, выбор на который пал случайно, Янне загримировался, нацепил рыжий парик, а оказавшись внутри, прокричал: «Вечеринка начинается!» Тогда он еще не знал, какой будет эта вечеринка.
Спокойствие, только спокойствие
– Я выбрал трех самых молоденьких и хорошеньких женщин и одного мужчину, навел на них оружие и связал, – спокойно вспоминает Янне хронологию того дня. – Жаль, при захвате мне пришлось прострелить руку одному парню, но он пытался мне помешать.
С заложниками грабитель заперся в бронированном подвале. В первые минуты пленники приняли Янне за иностранца: сначала он говорил только по-английски. Разговаривали они много с первых минут. И чем больше узнавали заложники о своем похитителе, тем больше проникались к нему симпатией. Янне, например, рассказал им, что собирается потратить деньги на пластическую операцию – его к тому дню знали уже все полицейские в стране. Сообщил он и о том, что будет делать, если что-то пойдет не так:
– Заложников я предупредил: если копы, как грозились, будут пускать усыпляющий газ, я их расстреляю.
Однако газ пустить было непросто: нужно было просверлить дырки в потолке подвала толщиной в 60 см. Пока рабочие трудились наверху, жизнь под ними шла своим чередом. Олссону доставили пиво, фрукты и товарища Олофссона, который по плану дожидался этого в тюрьме и на свою часть выкупа собирался поехать в Париж.
– Вскоре нам стало скучно, и я спросил у мужчины-заложника, служил ли он в армии, – смеется Янне. – Он ответил, что да. Тогда я отдал ему свою «пушку» и сказал, что он может убить меня. Если бы он это сделал, был бы героем. Но он, безумец, вернул оружие мне.
Днем грабители и заложники, чтобы занять себя, играли в шашки, а ночью мирно спали вповалку. Постепенно и сам Янне проникся к заложникам симпатией и сообщил, что передумал их убивать. Через 5 дней полиция наконец пустила газ.
– И я сдался, – вспоминает Олссон. – А что поделать? Я не супермен. Рад, что никто не пострадал и сам я остался жив.
В самом расцвете сил
Удивительно, но в тюрьме его навещали почти все заложники (кроме одной из девушек). После публикаций в местных газетах Янне стал суперзвездой. Его переводили из одной тюрьмы в другую, но толпы поклонниц следовали за ним.
– Я переписывался с несколькими тысячами женщин, – смеется он. – И все они хотели увидеть меня вживую. Блондинки и брюнетки, высокие и миниатюрные, они были всех возрастов, и многие из них были замужем.
Янне Олссон отсидел 8 лет, вышел по королевскому помилованию. И... завязал. Вернувшись в родной Хельсингборг, он открыл магазин подержанных машин, где сейчас и работает каждый день без скидок на возраст. Он трижды был женат, с последней супругой – тайкой Пиен – они вместе уже 26 лет. У Олссона 9 детей, 12 внуков и 3 правнука.
– Ирония судьбы, но мой сын Кент стал полицейским, – рассказывает он. – Другой, Андреас, – юрист, еще один – доктор. Только четвертый не работает, потому что выпивает.
Загадку стокгольмского синдрома Янне Олссон так и не разгадал. Он до сих пор удивляется, почему заложники не испытывали к нему ни ненависти, ни презрения, а только сочувствие и симпатию, почему помогали с адвокатами и навещали в тюрьме. Ведь ничего хорошего он для этих людей не сделал, и все они предпочли бы никогда не пережить те дни в подвале банка.
– Когда он, синдром, возник, мне было приятно, – говорит Олссон. С годами внимание к той истории стало его тяготить. – Но сейчас уже нет.
Мнение эксперта
«Это естественная реакция организма»
Гештальт- и травмотерапевт Артем Жилин, преподаватель Московского института гештальта и психодрамы:
– Стокгольмский синдром – это не психическое отклонение, а нормальная реакция психики человека на подобную стрессовую ситуацию. «Присоединение» к агрессору – это способ справиться с запредельной для психики угрозой. У жертвы появляется иллюзия контроля ситуации, ей кажется, что риск для жизни ушел – таким образом переживать ситуацию проще.
Если же жертва не выходит из стокгольмского синдрома после освобождения, а продолжает симпатизировать агрессору, то это уже посттравматическое расстройство. Кстати, к разновидности этого синдрома я бы отнес и похищение невесты – не формальный ритуал, а когда невеста действительно влюбляется в прежде незнакомого ей мужчину, – а также домашнее насилие в семье, когда жена терпит побои и говорит, что «бьет – значит, любит».
