Сын Романа Карцева: Для мамы он просто уехал на очередные гастроли
Сын Романа Карцева Павел Кассинский говорит, что его мама до сих пор не в силах поверить в смерть любимого мужа
Артист эстрады и кино Роман Карцев ушел из жизни осенью прошлого года. Его супруга Виктория Павловна до сих пор не может говорить о муже, с которым прожила в официальном браке почти 50 лет. Сын актера Павел Кассинский рассказывает, что мама не в силах поверить в смерть любимого мужа.
В загс на поливальной машине
Как гласит легенда, Роман Карцев и Виктория Кассинская познакомились в Одессе, когда девушке было 17 лет, а молодому артисту – 27. В тот период Роман Андреевич поссорился в Ленинграде с Аркадием Райкиным, в театре которого работал, и вернулся к себе в родной город. Там он и встретил юную актрису кордебалета. Рассказывают, что в загс в 1970 году молодожены ехали на поливальной машине, только ее удалось остановить на дороге. Сын Павел, конечно, слышал об этой истории, но не от родителей лично, а из интервью знаменитого отца.
– Странная у нас семья была, отец с мамой мало чего нам о себе рассказывали, – поясняет Кассинский. – Я, например, очень мало знаю о наших дедах и бабушках, других родственниках. О том, как папа жил в эвакуации во время войны, он тоже рассказывал редко и маленькими кусочками. В последние десятилетия папа всегда вспоминал, как работал с Райкиным, с Ильченко, со Жванецким. Порой мне казалось, он застрял где-то в 1960–1970-х годах.
– Если посмотреть фотографию со свадьбы ваших родителей, невольно улыбнешься. Невеста выше жениха. В те годы так было не принято в нашей стране...
– Если бы у нас была традиция вносить в дом любимого человека после свадьбы, то, мне кажется, мама вносила бы отца. Все маленькие люди любят высоких женщин... Мама в свое время танцевала в кордебалете, но это скорее всего была самодеятельность. В Москве она устроилась администратором в гостинице. Только недавно вышла на пенсию.
Супруги в 1970 году // фото из семейного архива
– Как-то вы признались, что Роман Андреевич мало занимался детьми...
– У него столько было работы! Попробуйте выучить 900 текстов Жванецкого. Кстати, два года я работал с отцом в спектакле по Даниилу Хармсу. Бывали моменты, когда мы начинали диалог строго по тексту, а потом Карцев сбивался и начинал произносить какие-то фразы из Жванецкого. Зал этого даже не замечал... Ну где же ему найти время для воспитания детей?! Были времена, когда они с Виктором Ильченко давали по 60–70 концертов в месяц. Его костюмы были солеными от пота, мама их каждый день отпаривала. За концерт менял по три-четыре рубашки. Папа мне всегда признавался: «Три часа говорить со сцены тяжелее, чем три часа петь». Он приезжал домой уставший, ложился на диван смотреть по телевизору спортивные передачи или просто отгадывал кроссворды. Еще любил разбирать шахматные партии: помните, раньше печатали их в газетах? В одном из морских круизов они с другом сели играть в шахматы и зависли на палубе на несколько дней, прерываясь только поесть. У обоих на солнце здорово обгорели спины.
– Прочитал, что ваш папа все-таки однажды посетил вашу школу...
– Отец даже не знал, где находились школы, в которых я учился. Всем занималась только мать. Дело в том, что меня хотели выгнать из школы без аттестата. После восьмого класса я перевелся в школу при ГИТИСе, где учились племянник Михаила Державина, сын Татьяны Васильевой, будущая телезвезда Анфиса Чехова... Это было начало 1990-х. Я из спального Академического района попал в центр города и, конечно, загулял. В десятом классе у меня было 97 процентов прогулов! Поэтому вызвали отца. Он приехал, важно походил по школьным коридорам в сопровождении директора и учителей. Затем меня вызвали в кабинет директора. Отец сидел на стуле, директор что-то ему говорила, а он, казалось, вообще не слушал и не понимал, что вокруг происходит, кто эти люди. Затем мы вышли на улицу. Сказал мне, что у меня есть шанс сдать хвосты по предметам. В результате аттестат выдали.
– То есть все-таки помогал вам отец?
– Ну, такое было очень редко. Когда начались военные события в Чечне, папа пришел домой, кинул мне военный билет на стол: «Будешь сидеть дома». Все уладил, хотя меня уже приписали в морской флот. А в моей актерской карьере вообще никогда не участвовал. Например, когда школьником я начал сниматься в «Ералаше», спросил его: «Видел?» – «Ну, видел», – отмахнулся он. И всё. Папа занимался только своим делом. Я долго не понимал некоторых его высказываний, и только после его ухода многие фразы стали доходить до меня. Он не учил, не советовал, просто рассказывал истории или поговорками какими-то сыпал. Помню, как-то сказал: «Неважно, какие у тебя звания. Главный критерий работы артиста – купят на тебя билеты или нет». И он все делал для того, чтобы на него ходили. Очень уставал. Помните, у него есть монолог «Я бегу»? В течение почти десяти минут, что длится монолог, он перед микрофоном на месте «бежал». Попробуйте так! А он этот монолог работал много лет и прекратил незадолго до смерти, когда врачи уже запретили.
Роман Андреевич с женой и внуками Вероникой и Леонидом
// фото: личный архив Романа Карцева
После смерти Ильченко папа долго молчал
– В 1992 году ушел из жизни постоянный партнер Карцева Виктор Ильченко. Как отец пережил эту трагедию?
– Очень сложно. 30 лет они были вместе, уже семья. Когда Виктор ушел, отец ходил серого цвета, в прямом смысле. И замолчал надолго, переживал в себе. Он остался один на сцене. Конечно, трудный период у него был.
– Полагаю, что Карцеву чаще всего зрители дарили раков? Он, кстати, их любил?
– Конечно, любил, как любой одессит. Ему преподносили раков ведрами, к самолету, на сцену, к домашнему подъезду. Дарили значки раков, поделки какие-то. Но мало кто знал, что отец собирал фигурки клоунов. А монолог про раков он любил, но однажды отказался его читать, приелось уже.
– Уход Романа Андреевича для вас был внезапным?
– Последний год вообще был тяжелый для всех нас. Поначалу ничего не предвещало, хотя... Знаете, старый упрямый еврей – как его заставишь пойти к врачу?! В ответ можно услышать: «А что, они лучше меня, что ли, знают?!» У отца были проблемы с сосудами на ногах. Отправили его в Израиль, где сделали операцию на одной ноге. Стало немного лучше. Затем начались проблемы со второй ногой. Поехал в Израиль уже с гастролями. Уговаривали его там остаться на несколько дней, подлечиться, отдохнуть. Но после выступлений уехал, говорит: нет времени. Привозишь его на обследование в московскую больницу, врач ему говорит: «Роман Андреевич, через месяц вы должны приехать еще раз!» Проходит время, напоминаешь ему, а он: «К какому врачу? Ничего у меня не болит, все нормально!» Как-то вечером, лежа у телевизора, почувствовал себя неважно: что-то где-то покалывало. Он не стал обращать на это внимание, пошел спать. Рано утром мама собиралась на работу и зашла в спальню к отцу. Ему было плохо. Вызвали скорую, но та отказалась его везти в ту больницу, в которой он обследовался. Я посадил папу на переднее сиденье в свою машину и повез. Диагноз – инсульт. Вроде отошел, но тут же инфаркт и реанимация. Врач нам так и сказал, что очень мало шансов выжить, если только чудо не произойдет.
– Слышал, что вам с мамой было сложно в последние дни заходить в палату к Роману Карцеву...
– Сложно, конечно, когда видишь родного человека в таком состоянии, в трубках, подключенного к каким-то аппаратам. Тяжело психологически. Моя сестра, по образованию медик, всю жизнь проработавшая в больницах, смогла приходить к отцу. Хотя и я три года учился в медицинском, но... Нам с мамой оказалось сложнее. Она призналась недавно, что только сейчас начала чуть-чуть осознавать, что произошло. А так: Роман Карцев для нее уехал на очередные гастроли... Я помню последние слова отца, которые он сказал мне. Его погрузили в сон, он лежит, я сижу рядом. Вдруг папа открыл глаза, посмотрел на меня и спросил: «Чем могу тебе помочь?»
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник» №24-2019 под заголовком «Сын Романа Карцева: Он просто уехал на очередные гастроли».
