Владимир Зельдин: Было ли страшно? Было! Но...
С легендарным артистом театра и кино Владимиром Зельдиным я встретилась в Серебряном Бору, где он отдыхал перед открытием театрального сезона. Спортивный костюм, красная бейсболка, подтянутая фигура — за час беседы я так и не сумела поверить, что Владимиру Зельдину 99
С легендарным артистом театра и кино Владимиром Зельдиным я встретилась в Серебряном Бору, где он отдыхал перед открытием театрального сезона. Спортивный костюм, красная бейсболка, подтянутая фигура — за час беседы я так и не сумела поверить, что Владимиру Зельдину 99. И что ВДНХ, на территории которой он снимался в своем первом фильме, по возрасту уступает моему герою на целых 22 года...
— Владимир Михайлович, мы сегодня будем говорить о фильме «Свинарка и пастух» — вашей первой роли в кино, принесшей вам в 25 лет всенародную славу. Говорят, роль пастуха Мусаиба вы получили благодаря счастливому случаю?
— Я работал в театре Транспорта, когда на мой спектакль, где я играл грузина, пришел ассистент Ивана Александровича Пырьева [режиссёр фильма «Свинарка и пастух»]. Это был 1941 год — как раз готовились съемки фильма «Свинарка и пастух».
Роль грузина в том спектакле у меня была отчасти комедийная, отчасти героическая. И как-то она мне, по-моему, удалась. Поэтому после спектакля ассистент Пырьева подошел и сказал: «Володя, Пырьев готовит новый фильм, вот сценарий — почитай, может, тебе это будет интересно».
Как я понимаю, Пырьеву, снимавшему «реальную сказку», не нужен был герой, который бы «один в один» вписался в образ дагестанца Мусаиба. Ему, скорее, нужен был актер романтического склада. Поэтому грузинские актеры, которые тоже пробовались на роль Мусаиба, не очень подошли.
Мне рассказывали, что после кастинга Пырьев собрал в просмотровом зале всех женщин съемочной группы и сказал: «Сейчас вы посмотрите пробы. Кто из актеров, которых вы сейчас увидите, вызовет у зрителя больше симпатий?». Женщины посмотрели и якобы сказали дружно: «Лучший — это Зельдин!». (Смеется). Вот так женщины и утвердили меня на эту роль!
— Сильно ли отличались кинематографические взаимоотношения, которые вы сыграли в картине, от реальной советской действительности? Это я о чистой любви и дружбе говорю, которая так берёт за душу...
— Артисты, занятые в фильме «Свинарка и пастух», были советскими людьми, рожденными и воспитанными в Советском Союзе. А в советском обществе было принято быть хорошим человеком. Потому люди и любили, наверное, честнее. Отношения героев нашего фильма стали эталоном взаимоотношений мужчины и женщины, на который равнялись остальные. Тут было все: и любовь, и уважение, и внимательность друг к другу.
[:image:]
— Картина фактически стала оберегом для вашей съемочной группы. Ведь в разгар съемок началась война. Каково это было — работать под звуки фашистских бомбандировщиков?
— О том, что началась война, мы узнали в поезде, на котором наша съемочная группа возвращались с натурных съемок из Кабардино-Балкарии.
Когда я приехал в Москву, дома уже лежала повестка в военкомат. Вся наша группа была мобилизована. Однако через три дня позвонили с «Мосфильма». Объяснили, что в высоких кабинетах Комитета кинематографии издан приказ о продолжении съемок. Якобы Сталин решил, что мы во что бы то ни стало должны закончить съемки фильма, который был так нужен народу. Работали в две смены: в павильонах «Мосфильма» и на сельскохозяйственной выставке.
Было ли страшно? Было. Но, знаете, спасало кино. Мы играли чудесную историю любви и дружбы и так были погружены в атмосферу фильма, что ужасы войны проходили мимо нас. Ночью с помощью бочек с водой или песка мы тушили «зажигалки», а утром ехали на съемки. А когда была воздушная тревога, уходили в укрытия, после чего вновь продолжали съемки.
[:image:]
— Насколько я знаю, во время войны ВДНХ была закрыта, большинство живых экспонатов с территории вывезли. Поэтому в фильме не видно племенных свиноматок?
— Да, это правда. Ивану Пырьеву пришлось выкручиваться. С трудами раздобыли где-то одну свиноматку — ее потом сняли в одном эпизоде. В остальных кадрах артисты делали вид, что смотрят на племенных животных. Такие вот хитрости был вынужден придумать режиссер, снимая фильм во время войны.
— Я слышала, что Пырьев слыл довольно жестким режиссером. Когда Марина Ладынина едва не падала от усталости, он мог спросить: «Можешь ли ты дальше сниматься?» А каким Пырьев показался вам?
— На съемочной площадке не было понятия «муж-жена». Был режиссер и были актеры. И режиссер требовал того, чтобы актеры максимально точно воплощали его замысел. Когда я что-то не мог в этой роли для себя ухватить, он вскакивал, вставал на моё место и показывал жестами, что надо делать и как. А я, как обезьянка, старался повторить его жест, эмоцию или нужную интонацию. Это именно он «слепил» моего Мусаиба в «Свинарке и пастухе». Ювелирно слепил — ни одного лишнего движения, ни одного пустого слова.
Потому и фильмы всегда чётко складывались: на площадке не было ничего лишнего и ничего личного.
Пырьев и в жизни был человеком принципиальным, резал «правду-матку». Многим актерам он «делал» квартиры, дачи — сам ходил по инстанциям и просил! Гениальный был человек. Я его очень любил, очень.
[:image:]
— Вы любите пересматривать картины со своим участием?
— Нет, не люблю. Я вообще в последнее время не люблю фильмы смотреть, потому что они какие-то... [подыскивает корректное слово]
— Агрессивные?
— Нет, я не про это... Раньше были великолепные операторские съемки: крупные планы героев, глаза, в которых можно было много чего прочитать...
Та же Глаша в «Свинарке» — вы посмотрите, какой букет чувств она переживает по ходу картины. Радость, растерянность, доверчивость, смущение — и всё это только в одних глазах!
А сейчас на экране быстрая смена планов, всё мелькает. Не видно ни глаз героя, ни его лица — невозможно прочитать, что творится в душе героя.
Должно быть, я просто слишком стар и слишком консервативен. Ну, что ж с меня взять? Мне уже почти сто лет! (Смеется.)
[:image:]
— Скажите, насколько ВДНХ изменилась с тех пор, как дагестанский пастух Мусаиб встретил здесь свою свинарку Глашу?
— Выставка очень изменилась, похорошела! Ей вернули историческое название, а теперь возвращают историческую суть. За одно за это мэру Москвы Сергею Собянину нужно ставить при жизни памятник. Причем на ВДНХ!
— В год своего 75-летия Выставка присвоила вам звание «Ветеран труда ВДНХ». Что вы как старший товарищ можете пожелать Выставке, которая уступает вам по возрасту на целых 22 года?
— Я пожелаю Выставке больше никогда не терять свою главную суть.
Она всегда объединяла людей. Совсем как в песне Тихона Николаевича Хренникова, которую я пел, когда мой Мусаиб встретил на ВДНХ свинарку Глашу: «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве!»
Хочу пожелать, чтобы эта песня вновь стала для ВДНХ смысловым ориентиром. Будет очень хорошо, если Выставка станет местом объединения всех хороших и талантливых людей, местом их встреч и знакомств!
Сегодня как никогда нам нужно объединение, чувство общей гордости за свою страну. И ВДНХ — то самое место, где люди могут это глубоко почувствовать.
Феоктистова Татьяна
