Кому выгодно примирение Бастрыкина и шеф-редактора "Новой газеты"?

Конфликт между журналистами «Новой газеты» и главой Следственного комитета Александром Бастрыкиным завершился примирением сторон. Выиграли все, кроме журналистов и общества

Журналист «Новой газеты» Сергей Соколов на совещании в Нальчике 4 июня получил, называя вещи своими именами, выволочку от главы Следственного комитета. Недовольство Александра Бастрыкина вызвала статья, в которой руководство правоохранительных органов было охарактеризовано как «опора власти Цапков и их бизнеса». Извинений Бастрыкин не принял и потребовал от гостя (которого сам же и позвал — Соколов даже прилетел в Нальчик на самолёте главы Следственного комитета) покинуть зал. И хотя главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов позже оценивал такое приглашение к дискуссии положительно, трудно отделаться от ощущения, что Соколову именно хотели устроить публичную порку.

Дальнейшее известно со слов всё того же Дмитрия Муратова: в своём открытом письме к председателю Следственного комитета он заявил, что по возвращении из Нальчика Сергея Соколова «усадили в машину и отвезли без объяснения причин в подмосковный лесок», где Александр Бастрыкин якобы «грубо угрожал» журналисту. Следственный комитет некоторое время отмалчивался, а затем вышло в свет интервью, в котором глава ведомства заявил, что «никто никого не вывозил», что в рассказе Дмитрия Муратова «смешаны факты и откровенное враньё» и что извиняться перед «Новой газетой» ему не в чем.

Однако не прошло и суток с момента публикации этого интервью, как Бастрыкин принёс «Новой газете» и её журналистам извинения, на что главный редактор издания отреагировал так: «У всех бывают срывы. Извинения принимаем. Не будем дробить день на части, это был тяжелый день 4 июня. Нам надо продолжать работать. Нашему сотруднику Соколову больше ничего не угрожает. Конфликт исчерпан».

Торопливое примирение «Новой газеты» и Александра Бастрыкина в российских условиях означает, что высокопоставленные чиновники вполне могут — когда у них выдаётся тяжёлый день — вывозить неугодных журналистов в лес и угрожать им, а как там после этого у чиновника с журналистом сложится, зависит исключительно от того, насколько поднаторело журналистское начальство в подковёрных интригах. На ум приходят истории журналистов, попавших под горячую руку во время разгона протестных демонстраций 5 марта. И тогда были громкие заявления главных редакторов о том, что они не дадут в обиду своих сотрудников — но проведённые расследования не нашли в делах журналистов следов полицейских дубинок. На том и порешили.

А ещё вспоминается недавний конфликт Чулпан Хаматовой и Ксении Собчак. Помните? — Евгений Миронов ругался последними словами, движение «белых лент» сочувствовало своей новоиспечённой мученице... А затем барышни обнялись, расплакались и помирились, и единственное, что мы узнали — что Чулпан предпочла бы жить как в Северной Корее, нежели застать революцию в России. Вопрос о том, стала бы актриса поддерживать кандидата в президенты Владимира Путина, если бы не больные дети, повис в воздухе, как видно, навсегда. Недосказанность в скандалах, получающих общественный резонанс, понемногу становится дурной традицией: наговорили друг другу много всякого, затем пожали руки и разошлись — выиграли все, кроме общества.

Сетовал в своём интервью Александр Бастрыкин и на то, что журналисты целую неделю пытались «попить чаю и наладить отношения», а открытое письмо Дмитрия Муратова вышло в свет «сразу после обысков, которые провел Следственный комитет у лидеров несистемной оппозиции». Стремление к келейным договорённостям, к сохранению мира любой ценой особенно непростительно для людей, чья профессия — информировать свою аудиторию. Влиять на чиновников, «перевоспитывать» их и не мытьём, так катанием заставлять вести себя в рамках закона — задача не журналистов, а читателей, зрителей, слушателей. Когда всё та же новость о штрафе в сто пятьдесят тысяч рублей для укрывателя банды убийц из станицы Кущёвской воспринимается обществом с поразительным спокойствием, а на того, кто слишком рьяно пытался донести это известие до россиян, начинают наседать, кто упрекнёт журналиста в том, что он предпочитает решить дело миром, проглотить то ли угрозы, то ли обвинения во лжи и промолчать?

Однако кому нужен журналист-молчун?