"Пятеро одной крови": Призраки Вьетнама и война Спайка Ли с ненавистью

Sobesednik.ru – о новой работе Спайка Ли, посвященной его излюбленным темам искупления ошибок и борьбы с нетерпимостью.

Новая работа Спайка Ли, вышедшая на платформе Netflix, неожиданно разнится с поздними картинами автора по темпу и энергии, но поразительно сочетается с нынешней политической повесткой и недавними событиями, заставившими демонстрантов вновь поднять плакаты black lives matter. Такого задора и едкости как в «Черном Клановце» или «Чираке» в ленте «Пятеро одной крови» точно нет. Картина – или лучше сказать социально-политический манифест, посвященный одновременно истории, Вьетнамской войне и современности, – по манере больше похож на медитацию о кровавой связующей нити, тянущейся из прошлого в настоящее. 

Крайне интересно, что чем дальше уходит карьера Ли, тем более яро-актуальными видятся его ранние работы, которые в силу эпохи, нравов, сопротивления веяниям, искореняющим расовые предрассудки, или просто других трендов в киноиндустрии воспринимались определенной частью населения страны иначе, а то и вовсе игнорировались. 

Взять, к примеру, пронизанный гражданским протестом «Делай как надо» (1989) – с него и «Ей это нужно позарез» (1986) в 80-х началась мода на независимое афроамериканское кино. Очевидно, что в 21 веке после неоднократных случаев убийств темнокожих многие кадры в ленте воспринимаются острее. Например, эпизод, где полицейский-расист душит дубинкой Радио Рахима в то время, как тот теряет сознание, через секунды перестает дышать, а вокруг будто в пустоту раздаются возгласы: «Вы его убиваете!». Или как яростная толпа громит пиццерию Сэла. К тому, что показывал Ли 30 лет назад, вернулась Америка сейчас. Да и не переставала возвращаться никогда, если быть честным. Еще одна нить из прошлого, которая тянется в настоящее. 

Или «Лихорадка джунглей» (1991) – в ней автор под лупой рассматривал, как развивается роман у белой женщины и темнокожего мужчины. Неврозы Америки на сознательном, подсознательном уровнях и расизм тут прячутся уже посреди элитных офисов, в глазах сослуживцев или прохожих. В этих условиях центральные персонажи пытаются разобраться в своих чувствах, в которых перемешались страсть, любовь, сомнения, противоречия, чувство вины, отрицание, непонимание. Однако недаром в фильме звучит история про линчевание. Зарождающиеся прогрессивные идеалы в головах героев сталкиваются с консерватизмом в лице родителей, друзей, знакомых, коллег и общества в целом – в итоге все возвращается на круги своя. Кто-то из персонажей назовет произошедшее лихорадкой. Но не было ли это прививкой времени (и Спайка Ли) против расизма, которая, как и любое вакцинирование, всегда болезненна, но необходима. Сейчас этот факт более очевиден, нежели был тогда. 

Дальше Ли снял байопик о Малколме Иксе (1992), предложив свое видение борца за права темнокожего населения – исходный сценарий автор значительно переработал. Затем был «Круклин» (1994) – ода режиссера семидесятым, «эпохе невинности», на смену которой еще не пришла рациональная Америка яппи, а на улицах не начали обильно разрастаться гангстерские банды. 

С последним фактом отлично рифмуется третья с конца полнометражная картина Спайка Ли под названием «Чирак», за основу сюжета которой взята комедия Аристофана «Лисистрата». Само действие перенесено в современный Чикаго со сноской, что в городе в 21 веке в уличных перестрелках погибло больше людей, чем в Афганистане и Ираке. В обоих случаях женщины объявляют сексуальный бойкот, дабы остановить кровопролитие между мужчинами и спасти будущее своих детей. Тонко наложив на древнегреческую трагикомедию уличную поэтику, энергию, ярость и боль современности, Ли на протяжении фильма проводит линию под манифестом: «Хватит убивать». К концу эта мысль разрастается до масштабного символа, который проносился сквозь разные века через разные народы и который автор пытается застолбить, провозглашая любовь и мир в качестве доминант. Всеобъемлющим такое заявление кажется еще и потому, что в фильме забастовки проходят в разных странах, сам сюжет основан на произведении, созданном около 411 г. до н. э., а в реальности подобные демонстрации протекают в неблагополучных странах Африки. 

Продолжая углубляться в историю, в «Замороченных» (2000) Ли исследует область ТВ, переворачивая с ног на голову жанр менестель-шоу. По сюжету темнокожий сценарист приглашает участвовать в съемках неполиткорректной программы только афроамериканцев, тем самым потрясая общественное окружение. Еще у режиссера есть военная лента «Чудо святой Анны» (2008) о солдатах 92-й американской пехотной дивизии, участвовавших во Второй мировой войне. Подразделение, ведомое некомпетентными командирами-расистами, попало в ловушку в районе одной из итальянских деревень в Тоскане. Упоминание про пушечное мясо и американское военное руководство в одном предложении есть и в новой картине Спайка Ли.  

