Эмир Кустурица: Война – это жизнь
Чем теплее в Москве, тем чаще звезда мирового кино, а еще и гитарист и фронтмен Эмир Кустурица заезжает в Москву
Он – звезда мировой кинорежиссуры, а теперь все чаще гитарист и фронтмен. По происхождению боснийский мусульманин, а в душе – православный серб, недовольный мировым порядком.
Чем теплее в Москве, тем чаще Эмир Кустурица к нам заезжает. Заезжает не один, а с гитарой и своим лихим балканским ансамблем The No Smoking Orchestra. После встречи с «Собеседником+» выплясывал на музыкальном фестивале «Николин день». А уже 8–16 июня (наш разговор состоялся в конце мая) должен вернуться в Москву ради проекта «Арт-футбол 2019» – чемпионата мира по футболу среди артистов. Программа насыщенная: концерты в парке Горького и матчи на «Локомотиве».
«Футбол – это первая любовь»
– Эмир, значит, не только кино и не только музыка, но еще и футбол? Вам свойственна всемирная футбольная лихорадка?
– Мне свойственно все то, что я делал, когда был молодым человеком. Для каждого нормального пацана футбол – это первая любовь. Я играл всегда. Почему футбол так популярен? Чтобы была хорошая команда, нужно каждому игроку быть сильным, мастеровитым, но при этом он должен работать и на команду. Когда мне сказали, что надо играть в футбол, я сказал: «Да!» Ну, физически я не могу уже играть так, как раньше. Поэтому это и называется «Арт-футбол».
– Так вы будете играть в мяч или играть на гитаре?
– (Смеется.) Днем будет футбол, а гитара – вечером.
– Следите ли за футбольными событиями в России? У нас чемпионат мира был – настоящий карнавал!
– Из русского футбола я знаю Льва Яшина и Олега Блохина. У вас с футболом – как у нас. Были очень хорошие игроки, но большого успеха в мире не было. В Сербии сейчас много хороших футболистов. Есть ли они в России, не знаю.
«Мне надо сделать в России очень хороший фильм»
– Интервью вы даете на русском. Легко вам дался язык?
– Когда я был маленьким, учил немного русский в школе. Это сейчас молодежь учит английский. Плюс играет роль русская литература и любовь к вашей стране.
– Литературу читаете в подлиннике?
– Могу читать книги, да. Но, например, для футбола не обязательно знать русский. Футбол – язык всей планеты!
– Ваша страсть к футболу понятна, но позвольте поговорить и о других амплуа. Я был в восторге от вашего недавнего фильма «По млечному пути». Но в последнее время вы так часто даете концерты, что создается впечатление, что кино уходит на второй план...
– Был период, когда уходило на второй план. Но сейчас все вернулось на круги своя. В моих планах снять кино про Чингисхана. Еще идут переговоры о том, чтобы я сделал кино в России. Но это очень тяжело. Я знаю, что русская публика меня ждет с романтической комедией, они видели «Черную кошку, белого кота», «Жизнь как чудо». Мне надо сделать здесь очень, очень хороший фильм.
– Вам по меньшей мере дважды предлагали снимать в России, но вы отказывались.
– Потому что я понимал, что это что-то такое... Как вам сказать... Многие в России и в мире сейчас воспринимают кино только как индустрию. Я не знаю, как делать такое кино в тех рамках, которые мне поставили. Темы были хорошие, но я вижу процесс работы над фильмом по-другому.
– Мы общаемся в разгар Каннского кинофестиваля. Вы дважды там побеждали, были председателем жюри. Вам интересно то, что сейчас там происходит?
– Нет. Мне интересно смотреть хорошие фильмы. Из двух десятков фильмов на каждом Каннском фестивале бывает три-четыре хороших. Но три-четыре фильма я могу посмотреть и в своей комнате. Не надо ездить в Канны.
– Присутствие в Каннах – это еще и статус. Для вас это пройденный этап?
– Там люди встречаются для бизнеса, чтобы продать кино. И говорят в основном об этом, а не о том, как сделан тот или иной фильм. Огромный рынок, в котором американцы играют главную роль.
– На Московском фестивале вы тоже как-то не часто появляетесь...
– В моем детстве это был очень важный и значимый фестиваль. В Москве всегда были хорошие фильмы.
– Вас не зовут?
– Честно говоря, в последнее время не звали. Но мы – друзья, и думаю, что я появлюсь там. Я вам могу сказать о том фестивале, который я провожу в моей деревне. Вот он не гламурный, а творческий. Много молодых режиссеров. Они встречаются, общаются. Там тепло, хорошо. Царит творческая энергия. Там нет коммерции, больших денег.
– Российское кино в Сербии популярно?
– Нет. Это невозможно. Как в музыке, так и в кино популярны блокбастеры, мировая индустрия.
– Но недавно был снят российско-сербский фильм «Балканский рубеж», и он тоже вполне себе блокбастер. И вы там в эпизодической роли засветились... Что о нем думаете?
– Очень аттрактивный фильм. Язык рекламы.
– Рекламы?
– Смонтировано так. Скорость. Клиповость. Они сделали фильм так, как снимают в Голливуде.
Город, который построил Эмир
– Вы обмолвились о вашей деревне Дрвенград, о которой давно ходят легенды. Но, говорят, вы построили еще один чуть ли не город...
– Андричград. Город из камней в 25 километрах от Дрвенграда, в Республике Сербской. Думаю, второго такого в мире нет. Никто не строил город, посвященный какому-то человеку. Андричград – в честь Иво Андрича, это наш самый важный писатель. Этот город – машина времени. Там много исторических периодов – Ренессанс, классицизм, постклассицизм, Византия, турецкая культура...
– Читал, что на строительство ушло 15 миллионов евро...
– Больше! 20. Я тоже дал деньги, но там, конечно, не только мои. Это были пожертвования, в том числе и из России.
– Это, как Дрвенград, будет использовано в качестве декораций к фильму?
– Это не декорация. Это город с администрацией, кинотеатром, библиотекой, ресторанами.
– И вы постоянно живете в построенных вами населенных пунктах?
– Я живу в гостиницах. В России, во Франции, в Испании, в Португалии. Но и в моей деревне тоже. Это и есть моя жизнь.
– А правда, что вы открыли Андричград в день столетия начала Первой мировой войны?
– Да! Потому что Андрич был членом «Млады Босны» («Молодая Босния» – организация, боровшаяся с властями Австро-Венгерской империи за независимость и объединение Боснии и Сербии. – К. Б.). Он был в этой тайной организации, в которой был и Гаврило Принцип, убивший Франца Фердинанда (это убийство послужило поводом для начала Первой мировой. – К.Б.).
– Совершенно случайно наткнулся недавно на фотографию, где вы целуете памятник Гавриле Принципу. Он для вас действительно такой однозначный герой? Не террорист?
– Герой! Дело в том, что мы были последней европейской колонией. Сербский народ был в рабстве. А он убил врага, который нас эксплуатировал. Человек, который сделал меня рабом, не может быть мне приятелем. Для нашего народа Принцип не террорист.
– По вашим фильмам видно, как вас волнует тема войны. В том числе недавней, которая случилась в Югославии. Для вас война – это что? Эмоции? Стихия? Смысл?
– Это жизнь тоже. Часто это борьба за ценности. К сожалению, это так. Америка постоянно воюет, но и у них есть гуманисты, которые против войны.
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник+» №05-2019 под заголовком «Эмир Кустурица: Война — это жизнь».