Беззащитный Броневой

Без слов

Он стал известен лишь в 45 лет – после исполнения роли шефа гестапо в сериале «17 мгновений весны». Позднему успеху предшествовала долгая и совсем, казалось, беспросветная смена одного провинциального театра на другой. Броневой и в артисты-то пошел не от большого желания, а лишь потому, что театральный институт в Ташкенте был единственным учебным заведением, где о принадлежности к семье врага народа (отец будущего актера 10 лет провел в лагерях) можно было промолчать.

– Леонид Сергеевич много мне рассказывал о мытарствах, которые выпали на его долю в детстве и юности, – говорит Марк Захаров, режиссер театра Ленком, где сейчас играет Броневой. – Как трудился в пекарне, бегал мальчишкой на тяжелых работах в Ташкенте, был аккордеонистом в каких-то пельменных… Я считаю, что работа в Ташкенте и все остальное были фундаментом его будущих успехов.

Однажды Броневой увидел по телевизору спектакль «На дне» и написал Алексею Грибову восхищенное письмо. Легендарный актер, к его удивлению, ответил и даже предложил приехать. Через несколько дней Броневой стоял у театра в Камергерском переулке с узелком в руках.

Без жены

Грибов и правда очень помог молодому актеру: собрал приемную комиссию, которая выслушала Броневого и приняла сразу на третий курс Школы-студии МХАТ, где уже учились Волчек, Кваша, Скобцева, Кузнецов.

– На съемках «Покровских ворот» Броневой рассказывал, что, когда поступал в Школу-студию, у него не было партнера, и он играл и за Ленина, и за партнера. Было дико смешно, мы просто лежали, – вспоминает Татьяна Догилева, сыгравшая в фильме Михаила Козакова пловчиху, возлюбленную Аркадия Велюрова.

По окончании обучения Броневой едва ли не единственный из всего выпуска остался без работы. Артист с двумя дипломами безуспешно обивал пороги столичных театров, когда случилась новая страшная беда – он стал вдовцом с четырехлетней дочкой на руках. Перебивался случайными заработками, пока наконец не устроился в театр на Малой Бронной. В нем артист провел около 30 лет – столько же насчитывает его нынешний стаж в Ленкоме.

– Мы познакомились на съемках фильма «Тот самый Мюнхгаузен», где у Броневого была роль герцога, – рассказывает Марк Анатольевич. – Обнаружилось, что у нас с ним одинаковые представления о поведенческих повадках человека, которого выбирают в президиум (раньше это называлось номенклатура, сейчас – чиновник руководящего ранга): как он должен сидеть, причесываться, что-то говорить на ухо соседу – неважно, что, но должен. Некоторые случаи Броневой мне сыграл. Например, генерала, который подходит к окну академии, смотрит на стоящие внизу машины и замечает одну – американской марки. Это 70-е годы. Не меняясь в лице, не тараща глаза, не выражая испуга, генерал просто тихо спрашивает: «Кто отец?» Таких тонких наблюдений в смысле лексики, поведения у Броневого было предостаточно. И к концу съемочного периода я стал его всячески агитировать перейти в Ленком, чтобы проработать вместе оставшуюся нам жизнь. Он согласился.

Без наград

Удивительно, но, хотя большинству Броневой знаком по кино, роли его, каждая по-своему афористичная, будь то Велюров в «Покровских воротах», доктор в «Формуле любви» или полковник в «Небесах обетованных», можно пересчитать по пальцам.
– Ко мне Леонид Сергеевич относился очень ласково, – вспоминает работу над «Покровскими воротами» Догилева. – Мне это очень льстило. Что я была? Соплячка. А его обожала вся страна. Большие артисты часто считают себя нереализованными. Но мне кажется, что после ролей Мюллера и Велюрова Броневой стал одним из столпов нашего кинематографа.

– Я считаю, что роль Мюллера – учебник актерского мастерства, – продолжает Захаров. – Как-то я спросил Броневого, как ему пришло в голову подергивать шеей. Оказалось, однажды ему дали воротничок меньшего размера, который был неудобен, а Лиознова попросила подергивание оставить. Я бы советовал всем актерам, получающим большую роль в кино, пересматривать, как ведет себя Броневой в «17 мгновениях».

Несмотря на всеобщее признание, материальных благ, кроме двухкомнатной квартиры, выбитой «с кровью», актер не добился. Даже звание народного артиста получил лишь в 87-м, после личного вмешательства Бориса Ельцина, тогда руководителя Московского горкома партии. Вопрос о присвоении почетного звания, который многочисленные комиссии рассматривали годами, решился положительно всего за два дня.

Сегодня Броневой живет уединенно, насколько позволяет его публичная профессия. В немногочисленных интервью признается, что у него нет друзей. Поначалу резкостью актер прикрывал собственную ранимость и неуверенность, а потом закрытость стала нормой жизни.

– Есть миф, что у Броневого плохой характер, – признает Марк Анатольевич. – Может быть, он и не лучший на свете, но не плохой… Был такой случай. Когда я собирался ставить Достоевского, Броневой мне довольно долго высказывал, что никогда этого писателя не понимал и никогда его произведения играть не будет. Это было очень категорически и обоснованно. Но я, как человек упрямый еще более, чем Леонид Сергеевич, предложил вернуться к беседе позже. Второй разговор с глазу на глаз у меня в кабинете тоже кончился ничем. Броневой отказался. И только с третьей попытки я его убедил, и он потом с большим удовольствием играл в спектакле «Варвар и еретик» Потапыча.

Рассказывают, что у Броневого, артиста «старой закалки», есть привычка приходить в театр задолго до начала спектакля, чтобы подготовиться и еще раз повторить роль. Это даже служит поводом для шуток у актеров младшего поколения. Но дело не в старческом беспамятстве, а в ответственном отношении к своей работе.

– Леонид Сергеевич, несмотря на серьезный возраст, до сих пор в хорошей форме, – подчеркивает Захаров. – Он самый аккуратный, дисциплинированный человек в театре. Никогда не жалуется, как ему тяжело играть. Иногда только очень осторожно говорит, что есть какое-то число спектаклей в месяц, которое желательно бы не превышать, – 10–12. Это много даже для молодого артиста… Я отношусь к Броневому, как к какому-то священному животному. Он – выдающееся явление в нашей культуре. Не льщу ни себе, ни ему – я действительно так думаю.