"Даже Церетели был скромнее": фотограф об истории снимка семьи Ильи Глазунова

На этой фотографии 1980 года художник Илья Глазунов запечатлен с семьей: женой Ниной и двумя детьми, Иваном и Верой

Фото: Валерий Плотников

В этом году исполняется 90 лет со дня рождения художника Ильи Глазунова.

На этой фотографии 1980 года художник с семьей: женой Ниной и двумя детьми, Иваном и Верой.

– Я снимал Илью Сергеевича много, плодотворно и в совершенно разных ипостасях, – делится с нами воспоминаниями автор портрета Валерий Плотников, – за работой, в кругу семьи, в пейзажах и интерьерах. Эта фотография сделана в его квартире в том самом Доме Моссельпрома в Калашном переулке возле Нового Арбата, где на самом верху, в надстройке в виде крепостной башни у Глазунова была и мастерская, куда вела отдельная, закрытая от всех лестница. Мастерская была огромная, но квартира была еще больше.

Валерий Плотников

Плотников вспоминает, что хотя и снимал детей Глазунова в разных костюмах, но тут был поражен, какие образы нашел для съемки художник: «Ваня в образе пажа, ну и Верочка – такая маленькая графинюшка. Илья Сергеевич ведь был очень состоятельным человеком, он и Нину одевал красиво, и купить красивую одежду для детей для него не было проблемой».

Глазунов очень много ездил за границу, где, в отличие от СССР, приобрести для детей можно было все что угодно.

– Он это покупал не для фотографий, конечно, а, как говорится, для внутреннего потребления, – уточняет Валерий Плотников. – Сам Илья Сергеевич был всегда строг и карнавальных одежд, конечно, не носил, как и художнических балахонов и заляпанных краской рубах. Он одевался с исключительным вкусом, в отличие от, скажем, художника Шилова, и даже за мольбертом с раннего утра стоял в костюме, что называется, «от Бриони» – словом, был комильфо в любое время дня и ночи. Илья Сергеевич от природы был живописный, у него всегда была замечательная густая шевелюра, которую седина только украшала. Он был практически типаж эпохи Возрождения. Лицо с возрастом, конечно, округлилось, но оставалось красивым, и фигура у него была всегда подтянутая.

Трагедия Нины

Странно видеть, но на этой фотографии жена Нина стоит на заднем плане, и у нее довольно напряженный взгляд. Отчего это?

– Можно только догадываться. Судьба Нины трагична. В свое время практически вся Москва вздрогнула, когда Нина свела счеты с жизнью. И объяснить этого никто не мог, потому что внешне всё в их жизни было прекрасно. Судя по словам Глазунова и по тому, как много он ее живописал, он ее любил. Он гордился ее происхождением и всегда подчеркивал, что «Нина у нас из рода Бенуа».

Да, говорили, что она была нездорова, но у Ильи Сергеевича были огромные связи и возможности – так что, наверное, тут ничего нельзя было изменить. Судить не берусь, но, на мой взгляд, у Нины было устройство души а-ля Достоевский, она была легкоранимым человеком и никогда мне не казалась благополучной и счастливой. Она была спокойной, но держалась немножко в стороне от той жизни, которую вел сам Илья Сергеевич.

Нина Виноградова-Бенуа вышла замуж за тогда еще безвестного Глазунова, когда ей было 18, и ее семья считала их союз мезальянсом. Она была талантливым художником, но посвятила свою жизнь Глазунову. В безденежные времена даже сдавала свою кровь, чтобы купить ему краски. После похорон ее родственники оборвали всякое общение с Глазуновым. Причина ее самоубийства в мае 1986 года так и осталась тайной, многие предполагали, что у Нины Бенуа помутился рассудок. Впрочем, сам Глазунов считал, что ее убили. Спустя годы он говорил, что плохо помнит «сквозь черный туман горя те страшные дни ее гибели...»

Люди судачили о том, что вокруг красавца Глазунова всегда было слишком много влюбленных в него красивых юных женщин и для Нины это было пыткой.

– Но что делать? Илья Сергеевич жизнь любил во всех ее проявлениях. Он всем показывал, что он баловень судьбы, что легко открывает все двери в этой жизни, – резюмирует Плотников. – И действительно, он добился всего, он именно тот человек, который сделал сам себя. Могу сказать, в какой-то степени сделал из ничего. Но это мое частное определение.

Вид на Кремль

Валерий Плотников и Илья Глазунов были знакомы еще со времен учебы в Ленинградской академии художеств.

– Он умел очаровать, – вспоминает Плотников. – Свою харизму и умение «пудрить мозг» Илья умело использовал, когда ему недоставало уровня в мастерстве. И любая критика заглушалась толпой его защитников. Примечательно, что Илья Сергеевич был очень дружен с Сергеем Владимировичем Михалковым, не в последнюю очередь их сближала необычайная способность обоих к самопиару.

Дистанцируясь от толпы дерущихся за звания и награды, Глазунов охотно рекламировал себя. Он знал, что если ты хочешь быть знаменитым, то должен – нет, не торговать собой, но активно предъявлять свои достоинства. А чем шире круг знакомств, тем больше заказчиков. А об уровне этих знакомств и заказчиков говорят фотографии в его квартире. На каминной полке там стояли фото Генерального секретаря ООН, Индиры Ганди, коронованных особ Европы, например королевы Бельгии, – и все это с автографами, включая и фото с подписью Джины Лоллобриджиды, с которой он писал портрет.

Впрочем, и работоспособность у Глазунова была феноменальная. И он, ленинградский сирота (вся семья погибла в блокаду), во всем достиг необычайных высот. Членство в Союзе художников было для него ненужным фантиком. Из его мастерской видны Кремль и правительственная трасса, что для простого смертного было немыслимо. Недаром завистники подозревали Глазунова в связях со спецслужбами, да и вообще выливали на него много гадостей. А он смотрел на все это с недосягаемой своей высоты.

Дорого, но со вкусом

Илья Сергеевич, ценитель роскоши и красоты, достаточно рано начал собирать предметы искусства. Очень много красивых вещей он вывез из Петербурга.

– Как известно, в жуткие годы репрессий людей высылали в 24 часа, – объясняет историю роскошных интерьеров художника Валерий Плотников. – Разрешали забрать только то, что можно унести в руках. Не в рюкзаке, не в чемодане, а только в руках. Из Петербурга выслали бывших дворян – так выслали мою бабушку, которая принадлежала к роду Шаховских. Ну потом советская власть уничтожала уже своих. Все, что люди бросали в своих домах – обстановка, ценности, раритетные предметы искусства, – все это потом продавалось через антикварные магазины. Там это и приобретал Илья Сергеевич. Но все это он приобретал законным способом. Илья Сергеевич и Академию художеств, которую он создал в Москве, обставлял тоже сам. Роскошно и безукоризненно. Интерьеры Кремля – это хоть и государственные деньги, но все это дело рук, вкуса, смекалки и проходимости Ильи Сергеевича.

«Проходимость» – удачное слово!

– Это качество было очень важно. Тем, в какие двери ты можешь войти, гордились и мерились. Даже Церетели, которого в те времена звали еще Зурико, был намного скромнее.

Картины справа и слева от камина – это тоже приобретение Ильи Глазунова. Это не его работы. Глазунов экспонировал сам себя редко, и не дома, а в мастерской, и только те работы, которые можно предъявить в качестве рекламного материала для иностранных заказчиков. Бюст на камине – это мрамор, а не гипсовая копия.

– Илья Сергеевич копий не держал – только подлинники! – рассказывает Плотников. – Если не Пракситель, то уж какой-нибудь француз времен Екатерины II. Илья Сергеевич в этом смысле был безукоризнен. Он, помню, мне даже пытался подарить несколько гравюр Гойи.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №02-2020 под заголовком «Даже Церетели был скромнее».

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика