Отар Кушанашвили. Не про Цоя, а про нас
Лирический режиссер Сергей Соловьев, вспоминая о преобразившем всё его бытие знакомстве с Виктором Цоем, в конце монолога с горечью выдохнул: «С тех пор что-то произошло с художественной генетикой нации».
Лирический режиссер Сергей Соловьев, вспоминая о преобразившем всё его бытие знакомстве с Виктором Цоем, в конце монолога с горечью выдохнул: «С тех пор что-то произошло с художественной генетикой нации».
Гении не рождаются, шедевров не стало, да и сам СС… Если два его последних фильма, «Асса-2» и «Одноклассники», – хорошие, то я – овцепас или муж Патрисии Каас (что, с учетом того, в кого превратилась наша некогда любимица, по престижности одно и то же). Так что и сам-то СС форму не сохранил. но он еще ничего – остальные вообще поражены деменцией, а кто-то, как прочие участники легендарного «Кино», спасся эскапизмом.
Составить себе вполне определенное понятие о том, какая эпоха нас терпела, по юрмальским концертам и по романам какого-нибудь Олега Роя довольно мудрено. Или нет? Эпоха-то была нормальной – мы были дебилами, нанодебилами, Тимати считавшими певцом.
В один из наездов в Москву, когда я готовил почву для блицкрига, Юрий Айзеншпис познакомил меня с тогда уже кумиром. Не было в нем ни геройства, ни мифологизированности, но то, что, даже не говоря ни слова, он был центром внимания, свидетельствую. С первого взгляда было понятно, что он смоделирован для великих дел, затеян не для мелкой суеты, как я, но для исполинских свершений.
Без нимба над головой он мог участвовать даже в чепуховых разговорах, ничего – это слышно – не упуская из виду.
И разумеется, как большой художник, это тоже слышно, боролся с демонами.
Про Цоя не надо говорить.
Вне зависимости от того, вспоминают его ВСЕ, пишут ли о нем ВСЕ – его нужно слушать. Особливо когда мы сами себе кажемся находками для психо-аналитика. Или когда нужно наладить отношения с собственной головой, скрасить подобие существования.
Трофим и Стас Михайлов не помогут. Эти, напротив, до дистимии доведут.
Во времена художников седьмого ряда, суррогатов и подделок надо, как я, сбежать из большого города, да хоть, как я, в холостяцкую келью, и целый день слушать Цоя, мечтательно обдумывая будущность.
Природа, одарив его тонким умом и чувствительностью, не отказала ему в чувстве изящного, что роднит с ним Земфиру – единственную конгениальную ему боевую единицу на сегодня. Правда, напрочь лишенную цоевского человеколюбия, без какового отделы мозга и сердца не сообщаются.
