Евгений Додолев: Во "Взгляде" нами манипулировали

Евгений Додолев в интервью Sobesednik.ru рассказал о работе в легендарной программе «Взгляд» и возвращении на ТВ.

Прославившийся в конце 80-х работой в «молодежке» Евгений Додолев несколько лет назад (после большого периода, когда он занимался издательским бизнесом) вернулся на ТВ. На канале «М24» он ведет «Важную персону»: разные випы приходят в студию к Додолеву на откровенный разговор. А на «России 1» они меняются ролями: в новой программе «Семейный альбом» уже сам Евгений идет в гости к випам.

— Звезды домой пускают неохотно. Часто отказывают?

— Единственное исключение пока — Василий Лановой, который снимался соло, хотя формат предполагает присутствие членов семьи, и в театре. Но я вообще удивился, что Василий Семёнович согласился на программу под названием «Семейный альбом», ведь у него тяжелая семейная история: с первой женой Татьяной Самойловой расстался из-за аборта, вторая, Тамара Зяблова, будучи беременной, разбилась в ДТП, трагически ушел сын Сергей, которого родила третья жена Ирина Купченко.

Я не раз сталкивался с ситуацией, когда герои строго оговаривали, о чем их можно спрашивать, а о чем нельзя. Например, Галустян, который казался мне таким открытым, по факту согласился отвечать только на заранее составленный им же самими список вопросов. Но Лановой, к моему удивлению, никаких табу не озвучил.

Есть еще один фактор. Не буду называть имя, но очень известный кинематографист объяснил: «Пойми, мы живем с женой в тесной двухкомнатной квартире». Он не бедствует, его все устраивает, но имидж любимца страны таков, что люди думают, будто у него хоромы, «элитка», и он не хотел разрушать образ. Это, кстати, восточная черта. Что подтверждает мое убеждение в том, что мы больше Восток, чем Запад.

Разочарованный Басков

— «Семейный альбом» созвучен проекту «Пока все дома». Так и задумывалось?

— Не думаю, что «Семейный альбом», придуманный Игорем Шестаковым — попытка ответить Кизякову. У нас ведь другая фишка — акцент делается на редкие фотографии. Наша команда добывает те фото, которые сам герой не видел: за этими снимками редакторы едут в город, где учился герой, покупают снимки у его школьных друзей и учителей...

Я люблю наблюдать за реакцией собеседника, увидевшего раритетный снимок. Для меня любимый момент передачи — ее финал. Беседа закончена, я дарю альбом, приготовленный нами, и герой рассматривает неожиданные фотографии и как бы заново вспоминает забытые эпизоды своей биографии.

— То есть ваша задача — вытащить из героя воспоминания?

— Моя задача — создать непринужденную атмосферу, расслабить собеседника. Люблю, когда герои «Семейного альбома» принимаются в кадре за еду. Мне нравится, когда они по-домашнему начинают прихлебывать чай, лакомиться десертом, не боясь неудачного ракурса. В такие моменты я для себя понимаю, что всем комфортно. Табаковы, например, ели и до того, как съемка началась, и во время беседы, и после. Для меня самого это означает зачет.

А если говорить о содержании, то, конечно, моя задача состоит в том, чтобы, оттолкнувшись от снимка, заставить героя вспомнить давно забытую историю. Не в смысле компромата, нет. Это утренний, «мимимишный» формат, не предполагающий никакой тяжести, никакого негатива, что, впрочем, не означает, что если возникает какой-то серьезный или политический момент, я его буду купировать. Тот же Лановой, например, сам стал рассказывать про свои отношения с, так скажем, львовскими националистами, и даже эмоционально послал их. Этот пассаж показался мне естественной, живой реакцией истинно народного артиста, мама которого изъяснялась исключительно на мове, на угрозы националистов.

— Разочарования уже были?

— В определенном смысле да. Я, допустим, никогда раньше не встречался с Басковым. И мне всегда казалось, что Николай из тех людей, которые, что называются, «зажигают». Ждал увидеть искрометного, веселого артиста, а увидел разочарованного и усталого человека. Это не значит, что беседа не состоялась: Басков принял тепло, познакомил со своей новой пассией Софией и ее котиком Вольдемаром, пел, шутил, но впечатление было такое, что человек очень-очень разочарован. Уж не знаю чем.

— А вы у него не поинтересовались?

— Это не тот формат. Мы снимали предновогодний выпуск — выйдет в эфир 24 декабря — то есть ну совсем было бы не к месту выяснять, почему человек был несколько притухшим.

