Олег Попов: Меня делают молодым работа и жена

Sobesednik.ru публикует последнее интервью нашему изданию известного клоуна Олега Попова, которого не стало 2 ноября.

Двадцать пять лет «Солнечный клоун», как называли в нашей стране народного артиста СССР Олега Попова, живет в Германии. Там зрители окрестили его уже иначе — «Счастливый Ганс». В прошлом году, перед 85-летним юбилеем, клоун все-таки побывал в России и согласился после долгих уговоров поговорить с нами по телефону.

— Здравствуйте, а Олега Константиновича я могу услышать?

— (Пытаясь поменять голос) Его нет. А что ему передать?

— Олег Константинович, передайте Олегу Константиновичу, что журналисту из Москвы крайне необходимо с ним поговорить.

— (Смеется) Неужели узнал?!

— Конечно, ваш голос с детства знаем.

— Ну, если узнал, давай спрашивай. Я сейчас как раз отдыхаю. Только что приехал с гастролей из Санкт-Петербурга. Лежу и ноги вытянул.

— Какие впечатления от этой поездки?

— Ой, потрясающие! Сплошные аншлаги, зрители хорошие, интеллигентные, цирк, в котором работал, новый, после ремонта, красивый. И сам город красивый. После Советского Союза, мне кажется, изменился в лучшую сторону. Я счастлив, что побывал там с выступлениями. Да я всегда любил этот город: и когда он Ленинградом назывался, и сейчас. Помню, в советские времена, когда в Госцирке мне говорили: «Распределяем тебя в Ленинград» — я радовался!

— Вы посетили в прошлом году и Москву, но не выступали. Когда вас ждать в столице?

— Не знаю. Вот ты, когда заболеваешь гриппом, знаешь, когда выздоровеешь? Нет! Вот и я не знаю. Поживем — увидим. Зовут, конечно, понимаю, что и зрителей много соберу. Правда, друзья не придут, все в земле давно лежат. Давай не будем о грустном.

— Москва какой вам показалась?

— Очень изменилась! Если бы мне не сказали, в каком я городе, то потерялся бы, заблудился. Все у вас по-другому! Кстати, в Сочи тоже был — обалдел! Столько красивого и современного построили к Олимпиаде! Там же мне вручили цирковой приз «Мастер». Знаешь? Так это было торжественно и трогательно, я даже заплакал. Все равно от Родины никуда не денешься! Я счастлив, что побывал уже дважды после такого долгого перерыва на русской земле.

— Олег Константинович, я тут прочитал, что ваше имя внесено в книгу рекордов Гиннесса. Это правда?

— Да-да, я сам не так давно об этом узнал — кто-то подсказал. А чего тебя удивляет? Там написано: «За одинаково большую популярность, как на Востоке, так и на Западе». Так и есть! Это, конечно, приятно.

— А что для клоуна считается самым большим достижением? Деньги, звания, слава?

— Реакция зрителей, их любовь. Вот когда-то советская публика назвала меня «солнечным». Разве это неприятно?! Хотя поначалу у меня были другие псевдонимы — Чижик, Запоздалкин. А потом стали называть так, и я решил писать в афише. Тепло звучит — солнечный!

— Когда легче быть клоуном — сегодня или когда вы начинали?

— Легче, когда молод, когда бегаешь по проволоке, на голове стоишь. (смеется) Конечно, времена другие теперь. И музыка другая, и политика другая, отношения между людьми другие.

— Вашей «торговой маркой» принято считать клетчатую кепку, в которой вы до сих пор выступаете. Расскажете о ней?

— А что о ней рассказывать?! Я еще чемоданы не разбирал, лежит там себе, скучает. (смеется) Историю моей кепочки я много рассказывал. Она ведь не сразу появилась. Когда начинал на арене, долго думал: какой же образ мне создать?! Так хотелось быть не похожим на других клоунов. Выступал в разных костюмах. А в 1953 году снимался в фильме «Арена смелых». Прихожу на киностудию «Мосфильм». Режиссер мне говорит: мол, иди в гардеробную, там примерь костюм. Захожу и вижу среди кучи разных головных уборов эту кепку. Надел — и так мне понравилось. Решил сниматься в фильме в ней. С тех пор и пошло-поехало.

— Это правда, что кепки так часто рвутся, что решили сделать железную?

— Она изготовлена из мягкого легкого алюминия. Такую уже надолго хватит.

— Вы как-то рассказывали, что впервые оказались в цирке, когда в пятилетнем возрасте вас туда привел папа...

— Да, да, мне там клоун подарил воздушный шарик. Я потом с этим шариком даже спал. (смеется)

— Так вот расскажите о вашем детстве, о родителях. Интересно узнать, в каких семьях рождаются легендарные клоуны.

— Да самая обычная семья! Трудяги. Мама ретушировала фотографии, папа работал на часовом заводе. Я намного позже узнал, что он делал часы для Сталина. Папу посадили в тюрьму, откуда он уже не вышел. Тогда же репрессии кругом были! Жили мы с мамой бедно! Во время войны, чтобы не умереть с голоду, я занялся «бизнесом»: наш сосед варил мыло, а я его продавал. А потом устроился слесарем на полиграфический комбинат. Там давали хлебные карточки! Кстати, из-за хлеба я в цирк пошел. Там тоже полагались хлебные карточки, но уже хлебушка побольше. И вот я работал слесарем, а учился в цирковой школе. Представляешь, сколько хлеба у нас было! (смеется)

— То есть клоун — это не мечта детства?

— Нет. В разное время я хотел быть и доктором, и сапожником, и летчиком и еще фиг знает кем. Но хорошо, что потом заболел цирком.

— Вашим первым учителем был знаменитый клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев. Говорят, что характер у него был трудный и выпить он любил.

— Понимаешь, он любил одиночество, у него было совсем мало друзей. Наверное, отсюда слухи о плохом характере. Ему нравилось, когда над ним смеялись на манеже, но не в жизни. А люди же бесцеремонные, приставали часто: рассмеши да посмеши. Вот он ото всех и прятался. Ну да, выпивал. Но Карандаш столько работал! Дневал и ночевал в цирке, постоянно что-то придумывал, репетировал много и долго. Он меня взял к себе в ассистенты, и я многому у него научился. Светлая ему память.

— Как придумываете свои номера?

— Все подсказывает жизнь, надо просто быть наблюдательным. Помню, как-то пришел в больницу на уколы. Смотрю, как в кастрюле кипят шприцы. Тогда же не было одноразовых. И вот пока лежал, придумал, будто бы я врач, выхожу на манеж с такой вот кастрюлей медицинской, готовлюсь, что сейчас буду делать всем уколы, а достаю оттуда… сосиску (смеется) Номер принимали «на ура»!

— Правда, что сам Чарли Чаплин хвалил вас?

— Мы встретились в Венеции, кажется, в 1964 году. Он посмотрел одно из наших представлений, а потом зашел за кулисы. Помню, что полчаса общения прохохотали. Он же не знал по-русски, мы не знали по-английски. Общались жестами и гримасами. Наверное, он нас хвалил.

— Вы много раз рассказывали, что обиделись на Юрия Никулина, когда тот не пустил вас отметить 60-летний юбилей в цирк на Цветном бульваре, который вы называете своим «роддомом». Обида сейчас прошла?

— Я пообещал себе, что больше о наших отношениях с Юрой публично говорить не буду. Все уже прошло. К чему вспоминать эту старую обиду?!

С другой стороны, я никак не могу понять, почему цирк достался по наследству его сыну. Максим же вовсе не цирковой! Разве цирк на Цветном бульваре — это частная лавочка?! Понимаю, если бы на пустом месте семья Никулиных построила бы свой цирк, вложила бы туда свои личные деньги — тогда можно передавать свое дело по наследству. Но цирк на Цветном бульваре был государственным! Но бог с ними, мне там уже все равно не бывать. Не хочу даже переступать порог. Если и выступлю в Москве, то в цирке на проспекте Вернадского.

— О личном — можно?

— Любят журналисты об этом… (Пауза) Была у меня первая жена — Александра, Саня. Познакомились мы в цирке, она работала скрипачкой в оркестре. Прожили вместе почти сорок лет. Могло быть и больше, но… Она заболела — онкология. В 1990 году я поехал на гастроли по Германии. И вот в антракте мне передают телеграмму: умерла. Как я отработал второе отделение, не помню. Что-то делал, смешил, а внутри — слезы. Представляешь? После представления я купил свечки, расставил их на манеже. И с коллегами мы поминали Саню вином. Главное — я не смог уехать на похороны. Десятки тысяч билетов на спектакли были раскуплены! Я не имел права покинуть гастроли и подвести свою труппу и зрителя. Когда в прошлом году был в Москве, сходил на могилу к Сане, попросил прощения… Тяжело это все вспоминать. Давай не будем об этом, вину я все равно чувствую.

— Дочь Ольга как отнеслась к этому?

— Она меня поняла, спасибо ей.

— Как сложилась ее судьба? Она, по-моему, тоже в цирке выступала?

— Да, ходила по проволоке. Потом вышла на пенсию, уехала в Германию, живет с супругом — немцем. Все у Ольги хорошо, слава богу. Сын ее, мой внук, Женя, живет в Москве, в моей квартире. Вот он в цирк не пошел, занимается своим бизнесом, сына воспитывает.

— Знаю, вы любите о сегодняшней своей супруге говорить.

— Габриэль, Габи — это моя жизнь! Она послана мне откуда-то свыше. Я много раз рассказывал, как она меня спасла в 1990-м. Когда нас бросил импресарио и уехал с нашими деньгами, то я так растерялся. Остался безо всего в чужой стране! Только мой реквизит. А Габи любила ходить на наши представления, и однажды, когда она подошла за автографом, я попросил у нее номер телефона. Любовь с первого взгляда? Ну, она мне понравилась, но не более того. А потом я позвонил ей потому, что вообще никого не знал в Германии, понимаешь? Через два года мы поженились, потом обвенчались.

— А насколько тяжело вам тогда было выбирать — вернуться в Россию или остаться в Германии?

— Не могу сказать, что было тяжело. Пойми, меня в моей стране жестко обманули! Я всю жизнь работал как проклятый, ездил везде, куда посылали. Выступал на манеже и с воспалением легких, и с головной болью. Никогда не отказывал. Деньги откладывал на сберегательную книжку. Собирал по крохам — тогда же ставки у цирковых артистов были совсем маленькими. И вот случилось так, что государство все мои деньги с книжки украло! Все лопнуло в 1991-м! Помнишь? К тому же пенсию дали мне совсем мизерную. Так что куда мне возвращаться?! Решил все начать сначала в Германии. Тем более рядом была любимая женщина. Но от российского гражданства я не отказывался.

— Как же языковой барьер?

— (Смеется) Габи быстро выучила русский язык, неплохо сейчас говорит. Я же до сих пор учу. Справляемся. Язык любви еще есть.

— Вот вы говорили про деньги…

— Прости, перебью. Вспомнил смешную историю. Рассказать?

— Конечно.

— Давно было, еще в советские времена. Приехали мы в столицу Венесуэлы Каракас. Выступаем в мой день рождения. И вот по окончании представления мне выносят большой торт и передают от одного местного жителя бумажку. Смотрю: чек. Читаю «Миллион...» Глава нашей советской делегации выхватила этот чек, в панике кричит: «Нельзя, все деньги принадлежат Советскому Союзу». Побежала в банк обналичить чек, а там смеются. Показывают ей: там написано «Миллион феличита». Что значит «Счастье». «Миллион счастья». Такой шуточный чек оказался. (смеется)

Вот тебе: и про деньги, и про Советский Союз. Я зарабатывал за границей для нашего государства миллионы долларов, а мне потом — кукиш. Обидно. Помню, тогда часто видел сон, будто я старый совсем стою в метро и жонглирую, по проволоке хожу, а люди бросают мне монетки в кепку. В ужасе я просыпался. Так боялся нищеты.

— Помню, говорили, что вы увлекались хорошими машинами и их у вас — советского гражданина — было сразу несколько в гараже.

— Кому ты веришь?! Ну разве можно было в те годы обычному гражданину зарегистрировать вторую машину в ГАИ?! Сам посуди. Первой машиной у меня был раздолбанный «Фольксваген». После него я купил «Москвич», но его быстро украли. Потом у меня был опять «Фольксваген». Вот и все!

— Вы сейчас считаете себя богатым человеком?

— Я не бедствую, но не богат. У нас с женой есть домик, машина. Мы можем себе позволить поехать отдохнуть в другую страну. Есть спутниковое телевидение, по которому я смотрю российские каналы. (смеется) А что мне еще нужно?!

— Олег Константинович, наблюдая вас на телеэкране, сложно поверить, что вам этим летом будет 86 лет. Энергичный, бодрый, и внешне моложе своих лет выглядите. В чем черпаете силы?

— В работе. Я много раз уже говорил, что если ты идешь на пенсию, то уже одной ногой в могиле. А если ты не идешь туда, а работаешь, то ты и живешь. Работа молодит, искусство молодит, внимание зрителей молодит. И, конечно, когда у тебя есть такая красивая, умная и любящая жена. Думаю, что всегда нужно быть в форме — и тогда ты будешь всем нужен.

[:wsame:][:wsame:]