Федор Добронравов: Что произошло с людьми? Войны им не хватает?!

Федор Добронравов рассказал в интервью Sobesednik.ru о своем тернистом пути к славе и сложностях актерской профессии

Фото: Федор Добронравов // Сергей Снегирев

Федор Добронравов рассказал в интервью Sobesednik.ru о своем тернистом пути к славе и сложностях актерской профессии.

Он далеко не сразу стал артистом – после неудач при поступлении в театральные учебные заведения успел перепробовать много других профессий. Например, работал слесарем. Особая популярность пришла к Добронравову в зрелом возрасте, когда он сыграл Ивана Будько в сериале «Сваты».

Недавно Федор Добронравов на сцене Театра эстрады сыграл премьеру – главную роль в спектакле «Спасатель» по пьесе популярного канадского драматурга Норма Фостера. «Смертельная комедия» – так назвал это произведение режиссер-постановщик Леонид Трушкин. На сцене Добронравов впервые встретился с другим народным артистом России – Геннадием Хазановым.

И при Сталине люди смеялись

– Я давно думал и мечтал поработать с Геннадием Хазановым, и Господь подарил мне эту встречу, – признается Федор Викторович. – В жизни есть несколько знаковых встреч, которые, так или иначе, поворачивали мою судьбу. Одна из них – с Константином Райкиным, когда я работал в «Сатириконе», еще – Александр Ширвиндт в Театре сатиры и – Леонид Трушкин в Театре Антона Чехова.

Мне кажется, Трушкин – один из последних постсоветских романтиков, которые у нас остались в театральной режиссуре. Это когда в спектакле говорится об общечеловеческих ценностях – любви, дружбе, когда постановка не насыщена какими-то режиссерскими ухищрениями, чтобы удивить зрителя. Всё только по профессии, только по сути.

Я не люблю сложные спектакли, когда придешь домой и думаешь: что же хотел сказать режиссер?!

– То есть вы не приветствуете, когда классическое произведение так поставят, что трудно и узнать пьесу?

– Классика может быть разной, и современной тоже. Просто режиссер должен любить то произведение, которое ставит. Либо тогда вообще не стоит браться за это.

– У вас же был режиссерский опыт, когда в Театре сатиры вы начинали ставить спектакль «Средства от наследства». Потом отказались от постановки. Почему?

– Понял, что это не мое, я – артист. Меня уговорили на эту авантюру, попробовал – и не понравилось. Это так волнительно – сидеть в шкуре режиссера, гораздо волнительнее, чем на премьере выходить на сцену.

Мне кажется, режиссер за кулисами испытывает какие-то непонятные ощущения, ужас. На репетициях я понял, что насилую артистов, не могу дать, что им нужно. Поэтому попросил освободить меня от этого, спектакль доделывали Александр Ширвиндт и Яков Ломкин.

– Мы сейчас беседуем в Театре сатиры. А есть ли сегодня сатира?

– Я понятия не имею, что такое сатира, никогда не занимался подобной аналитикой. Это надо у критиков спрашивать. В нашем театре, пожалуй, только один сатирический спектакль – «Чемоданчик». Мое дело – вовремя выучить роль, вовремя встать на мизансцену, которую выстроил режиссер, а рассуждать, умничать – не моя профессия.

– Многие все-таки говорят, что с сатирой нынче туго. Зато столько юмора на телевидении, и в театре комедий больше ставят. Может, оттого, что людям сейчас сложно? Вы как-то сказали: «Юмор был всегда, чем больше закручивают гайки, тем сильнее он просачивается».

– Я такое сказал?! Такой фразы не помню, вы меня удивили. Ну… Может, что-то такое ляпнул, а теперь отвечать за это приходится. Или журналисты за меня придумали?! Такое случается. Вот до сих пор спрашивают: «А правда, что вы пишете тексты для Евгения Петросяна?» Бред какой-то, откуда это пошло?!

Насчет юмора и закручивания гаек не согласен. Юмор как был всегда, так и есть, несмотря на разные гайки. И при Сталине люди смеялись, и при Брежневе, и так далее.

Наверное, Райкина допекли

– Вы вспомнили в начале беседы Константина Райкина, с которым проработали лет пятнадцать. В конце прошлого года на съезде театральных деятелей он довольно резко высказался о цензуре, о том, как чиновники пытаются повлиять на работу творческих людей. Что вы об этом думаете?

