Новогоднее кино. «Обыкновенное чудо» снимали на замену «Иронии судьбы»

До Марка Захарова свое «Обыкновенное чудо» по знаменитой пьесе Шварца снял Эраст Гарин. Но с тех пор прошло почти 15 лет и снова заняться Шварцем было предложено Захарову. Это была идея руководства «Мосфильма». После довольно непредсказуемого успеха рязановской «Иронии судьбы» советское киношное начальство решило выдавать народу новый фильм на каждый Новый год. То есть даже тогда, когда «Ирония» была еще свежа и не заезжена, чиновники понимали, что нельзя «под елочку» все время смотреть одно и то же. 

Мало того, было решено, что под новогоднее застолье советским людям нужен фильм не про родимую жизнь, не про заливную рыбу в типовой квартире типового спального района, а какая-нибудь яркая костюмная история, а еще лучше сказка, простой и беззаботный фильм с чудесами и любовью, с музыкой, со звёздными актёрами, с действием где-то не здесь. И все это в «ОЧ», конечно, есть. Все, кроме простоты. Всё, что писал Шварц, и всё, что снимал и ставил Захаров, всё это было многослойным, философским и ориентированным на интеллигенцию в первую очередь. Но и без считывания смыслов и подтекстов картина нравилась абсолютно всему народу. Красивые актёры, песни, история любви — это, конечно, всегда срабатывало и вызывало положительную реакцию всех слоёв населения, несмотря на то, что на самом деле «Обыкновенное чудо» не такой уж и весёлый фильм.

Команда богов 

В своей картине Захаров собрал самых любимых и знаменитых артистов — это Олег Янковский, Ирина Купченко, Евгений Леонов, Андрей Миронов, Екатерина Васильева, Юрий Соломин… Из знаменитых ленкомовцев в «Обыкновенном чуде» должен был еще играть Александр Збруев — ему Захаров предложил роль Трактирщика. Но то ли артиста чутьё подвело, то ли звездность, то ли просто бес попутал Александра Викторовича, но только от роли он отказался, и Захаров позвонил Юрию Соломину, к тому времени уже прославленному «адъютанту его Превосходительства». 

И вот в 1977 году Соломин приглашен на встречу с Захаровым. «Я даже не знал, что это уже пробы, — вспоминает Юрий Мефодьевич. — Зашел к Захарову в кабинет, вижу — а там уже Екатерина Васильева. Что происходит — понятия не имею». 

Оказалось, хитроумный Марк Захаров хотел посмотреть на них вместе, «чтобы сразу понять, как мы монтируемся, — объяснил Соломин.

Решение было готово через три минуты: «Я бы хотел, чтобы вы вместе снимались у меня в фильме», — просто сказал режиссер. 

— Работа Юрия Соломина была уникальна. Он легко и естественно стал «захаровским артистом», растворился в мягко-благородной ленкомовской материи духа. Им всем повезло, все они, артисты, как будто родились в том фильме, где от начала до конца ничто не вызывает ощущения чужеродности, — поделилась с нами Александра Захарова. — Сценарий картины отец писал его под музыку Джо Дассена. Марк Анатольевич практически всегда и все писал под музыку — и сценарии, и пьесы. Отец и снимал под музыку. На площадке был магнитофон с композициями к фильму — и готовыми и еще не дописанными, — и возможно, это добавляло кинематографу Захарова особый ритм. 

Музыку к фильму писал Геннадий Гладков - тоже, если можно сказать, «захаровский автор». Происходило это примерно так: неделю-две Гладков проводил в полном молчании, с мрачным выражением лица, изредка бурча «не понимаю», Захаров приходил к нему домой и тоже молча смотрел на эти мучения, а затем за три-четыре дня Гладков выдавал шедевр, говоря, что музыка была послана ему небесами. 

Стихи к музыке писал еще один захаровский бог — Юлий Ким, у которого были сложности с властями из-за его диссидентства. В общем, «ярый антисоветчик» Ким тогда скрывался под псевдонимом Михайлов. Все об этом знали, конечно. И начальство тоже. Но все сохраняли невозмутимость — гениями никто не разбрасывался. 

Сказка на свалке

Актеров на роли в те времена утверждались киношным руководством. И такие звёзды, как Евгений Леонов и Олег Янковский, не вызвали у дирекции «Мосфильма» сомнений. 

Но Янковский как раз слёг в больницу с сердечным приступом, а Леонов, наоборот, попросил снять его в «сжатые сроки» — он собирался в ФРГ, и организовать такую поездку, а тем более пройти через ад собеседований с чекистами было архисложной нервотрепкой, так что отменить ничего уже нельзя. Захарову пришлось перекроить весь съёмочный график. Вовремя сняться и улететь в Германию Леонову помогло, как ни смешно, полное отсутствие слуха — ему не пришлось петь в этом фильме, а это сэкономило время. 

Но кроме ломаного графика, Марк Захаров столкнулся с финансовой проблемой. «Обыкновенное чудо» снималось для телевидения, а бюджет на телефильм выделялся крошечный. С кино и не сравнить. Как сэкономить? На костюмах? На натурных съемках? Но Захаров недаром же был волшебником, он, как алхимик, и из сплошных ограничений мог сделать чудо. 

В фильме только одна сцена сделала «на натуре» — когда герои скачут на лошадях. При этом сказочной натурой стал люберецкий песчаный карьер (на самом деле почти свалка). Снимали сцену на рассвете, пока туда не приехали бульдозеры, было холодно, сыро и противно, песок забивался в обувь, актёры ворчали. И только Захаров знал, на экране все будет сказочно. 

И еще он как никто другой умел работать со звёздами. И если Леонов или Янковский, зная Захарова, свою линию гнули все-таки деликатно, то, например, с Екатериной Васильевой, которая «сама себе режиссер», было сложно: одно она хочет и будет делать, а другое — ни за что. 

Зато Александр Абдулов ходил за мэтром по пятам, стараясь четко выполнить каждое его указание, как послушный студент: «Я очень-очень старался, прямо впитывал каждый звук», — вспоминал начинающий актёр, которому было важно, получив такую роль, не опозориться. И эта роль его прославила, хотя однажды чуть не убила — когда скачущая во весь опор лошадь протащила по земле запутавшегося в стременах Абдулова несколько десятков метров. 

Пара-мечта

За главную пару фильма, особенно, за Абдулова, Захарову пришлось повоевать. На роль Медведя претендовали довольно много молодых красавцев, включая неотразимого Игоря Костолевского. Но Захаров хотел только Абдулова, который к тому времени уже несколько лет служил в «Ленкоме», но в кино был неизвестен и «Мосфильм» воспринял его кандидатуру в штыки. Но Захаров тоже стоял «за своего» насмерть. Так что звезду Абдулова открыл именно Захаров.

«Саша не раз мне говорил, что Захаров для него - как отец родной, — вспоминал Сергей Соловьев. — А однажды, когда мы вместе с Захаровым куда-то летели, он мне сказал: «Серёжа, вы же с ним дружите, может, он прислушается к вам, у него очень всё не в порядке со здоровьем». 

Евгения Симонова в пробах на роль Принцессы обошла и Веру Глаголеву, и Ларису Удовиченко. 

— Евгению Симонову отец называл главной принцессой СССР, — рассказала нам Александра Захарова. — Вспоминая «Римские каникулы», он говорил, что наша принцесса голубых кровей лучше, чем сама Одри Хэпберн. В том сложном смысле, что от Евгении Симоновой исходит информация интеллекта, души, интеллигентности и чистоты. Так сыграть принцессу, без единого грана забытовленности, едва ли кто-то еще мог.  

«Вы привлекательны, я чертовски привлекателен!»

С Андреем Мироновым Марка Захарова связывала не только предыдущая работа над «12 стульями». Они были настоящими друзьями и людьми, что ли, одной группы крови. 

— Как мне рассказывали родители, Анатолий Дмитриевич Папанов однажды сказал об Андрее Александровиче Миронове: «Ну что у этого мальчика такого страшного случалось в жизни, кроме пережаренного пирожного, что он так чувствует!» Что за необъяснимая тоска жила в нем, не знаю, но Миронов великий и непревзойденный артист 20 века, он вписался бы в любой кинематограф. Он умел легко пройти по острию ножа и не свалиться в пошлость. Многие пытаются играть как он, петь как он, но тщетно. Миронов как-то пришёл к нам в дом и сказал: «Марк, если ты будешь снимать кино, сними меня хотя бы в эпизоде», — рассказала нам Захарова. — От этих слов плакать хочется, и как же жаль, что не получилось ему перейти в «Ленком». Отец умел выращивать актеров и умел их любить.

Именно Миронов и нужен был Захарову на роль Министра-администратора. Природное обаяние Миронова было таким, что и очень противный персонаж выходил у него невероятно притягательным. Настолько притягательным, что худсовет, принимая готовую картину на цензуру, все-таки пропустил песню про бабочку и воробушка, хотя эта невинная песенка вызвала серьезные придирки. Несчастные советские чиновники увидели в ней эротический подтекст. Но бабочку и воробушка всеми правдами и неправдами удалось отстоять. Зато фразу Министра «стареет наш королёк», увы, пришлось вырезать. Ну что тут скажешь. Леониду Брежневу шёл 72-й год.

«Добрый день, я король»

Магия образа Короля заключалась, возможно, в особом отношении к жизни великого Евгения Леонова. Он прекрасно знал, что сегодня ты король, а завтра-послезавтра тебя просто все забыли. Но в конце 1977 года комиссия, принимавшая фильм персонажа Леонова рассматривала только что не с лупой. Опасность заключались и в том, что во-первых, это была пьеса Шварца, известного своей тонкой сатирой, которую опровергнуть для цензоров было ещё опаснее, чем пропустить. Во-вторых, сам Марк Захаров был мастером подтекстов, объяснить которые средний чиновник не мог без ущерба для собственной репутации. Обнаружение слишком большого ума в нашей стране для чиновника всегда было опасным. 

В общем, жест Короля-Леонова, помахавшего в финале рукой, как Брежнев на Мавзолее, не тронули, хотя Захаров был уверен, что вырежут, потому что Леонову даже слишком точно удалось схватить карикатурную манеру всех партийных начальников: неспешность мысли и речи, походка вперевалочку. Это был собирательный образ советского руководителя. Но как тут придраться без саморазоблачения? Поэтому фильм вышел на экран практически таким, каким и был создан.