31.10.2015

Светлана Немоляева: 24 года играла до смерти

Известная актриса Светлана Немоляева рассказала Sobesednik.ru о самом сложном и главном спектакле её жизни

Фото: Известная актриса Светлана Немоляева // Дмитрий Ангел / Russian Look

Известная актриса Светлана Немоляева рассказала Sobesednik.ru о самом сложном и главном спектакле её жизни

В Театре имени Маяковского на двери ее грим-уборной висят разноцветные игрушечные шляпки – подарок «изумительных костюмеров». «Меня зовут «шляпной артисткой», – улыбается Светлана Владимировна. Распахивает дверь в гримерку. На стенах – фотографии с ее спектаклей: «Вон шляпа, вон шапочка, вон шляпка! Я их очень люблю!» В этой волшебной комнате и начинается монолог актрисы о счастье, когда до спектакля остается менее часа…

Цветной сахар и прыгающий мячик

– У меня тоже было детское счастье. Но наше детство выпало на войну. Мой муж Саша (актер Александр Лазарев-старший. – Е.С.) – блокадник, он помнит голод. И я вспоминаю, как просила у мамы хлеб. Но детство – это такое время, когда ты радуешься всему. У меня не было игрушек, и, когда мне подарили прыгающий на резинке мячик, это было для меня большим счастьем!

Во время войны мы жили в Алма-Ате, куда был эвакуирован «Мосфильм», на котором работали родители. К нам домой часто заходила Марина Ладынина, близко дружившая с моей мамой. Мне было четыре года, брату Коле – три. Марина Алексеевна всегда нам приносила буханку хлеба и цветной сахар – зеленый, малиновый, голубой. Мне, ребенку, он казался невероятно красивым!

[:image:]

В 44-м году мы возвращались из эвакуации в Москву. В поезде ехали месяц. Бабушка жила с нами в Алма-Ате, а с дедушкой-ученым мы оказались в разлуке. Я помню счастливый момент, когда он встречал нас в Москве на вокзале. Я смотрела в окно, и, как только остановился поезд, дедушка меня увидел и не стал ждать, пока мы выйдем из вагона – он вытащил меня через окно!

В школу я пошла в 44-м, а в 45-м начала сниматься в кино. Сначала у Константина Константиновича Юдина в картине «Близнецы», на которой работала звукооператором моя мама Валентина Ладыгина. У меня был маленький эпизодик – я играла девочку, которая утаскивает близнецов. Для меня в семь лет было большой радостью поехать с мамой на «кинофабрику». По Ленинградскому проспекту ходил высокий двухэтажный троллейбус! И если нам с мамой удавалось подняться на второй этаж – вот для меня, маленькой девочки, это было счастьем! Мы, послевоенные ребятишки, были плохо одеты, а тут мне на киностудии сшили огромный бант в горох, больше моей головы!

Потом мы с братом Колей сыграли в картине у папы (кинорежиссер Владимир Немоляев. – Е.С.) «Счастливый рейс». Раньше без детишек кино не снимали: послевоенная жизнь проходила во дворах, для детей они были пристанищем. Самым большим счастьем был даже не процесс съемок, а то, что не надо было идти учиться в школу. Тебя сажали в грузовик и везли на «Мосфильм»!

Шестидесятники

Бабушка знала три иностранных языка, мама умела играть на рояле, а у папы был литературный талант. Он писал сценарии, любил читать и нас с братом приучал к чтению. У меня есть книги, когда я физически чувствую, что хочу снова и снова перечитать эти страницы. Такой для меня Булгаков. Я очень люблю поэзию, больше всех Пушкина! И обожаю слушать, когда хорошо читают стихи! Изумительно их читал Миша Козаков, замечательно – Вася Лановой и потрясающе читал Маяковского мой муж Саша! Когда мы с братом стали студентами, Коля – ВГИКа, я – «Щепки», а родители уезжали в киноэкспедиции, у нас на Плющихе набивалась целая квартира гостей: художники, актеры, Колины друзья-кинооператоры… Это был прекрасный мир – мир шестидесятников!