Громогласным возвращением в строй для Ли два года назад стала картина-лауреат Оскара за «Лучший адаптированный сценарий» – «Черный клановец». Действительно, лучшей кандидатуры для киноадаптации такой истории не сыщешь. Лента рассказывает о полицейском, Роне Сталворте, который в 70-х стал первым темнокожим детективом полиции в Колорадо Спрингс, внедрился в отделение Ку-клукс-клана вместе с напарником-евреем, развалил его и предотвратил теракт. Фильм изобилует задиристостью, наглостью, энергией, едким черным юмором, виртуозно подобранной музыкой и вызывает лишние улыбки от ассоциаций с работами братьев Коэнов и Квентина Тарантино. Но в это же время Спайк Ли разбавляет близящийся положительный (формально) финал рассказом персонажа Гарри Белафонте о линчевании и кадрами из хроники акций в Шарлоттсвилле 2017 года. В прямолинейности и политическом пафосе Ли несколько не попал в современную моду (сегодня зачастую острые расовые темы зашиваются в кино более тонко и порой неординарно), но остался очень верен себе. 

Упоминая Шарлоттсвилл, нельзя не обозначить незримое, но четкое присутствие около фильма фигуры Дональда Трампа. Его речи о столкновениях уж очень напоминали слова одного «интересного» персонажа из «Клановца» – Дэвида Дьюка, что по сюжету возглавлял отделение Ку-клукс-клана. В этом ключе в картине мелькает еще один едкий штрих в виде эпизода с Алеком Болдуином, высмеивающим президента США в рамках Saturday Night Live. Камни в огород Трампа еще посыплются градом и в ленте «Пятеро одной крови».

По сути так называемый фактор времени сейчас играет Ли на руку как никогда. Он мог бы снять абсурдистскую черную комедию или современный вариант «Делай как надо» о бесчинствах полиции – очень актуальная тема. И все бы зашло «на ура». Однако режиссер решил пойти по трансгрессивному пути. В «Пятерых» нет яростного энергичного протеста, жарких тонов, подвижной камеры, причудливых ракурсов как в «Делай». Нет и задора с комизмом как в «Клановце». На этот раз Ли работает спокойно, почти медитативно, словно формулируя высказывание для самого себя и минуя задние мысли о попытках вписаться в рамки определенного жанра или кому-либо угодить. Хотя мог бы. 

«Пятеро одной крови» имели все шансы стать авантюрным триллером с комедийным уклоном и политическим подтекстом. Однако темы хождения в Эльдорадо и безумия на фоне одержимости золотом автор, кажется, даже не намеревался эксплуатировать. Его проект о нереализованных обещаниях, попытках обрести внутреннее спокойствие, встрече с собственными демонами, прощении и взаимосвязи прошлого с настоящим, которая с каждой новой работой Ли видится все отчетливее.  

Начинается лента со смонтированной документальной хроники. Сперва Ли дает услышать слова Мухаммеда Али, в которых боксер осуждает убийства по указке США, Малкольма Икс, проводящего параллель между работой на хлопковых плантациях и вынужденным участием в военных кампаниях, Анджелы Дэвис – она говорит о необходимости проводить параллели между смертями во Вьетнаме и Америке во избежание фашизма. Далее идут фото смертей американских студентов в 70-е и зверств, происходящих во Вьетнаме – расстрелы, горящие гражданские, изнемогающие от бессилия дети с застывшим ужасом на лице. 

Но больше всего врезается в память фото, сделанное в феврале 1968 года в Сайгоне. На нем Нгуен Нгок Лоан, начальник полиции Южного Вьетнама, расстреливает партизана НФОЮВ на глазах у западных журналистов. Момент прикосновения смерти – она уже дотронулась, но еще не забрала человека. Это мгновение застывает в памяти, растягивается, расползается, накрывает (можно продолжать до бесконечности), вырастая до какого-то космического смысла. Кровопролитие, тянущееся из недр истории и устремляющееся в бездну. Оно накрыло человечество и до сих пор не отпустило – как смерть человека на том фото. Позже схожую картину мы видим на литографии XIX века по мотивам гравюры Ревира о бостонской бойне – на ней погибает Криспус Аттокс, темнокожий матрос, бежавший из неволи.

Но перейдем к самому фильму. Вначале мы также видим черно-белый кадр с пятью ребятами, стоящими посреди джунглей. Они – кровные братья, участники Вьетнамской войны, пережить которую было суждено не всем. Так что в наши дни действия разворачиваются уже вокруг четверки ветеранов (их играют Делрой Линдо, Кларк Питерс, Норм Льюис и Исайя Уитлок мл.). Герои планируют вернуться на место военных столкновений, вывести прах погибшего брата и найти утраченное золото – подкуп со стороны США, предназначенный вьетнамцам. В этой миссии к ним присоединяется сын одного из ветеранов (Джонатан Мэйджерс), а сопровождать группу до леса берется местный гид, который невзначай отмечает, что его услугами часто пользуются «солдаты американской войны». 

В «Пятерых» Ли использует длинные планы с часто спокойными и идейно плотными диалогами (или монологами), разбавляя их кадрами из исторической хроники и флэшбеками ветеранов. Первую часть фильма мы видим, как герои пытаются добраться до тех самых джунглей, попутно делая «передышки» в городе. Наверное, кому-то этот процесс может показаться «сонным», однако весь интерес тут кроется между строк. В деталях прячутся вьетнамский синдром, призраки прошлого, внутрисемейные проблемы, исторические параллели, камни в огород Трампа, которого в картине как только не назовут. Про одного из героев, Отиса (Кларк Питерс), мы узнаем, что во время войны у него были глубокие чувства к вьетнамке, которая родила от него дочь. На этом, однако, Ли не делает драматургического акцента. Как неведение, так и кажущееся неотвратимым воссоединение любят пространство и тишину. 

Упоминание гида о популярности его услуг также отсылает к одной из тем, к которым любит обращаться Ли. Речь о людях, которые прошли чужую войну и не могут спокойно жить с мыслями о невозмещенных страданиях и потерях. Что касается героев, то их общей целью было отдать дань и должное целому народу, посмотреть в лицо чувству вины и встретиться с призраками прошлого. Из этого вытекает и другой вопрос – он касается уже вьетнамских граждан, которые в американцах видят врагов и убийц. Тут впору вспомнить косые взгляды в баре и слова одного из случайных встречных: «Ты убил мою мать и отца!»

Есть в «Пятерых» еще одна линия, посвященная флэшбекам. Когда события прошлого внезапно всплывают, а экран неожиданно сужается, маскируя происходящее под старину. Тут мы уже видим пятерых сослуживцев в полном составе. На фоне их попыток пробраться через джунгли да и просто выжить мелькает один интересный момент. Несмотря на то, что в начальном кадре все друзья были примерно одного возраста (плюс-минус), здесь четверых выживших можно заметить постаревшими, а их командира (на этой войне его ждет смерть) – молодым.  

На этом этапе стоит временно переключиться на другие немаловажные нюансы. Первый из них – образ и значение персонажа усопшего (его играет Чедвик Боузман). Будучи самым молодым из группы, но неимоверно бесстрашным и мудрым, он ошарашивает своих сослуживцев прогрессивными и ясными взглядами на войну, политику и жизнь в целом. Со временем его герой и вовсе начинает представляться чем-то условным, возведенным до идеологического символа и надежды, которые были утрачены его друзьями и которые они пытаются вновь обрести в своем путешествии. С появлением персонажа Боузмана в фильме, к слову, даже зарифмована хроника с демонстрациями после убийства Мартина Лютера Кинга. 

По прошествии половины хронометража Спайк Ли несколько меняет обороты, приплетая к происходящему вьетнамских бандитов, которые охотятся за золотом, корыстного француза (бросок в строну колонизаторской политики) и молодую девушку (Мелани Тьерри), которая пытается искупить грехи родителей, «выпивших все соки из народа Вьетнама». Героиня Тьерри, кстати, занимается тем, что обезвреживает запрятанные в лесу мины. Да, война, согласно позиции Ли, закончилась лишь формально, и в фильме даже употребляется следующая фраза: «Любовь против мин и бомб». Любовь, согласно концепции Ли, это – одно из главных оружий против насилия.

Кажется, для героев продолжается и внутренняя война, которая искажает и очерняет помыслы с мотивами, толкая на грязные поступки. Именно поэтому в своих снах и воспоминаниях герои видят себя стариками – они потеряны, поражены изнутри и несчастны, отчего их миссия в ее изначальном виде кажется безнадежной. И именно поэтому после похода, в котором каждый из персонажей достиг своей определенной точки, мы вновь видим их общее фото. Оно уже в цвете, и на нем герои уже молоды. Они обрели искупление и покой здесь – в настоящем. Одна из финальных сцен, к слову, разворачивается в разрушенном храме, что тоже символично.

Продолжая традицию «Клановца», Ли завершает картину еще одним жирным и ярким мазком в виде знаменитой трампистской бейсболки с надписью «Вернем Америке былое величие». Ее в фильме надевает один из героев, который в итоге был побежден. Кажется, в победу верит и сам Ли, как и в реальную силу кинематографа.

Смотреть «Пятеро одной крови» было страшно. Страшно от идеи Спайка Ли о незаконченной войне и недавних событий в Миннеаполисе. Прошлое продолжает тянуться в настоящее и крепко с ним переплетается. Но автор, как и в большинстве своих предыдущих картин, призывает к одному и тому же.

В «Делай как надо» у погибшего Радио Рахима были кастеты в виде надписей. На одной руке была «ненависть», а на другой красовалась «любовь». В мини-отступлении герой заключил, что в схватке, которая длинною в жизнь, последняя отправляет первую в нокаут. Хочется верить, что действительно так и есть. Но Спайк Ли, прибывший в Канны в 2018 году в копии этих кастетов, взывает именно к этому. Чтобы убийства прекратились, любовь победила ненависть, а проклятая война закончилась.