Против совка

— Вы начинали в молодежной редакции. И ваша программа «Взгляд» работала на развал Союза...

— Да, это абсолютно очевидно.

— На днях был юбилей подписания Беловежского соглашения, и в сюжетах всех телеканалов явно звучала даже не тоска, а сожаление, желание вернуть те времена. Разделяете эти настроения?

— Если бы кто-то в то время, когда мы делали «Взгляд», сказал, что то, что мы делаем, приведет к развалу страны, я бы сказал: «Ну и отлично! Давно пора!» Тот же Александр Михайлович Любимов, когда передачу в очередной раз сняли с эфира, собирался идти в американское посольство — это была в нашем представлении высшая инстанция. Мы жили в уверенности (и виноват в этом, кстати, был советский агитпроп и цензура), что за границей все есть, а у нас нет ничего. Казалось, что остальному миру от нас ничего и не надо. Не станет Союза — мы будем просто дружить. У нас матрешки и нефть, у них — джинсы и жвачка. Но нет! Мы, оказывается, были катастрофически наивными. Значительно позже, в середине 90-х, поехав стажироваться в США, я понял, что американцы (я говорю про элиту) Россию дико ненавидят и боятся. Из общения с людьми достаточно высокого уровня мне стало ясно: пока они не уничтожат все, что связано со словом «русские», они не успокоятся.

— То есть вы жалеете, что, работая во «Взгляде», лили воду на мельницу развала Союза?

— Я не думаю, что от меня очень уж много зависело. Мы просто были пешками в руках людей, которые прекрасно понимали, что они делают.

И коммунистическая система, конечно, должна была быть демонтирована, она была обречена. Но разрушать при этом державу, рвать культурные и экономические связи не было необходимости — все ограничения, скажем, цензурного характера были сняты уже до официального распада СССР. И такой свободы прессы, какая была в у нас в конце 80-х, и сейчас нет нигде в мире.

— Да что вы!

— Посмотрите, что делается сейчас на форумах крупнейших западных изданий: несмотря на медийный унисон, люди (читатели, зрители) перестают верить, что мы из чисто садистских побуждений сбиваем гражданские самолеты и бомбим сирийских детей.

— Наши тоже будь здоров придумывают.

— Наши — тоже. Но мы-то закаленные и не очень верим тому, что говорят и пишут. Грустно, что современные западные СМИ напоминают советские брежневской эпохи — там достаточно сложно озвучить альтернативную точку зрения. Во Франции, Германии, Штатах все очень однобоко, это я знаю точно.

Только зависимые расследования

— Вы сами ТВ смотрите?

— Смотрю все, что становится популярным — пытаюсь понять причины востребованности. Я и Стаса Михайлова могу из спортивного интереса послушать. Мне любопытно, из чего складывается успех, чем живет страна. Есть проекты, секрет популярности которых я разгадать не способен. Смотрю-смотрю, а понять не могу. Меня это расстраивает.

— Например?

— «Дом-2». Но в целом успех всегда закономерен. Например, после скандала с «Ревизорро» (на «ТЭФИ», когда Михаил Швыдкой фактически назвал победу «Ревизорро» в номинации «Журналистское расследование» ошибкой. — Авт.) открыл для себя Лену Летучую. И меня возмущает, когда говорят, будто то, что она делает, не журналистика. Пойти на место и добыть информацию — вот это и есть настоящая журналистика! Это не то же самое, что сидеть с людьми «разговоры разговаривать» или мемуары сочинять — это настоящая работа «в поле».

— Вы ведь и сами когда-то делали крутые расследования. Почему снова не займетесь ими?

— Если речь о политических и криминальных расследованиях — сейчас это невозможно. Устранят на самом первом этапе. Ныне у нас расследования за журналистов делают спецслужбы. То есть журналист попросту является человеком, который...

— Служит сливным бачком?

— Кто-то называет это так. Журналист, как правило, оформляет и доносит до потребителя информацию, которую профессионально добыл кто-то другой. А настоящего, серьезного расследования он провести не может: чтобы самостоятельно разработать тему, надо потратить на нее несколько месяцев, значительный бюджет и очень много нервов. Поэтому когда я знакомлюсь с расследованиями, которые «делают» блогеры, то всегда вижу, кто именно за этим стоит. Самостоятельное политическое расследование сегодня невозможно не по политическим причинам, а просто потому, что нет у моих коллег для этого достаточно ресурсов. На Западе журналистам проще: они могут себе позволить длительное время заниматься одной темой, там иная система оплаты, другой рынок. В этом мы от них отстаем.

[:wsame:][:wsame:]