[:image:]

В 21 год моей первой большой работой в кино стала роль Ольги в фильме-опере «Евгений Онегин». Ее партию исполняла Лариса Авдеева, солистка Большого театра. Но мы, актеры, тоже должны были выучить все фонограммы и петь! Поэтому фильм снимали долго – с весны до весны. Он мне очень дорог… но после него меня перестали звать на кинопробы! Я тогда была толстенькой девочкой с незамысловатым выражением лица, да еще близорукой… Хотя в театре ориентировалась, как кошка!

Спустя семнадцать лет Эльдару Александровичу Рязанову, которого я считаю своим крестным отцом в кино, настолько понравилась моя работа в спектакле «Родственники», что он решил взять меня в «Иронию судьбы…» Но я сама этому помешала: так сильно хотела попасть в эту картину, что… провалилась на кинопробах. У меня еще не было линз, и я все время смотрела вниз – на отметку оператора, куда надо встать, чтоб не помешать свету… Через два года, когда Рязанов дал мне прочесть сценарий «Служебного романа» и спросил, понравился ли он мне, я сказала: «Очень понравился. Но вы же опять меня будете пробовать? Я опять провалюсь». «Нет, – ответил он. – Я буду снимать вас без проб!» Это было счастьем – попасть в мой любимый фильм!

Игра до смерти

Я была очень молодая и в Театре имени Маяковского еще играла в спектаклях девочек – и вдруг, за месяц до премьеры «Трамвая «Желание», режиссер Андрей Александрович Гончаров объявил, какой состав будет репетировать, и назвал четверых: Свету Мизери, Армена Джигарханяна, Игоря Охлупина и… меня! Мне это казалось несбыточным! Репетиции были очень трудные: Гончарова не устраивало, как действуют актеры, и он все время разговаривал вместе с ними. И вот мы со Светой репетируем первую, очень сложную сцену, когда я, Бланш Дюбуа, приезжаю к сестре Стелле, и сразу начинается трагедия – со слез и описания того, как я осталась одна. Мы ведем сцену, Света говорит, я говорю – и всё это в тишине. Тогда я останавливаюсь и спрашиваю: «Свет, а что, Андрея Александровича нет?» «Я здесь! – заорал Гончаров. – Продолжайте!» Тишина значила, что он принял наши репетиции, перестав играть за нас.

[:image:]

«Трамвай «Желание» – главный спектакль в моей жизни. Утром после премьеры мне позвонил корифей нашего театра Максим Максимович Штраух, который знал меня с пеленок: он снимался у моего папы в Ялте в картине «Доктор Айболит» и был свидетелем того, как я в год и месяц научилась ходить на съемочной площадке. Он позвонил и сказал: «Света, я тебя поздравляю!» И через паузу: «А теперь вот это все тебе нужно будет играть». Я играла этот спектакль 24 года без второго состава. Играла до смерти. И каждый раз, идя на спектакль, я вспоминала его слова. Армен Джигарханян однажды сказал про меня: «Мы все 24 года ждали ее смерти на сцене – и она нас ни разу не обманула…»

Два платья, голубое и черное

В фильме «Яхонты. Убийство» у Рустама Хамдамова, где я снималась, великий князь, супруга которого наняла меня фрейлиной, спрашивает у меня: «А вообще, есть ли в жизни счастье?..» На что я ему, выпив стакан водки и закусив черным хлебом, говорю: «Да! Счастье было у всех. В детстве».

В четыре года моя внучка Поля (актриса Полина Лазарева. – Е.С.) стала играть в спектакле «Кошка на раскаленной крыше» – когда мы начали репетировать, я узнала, что нужны будут дети, и притащила ее в театр! Когда взялись за «Мертвые души», Сергей Николаевич Арцибашев придумал, что в мечтах около Чичикова будут его детки – и я привела в театр внука Сережу. Поэтому можно сказать, что я отравила детей святой пылью кулис (смеется). У меня в «Мертвых душах» было два платья – голубое и черное. Когда Алина, Сережина мама, пришла за ним в театр, он ей сказал: «Мам? Сыграй ты вместо бабушки!» – «Ну что ты, это так сложно…» – «Да что тут сложного? – удивился Сережа. – Сначала голубое платье наденешь, а потом – черное».

P.S. «Всё, деточка. Хватит с вашим «счастьем», – улыбнулась мне актриса, до спектакля оставалось чуть-чуть. – У меня роль. Сейчас мне выходить».

[:wsame:]

[:wsame:]

Елена Савоничева

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика