Репортаж из 70-летней гримерки 101-летнего Владимира Зельдина

Sobesednik.ru побывал в знаменитой гримерке актера Владимира Зельдина, которому недавно исполнился 101 год.

Владимир Зельдин – единственный из живущих на земле артистов, кто продолжает регулярно выходить на сцену, перешагнув вековой рубеж.

10 февраля актер отметил свой 101-й день рождения. У него главная роль – в 3-часовом спектакле «Танцы с учителем». Накануне Sobesednik.ru напросился в гримерку Зельдина в Театре Российской армии, где артист служит уже... 71 год!

Сохранил себя... и кушетку

[:rsame:]

Зельдин, как обычно, подъехал в театр к обеду. Зашел через служебный вход, тепло поздоровался с охранником, вызвал лифт и отправился на третий этаж...

Когда 17-летний Зельдин уже получал роли в Театре имени Моссовета, Центральный театр Красной армии – грандиозное по размерам и необычное здание в виде пятиконечной звезды – только строился. Он пришел сюда сразу после вой­ны и тотчас же выстрелил с «Учителем танцев». Потом были «Укрощение строптивой», «Идиот», «Дядя Ваня» – всего 53 постановки за долгие годы работы. Театр за это время дважды менял название, с десяток раз – директоров, режиссеров, дирижеров, а Зельдин не разрешил заменить даже мебель в своей гримерке. Тесноватая – размером два на три метра, – она обставлена старинными стульями, кушеткой, туалетным столиком-бюро 30-х годов прошлого века.

– В этой грим-уборной я сижу 71 год, – поясняет Владимир Михайлович, снимая пальто. Шкаф здесь не поместился, а вешалка в угол влезла. – Как пришел на свою первую роль в «Учителе танцев», так на третьем этаже и застрял. Здесь вся актерская элита, то есть все, играющие ведущие роли. По-моему, у меня здесь очень симпатично.

[:image:]

Зельдин – единственный, за кем руководство закрепило грим-уборную и позволило сделать нечто вроде прижизненного музея.

И никаких семечек

Сегодня он играет свою самую знаменитую театральную роль – пусть не в «Учителе танцев» (ушел из репертуара), а в спектакле «Танцы с учителем», который специально к его 95-летию поставил близкий друг Юлий Гусман. Зельдин не пропускает ни одной репетиции перед спектаклем (да и спектакли за всю жизнь он отменял всего дважды, когда сломал шейку бедра).

От его гримерной до кулис – несколько десятков метров по узким, темным, извилистым коридорам. У Зельдина неважное зрение, но все эти закоулки он знает наизусть. И свое место на сцене находит без посторонней помощи. Коллег различает по походке и голосу, со всеми вежлив и обходителен. Но ровно в 16 часов стучит палочкой по полу.

– Он так строг с нами, никогда не даст спокойно поболтать! – вполголоса поясняет партнерша Зельдина – Алёна Фалалеева. – Репетиция – это для него святое, никаких посторонних разговоров не должно быть. И не выносит, если семечки кто-то грызет – он их за версту чует.

Труппа фрагментарно прогоняет спектакль. К Зельдину, даром что пьеса о нем, режиссер относится, как ко всем: где-то похвалит, где-то поправит.

[:image:]

Сразу после репетиции Зельдин – совсем другой: расслабленный, общительный. Усаживает актеров в кружок и давай рассказывать что-нибудь интересное. В этот раз вспоминал, как частенько танцевал со своей соседкой – Майей Плисецкой. Какая у нее тонкая талия, как они смотрели друг на друга, как ей было тяжело конкурировать с Улановой, как поддерживал, когда балерину сделали невыездной...

– Поддерживает он и нас всех, – осторожно вставляет Сергей Комаров, заслуженный артист России, который с Зельдиным полвека. – Знает не только у кого какие нужды, но и детей наших поименно. У моей мамы чуть не отняли братки квартиру, так он лично к начальнику милиции ездил хлопотать – отбили. Как-то узнал случайно, что мне дали за ним фрак донашивать, возмутился, заказал для меня лучший костюм у Славы Зайцева. Он добрый.

Лапка от белки, корень от Шойгу

До третьего звонка остается один час, и его Зельдин проводит все в той же гримерке. Садится за стол, который и туалетный, и письменный одновременно, и обзванивает друзей. Так он снимает напряжение перед выходом на сцену. Помощница тем временем заваривает ему крепкий черный чай с сахаром.

Зельдин переодевается и вызывает гримера. Та аккуратно подстригает ему усы.

– Меня давно уже не гримируют, но если надо слегка наложить тон, то я это делаю такой вот пушистой беличьей лапкой, – говорит Владимир Михайлович и открывает ящичек стола, где среди вороха лекарств и правительственных телеграмм лежит настоящая лапка белки!

По словам артиста, белка перед тем, как ее лапка стала кисточкой для грима, скакала по лесам еще в 20-х годах прошлого века. Рядом – под стать лапке – пудреница той же эпохи, почти полная баночка. Зельдин стряхивает две щепотки на лапку и сам растушевывает по лицу. При такой экономии хватит еще на век!

[:image:]

Пока Зельдин делает последние приготовления, тщательно осматриваю гримерку. Много статуэток Дон Кихота (он собирает), плюшевых игрушек (дарят поклонники), но по-настоящему дорогих вещей несколько. Это шпага, подаренная Александром Ширвиндтом, да тот самый костюм, в котором он с 1940-х по 1970-е танцевал Альдемаро в «Учителе».

– Все самое ценное, наверное, дома храните? – предполагаю я.

– Нет, ничего домой не уношу, – качает головой Зельдин. – У нас маленькая двухкомнатная квартирка, 30 метров, там ничего не поместится. Что-то мне разрешают хранить на даче в Серебряном Бору. Дача принадлежит знакомым, они дают нам там пожить летом с женой.

Стены гримерки от потолка до пола увешаны фотографиями в рамочках. Самая большая – размером с картину – как раз с этой дачи. На ней изображен Зельдин, у ног которого расположился... Борис Николаевич. Нет, не тот. Так звали любимую собаку Владимира Михайловича. Это фото висит на самом верху, а снимки с людьми – под ним: Вишневская, Пахмутова и Добронравов, Кобзон, Лещенко. Путина не видать, зато у самого пола – Зюганов. Туда же пристроили тяжеленную раму, под стеклом которой нечто похожее на гигантского паука.

– Это нам Шойгу преподнес, на 100-летие, – объясняет комендант театра Лариса Гончарова. – Корень женьшеня, для поднятия мужской силы. Хорош подарок! Да рама у него неподъемная. Ее на сцену выносили трое солдат, а до гримерки тащила я одна! Я вешаю – она падает, вешаю – падает. В итоге мы махнули рукой и так на полу и оставили.

[:image:]

Мечтает станцевать лезгинку

…После спектакля Зельдин за кулисами раздает дамам-актрисам подаренные ему букеты. В гримерке принимает своего поклонника – китайца Володю, который восхищается Зельдиным и принес в подарок пряники. После спектакля можно и сладкое. Но сначала – разбор полетов.

– Ваша концовка просто потрясающая! – восклицает зашедшая следом партнерша по спектаклю.

– О-ой, спасибо, – искренне смущается Зельдин. – Совершенно не могу танцевать после травмы шейки бедра. Все это у меня очень медленно заживает, и хожу я осторожно. Но врачи дают хороший прогноз. Вот когда поправлюсь, приходите – я вам обязательно станцую картули (то есть лезгинку. – Ред.)!

Подработка, репетиции, спектакли на родной сцене несколько раз в месяц... Зельдин в общем живет и работает, как и все его коллеги-актеры. Просто на второй сотне лет.

[:wsame:]