– Мне сложно вам ответить. Если Константин Аркадьевич так сказал, наверное, это правильно. Все, что он говорит, наверняка правда. А вот нужно ли ее говорить?! Я не знаю подробностей того разговора Райкина с чиновниками. Константина Аркадьевича знаю как уважаемого, порядочного человека, потрясающего артиста и талантливого режиссера. Наверное, его так допекли, кто-то... Да во все века было такое: что-то вдруг запрещают те, кто не имеет отношения к искусству. Но это только время может рассудить. Чиновники разные бывают: один – с тремя классами образования, другой – с университетским образованием… Но я не аналитик, у меня другая профессия. Я учу в день миллионы слов!

[:image:]

– Но ведь вы еще и гражданин страны. Вам все равно, что происходит в вашей профессии и вообще в стране?

– Мне не все равно, но не уверен, что людям хочется знать мое мнение. Мне кажется, они не должны знать, как я живу. Лично я всегда относился к артистам, как к легендам. Я не знал, когда они ходят в магазин, когда стоят в очередях, они для меня – боги. Если то, что делаю на сцене, у меня получается, получается разбередить душу человека, чтобы он улыбался или плакал, – это здорово. Всё!

Это вы, журналисты, навязываете, что удобно читателю, зрителю. Звонят мне из какой-нибудь передачи: «Что вы готовите на кухне? Как вы празднуете? Расскажите, людям интересно». Не надо этого знать людям. Или спрашивают: «К какой партии вы принадлежите?» Нет, ни к какой и не хочу.

– Предлагали?

– И не раз. Но считаю, что привлекать артиста в политику – это нечестно. Так не должно быть. Да, когда я работал слесарем на заводе, был в Коммунистической партии. Мне предложили за это пятнадцать рублей прибавки к зарплате, из которых я должен был пять рублей отдать на взносы. То есть оставалась лишняя десятка. Я и пошел, семью надо было кормить. Но не по каким-то идеологическим убеждениям.

Зачем мне выходить на площадь с транспарантом? Мне надо учить роль. Я буду плохим артистом, если буду тратить свое время на что-то другое. Так что вся моя гражданская позиция – на сцене.

– Но ведь происходящие конфликты в мире и вас задевают. Например, вы должны были сниматься в седьмом сезоне сериала «Сваты», но из-за войны на Украине съемки не состоялись. Разве вам от этого не обидно?

– Обидно. Не знаю, как, но я буду делать все, чтобы наши два народа помирились. Там – на Украине – много родных мне людей, мы созваниваемся, переписываемся. И конечно, больно, что кто-то нас поссорил. Кто? Имен не знаю, время покажет.

Я давно уже в этих санкционных списках состою, даже понятия не имею, за что, они не объясняют, почему не пускают на Украину. Но, думаю, пройдет время и все встанет на свои места. Люблю верить только в хорошее.

Сериал «Сваты» получился таким добрым, его полюбил зритель. Даже приписывают этому фильму какие-то чудеса исцеления. Например, еще до войны я общался с одним парнишкой – Федей из Луганска. Ему поставили страшный диагноз – лейкемия. Родители повезли Федьку на лечение в Израиль. Так он там каждый день смотрел наших «Сватов», и его здоровье улучшалось после просмотра. А вскоре он вообще вылечился. И таких историй мне много рассказывают.

Наш сериал мы создавали в любви, так кайфовали все эти шесть лет работы! И никто не делил нашу съемочную группу: ты – русский, а ты – украинец.

Счастлив, что было советское детство

– Думаю, поэтому сейчас многие ностальгируют по Советскому Союзу, когда люди разных национальностей дружили между собой. Но вы как-то сказали о том времени: «Раньше было настолько строго и безысходно, что до сих пор просыпается во мне страх, даже когда проверяют документы на дороге».

– Да, сердцебиение учащается, когда видишь людей в погонах. Вроде бы ничего плохого не совершил, а все-таки.

Строгость государственная нам прививалась. Например, мы знали, что учитель в школе – это начальник. Никто не ходил на него жаловаться, как сейчас, никакой демократии не было. Чтобы родители в суд подали на учителя – такое и представить невозможно было. И в этом было что-то правильное.

Я счастлив, что было советское детство у меня, там было все равно замечательно. Я жил на окраине Таганрога. Каждый день сотнями запускали воздушных змеев. Каждое лето ездил в пионерские лагеря, я их обожал. Вечные спортивные соревнования, кружки разные, причем бесплатные, в самодеятельности всегда участвовал.

Мы жили другими законами, пятилетками. Знали, что не сегодня, не завтра, а только через пять лет будет результат того, что делаем. Но была уверенность в стабильности. Мама мне рассказывала, что даже при Сталине люди были довольны тем, что завтра будет так же, как и сегодня. А молодежь сейчас живет сегодняшним днем, и все очень быстро у них происходит, скорость другая.

[:image:]

– Вот и Сталина сейчас часто вспоминают, причем в положительном контексте. Памятники ставят, книги про него издают большими тиражами.

– А зачем памятники эти разрушали?! Да, были перегибы, но память надо сохранять. Чтобы показывать потом ребенку: «Вот это – не дай бог!»

Мне кажется, нашему народу нельзя запрещать. Вот японцу запрети, так он и не будет этого делать. А русскому скажи «нельзя» – он, наоборот, потянется к запретному. Поэтому и книги про Сталина пусть выходят. Человек захочет – он прочтет. Если не надо, то и пройдет мимо. Но пусть у него будет выбор.

Если мне по работе нужно будет узнать что-то о Сталине (а я много его сыграл в скетч-шоу «6 кадров»), то я могу пойти и купить о нем литературу. Не должно быть так, как раньше мы доставали книги Булгакова или Солженицына.

– Федор Викторович, вы смотрите телевизор?

– Редко, в последнее время только новости, чтобы знать, что творится на земле. А это ужас! Что произошло с людьми?! Не знаю. Войны им не хватает?! Мама моя часто вспоминала, как они радовались, когда вой-на закончилась, как облегченно вздохнули. А сейчас опять многие хотят воевать. Может, у нас перенаселение на планете и природа с нами играет такие злые шутки? Хотя говорят, что в Европе, например, наоборот, население меньше становится. Эти их игры в демократию не идут им на пользу. Детей рожать не хотят.

– Кстати, о детях. Ваши сыновья Виктор и Иван выросли прекрасными артистами. Но вы же были против этого?

– Да, не хотел. Они сами по-шли в эту профессию, я ни в чем не помогал. Было бы ужасно, если бы они стали нереализованными артистами. Но, слава Богу, у них получилось, много играют и в театре, и в кино. И мы иногда вместе встречаемся в каких-то проектах. Например, в том же Театре Антона Чехова с Иваном играем спектакль «Забор»...

Чтобы состояться в нашей профессии, нужны не только трудолюбие и талант, но и случай. Ольга Александровна Аросева говорила, что нашему поколению не повезло, мы живем в поколении троечников. Качество жизни, и образования, и медицины – всё сегодня на троечку. А у поколения Аросевой были везде лидеры, хорошие или плохие, но лидеры.

– А что такое разочарование для артиста и было ли у вас такое?

– Бывало раньше, сегодня реже. Иногда согласишься участвовать в каком-то проекте, а потом становится стыдно. Но заработок нужен, кормить-то семью надо, особенно по молодости, когда тебя никто не знал. В 1990-е годы в ночных клубах развлекал богатых людей. Дома жрать нечего было, а у них столы ломились от закусок. Вот и приходилось плясать перед ними. Но, слава Богу, сегодня этого мне делать не приходится.

Татьяна Кравченко: На съемках влюбилась в Добронравова

[:image:]

– Во время съемок сериала «Сваты» Федя Добронравов стал для меня по-настоящему близким человеком. С ним так хорошо: веселый, надежный, честный, открытый, привлекательный. Таких среди мужиков-актеров нечасто встретишь, да и вообще такие мужчины нынче редки. Мы с ним играли любовь, и я доигралась. Знаете, от физического невольно перейдешь к внутреннему. А мы ведь в кадре то в постели лежим, то глажу я его, то обнимаю. И вот, когда работали над третьим сезоном сериала, почувствовала, что влюбляюсь. Вот ведь где ужас был, ведь у Феди прекрасная семья: любимая жена Ирочка, дети такие талантливые. А я ходила перед Добронравовым на съемках, почему-то всегда хохотала, специально для него похудеть пыталась – в общем, во всем старалась привлечь его внимание. Надо отдать должное, Федя деликатно меня отшил, просто объяснил мне, чтобы я с ума не сходила. Но продолжал помогать на съемках, относился уважительно, несмотря на мои чудачества. Теперь мы с Федей лучшие друзья.

[:wsame:][:wsame:]

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика