Алексей Кортнев: Я не враг. Я сомневающийся друг

В интервью Sobesednik.ru Алексей Кортнев высказался о танках на «Нашествии», рецепте мира в обществе и поддержке геев.

Алексей Кортнев всегда легок, остроумен, обаятелен. И в песнях своих, и в жизни. Правда, в последние пару лет лидер группы, название которой – «Несчастный случай» – ему совсем не идет, признается, что он не то озадачен, не то подавлен в связи с тем, что происходит в стране.

Не враг, а сомневающийся друг

– Не так давно у вас появилась песня «Я офигеваю, мама», а у нас в газете есть рубрика «Здравствуй, мама!» Так вот, опытным путем мы выяснили, что люди нечасто обсуждают с мамой политические новости. А у вас – целое произведение, изобилующее сентенциями про вора-депутата в городе N и общую российскую безнадегу... Вам гастроли по России это навеяли?

– Да, несомненно. Точно так же, как «Шла Саша по шоссе», это написано во время езды по России. И в какой бы город мы ни приехали, обязательно во время концерта или до него приходит записка или кто-то спрашивает: «А вы будете «Я офигеваю» петь? Потому что это про наш город».

В гостинице в городе Братске к нам подошла управляющая, очень ухоженная 50-летняя дама, которую никак нельзя было заподозрить в протестных настроениях. Мы с ней выпили по бокалу белого вина, и она мне так и сказала: «Вы написали про наш город – всё от и до, я могу назвать фамилии тех, кого вы упоминаете в своей песне».

– Песня-то не новая: вышла год назад в альбоме «Кранты»...

– Год назад она выпустилась, но писалась долго. Я сочинял ее, наверное, года полтора.

– То есть еще до...

– Да-да, до украинского конфликта. То есть он уже назревал, уже гулял Майдан вовсю, но еще не было такой конфронтации с Россией.

– Но строчку «Распалившийся братской любовью народ аплодирует братской войне» вы успели написать. Однако во враги вас за это почему-то не записали…

– Меня записывали, но потом как-то выписали. Мой портрет клеили на пол в туалете на Киевском вокзале. Горжусь этим эпизодом. Но там быстро надрали уши тем, кто это сделал, – очевидно, сверху не было распоряжения заниматься такой фигней. Думаю, что не записали во враги, потому что я не враг ни в коем случае. Я сомневающийся друг.

– Весной вы признались, что у вас была подавленность от всего, что происходит вокруг. Сейчас это состояние прошло?

– Как-то притупилось. Мы летом отдыхали, и я сейчас занимаюсь такой абсолютно аполитичной деятельностью – мы пишем музыкальную сказку, я вообще вне политики и всего прочего. Но полностью состояние подавленности не ушло.

Я по природе своей очень миролюбивый человек, терпеть не могу жить в конфликте. В своей семье, например, всегда мирюсь первым. Или с друзьями если ссорюсь. Мы всегда находим возможность сказать друг другу «я был не прав», «я была не права», «давай жить дальше в любви». И когда вся моя страна, весь мой народ находится в конфликте чуть ли не со всем окружающим миром, кроме Северной Кореи и Венесуэлы, это меня не может не задевать.

[:image:]

Ты оказываешься в той самой ситуации, когда прапорщик идет в ногу, а вся рота не в ногу. Как-то так получается, что хорошие только мы и еще две страны, в которые страшно заехать, а весь остальной мир плохой. Я в это не верю. В это может поверить только прапорщик.

– Что нам нужно сделать, чтобы в обществе воцарились любовь и спокойствие?

– Вы абсолютно правы, нам не хватает именно спокойствия. Я не против тех шагов, которые предпринимает Россия, просто их нужно делать с чувством собственного достоинства.

У меня четкое ощущение, что у России за последние сотни лет есть две позиции. Или на коленях, как это называют наши квасные патриоты, или, как только Россия поднимается с колен, она тут же хватает дрын и начинает им размахивать. А просто встать достойно, отряхнуть грязь с этих колен, на которых стояли, и начать нормально работать, нормально общаться почему-то не получается. Что делать, чтобы это преодолеть, я не знаю.

Лучше пить пиво, чем садиться на танк

– Я испытал противоречивые чувства, побывав на последних двух фестивалях «Нашествие». Сначала на сцену выходит Александр Ф. Скляр и говорит, что эту песню Цоя мы посвящаем героям Новороссии, потом выходит Андрей Макаревич и говорит ровно противоположные вещи. Такое ощущение, что русский рок расколот.

– Я бы не назвал это расколом. Все-таки рок-н-ролльная среда способна к толерантности. Мы работаем со словом, с музыкой.

С тем же Сашкой Скляром, с которым мы действительно придерживаемся разных точек зрения (я их не назову противоположными, но мои взгляды на войну в Новороссии разнятся со взглядами Саши), только что вместе ездили на гастроли в тот же Братск, Усть-Илимск и прекрасно общались. Единственное, мы не говорили о политике, но у нас есть столько тем для разговоров, помимо этого – песни, спектакли, кино, литература, – он начитанный и очень умный человек. И мы способны не вцепляться друг другу в вихры, тем более что ни у него, ни у меня их нет.

– Может быть, в этом и есть рецепт для общества? Не касаться болезненных тем.

– Я думаю, что грандиозная ошибка – это постоянное накручивание, воспаление общественного мнения по поводу событий на Украине и вообще по поводу противостояния России и всего остального мира. Каждый вечер на всех центральных каналах обязательно идет какое-нибудь трехчасовое шоу про Украину, и это, конечно, оседает в головах. Когда с той и с другой стороны призывают подняться массы, это заводит все дальше и дальше.

Я очень редко не соглашаюсь со своим любимым мыслителем и поэтом Борисом Гребенщиковым, но когда Борис Борисович сказал, что война заканчивается тогда, когда ты выключаешь телевизор, я не могу с этим согласиться, потому что это в голове у Бориса Борисовича заканчивается война в этот момент, реальные люди продолжают гибнуть. Она не заканчивается именно потому, что идеологи и с той, и с другой стороны непрерывно орут в мегафон: убей, убей, убей…

– А что скажете про армию на рок-фестивале?

– Я это осуждаю. И там об этом говорил. В то же время я не могу осуждать «Нашествие», потому что в прошлом году у них вообще не было денег. То есть или бы не было вообще фестиваля, или он состоялся в такой форме с танками там где-то за леском и с агитацией в ряды Российской армии. В этом году уже было лучше. Потому что, слава Богу, наши власти предержащие сообразили, что надо чуть-чуть отпустить вожжи, и разрешили пивным компаниям быть спонсорами, и участие Министерства обороны сократилось в три или четыре раза, что очень неплохо.

[:image:]

– Разве сократилось? Они туда даже новую технику привозили…

– Это было не так заметно. Одно дело, когда над сценой написано «садись на танк», а другое дело – «пей пиво такое-то». Мне второе гораздо ближе.

– Вас, Алексей, за такое снова нарисуют в туалете Киевского вокзала. Скажут: армию в пиве утопили и радуются.

– Ну, если армию можно утопить в пиве, то…

Путин и Христос

– Следующей весной грядет большое позитивное политическое событие – выход продолжения фильма «День выборов». Знаю, что вы с «Квартетом И» недавно вернулись из Астрахани...

– Я пребывал на съемках в совершеннейшем восторге. Было очень здорово, смешно. Сценарий прекрасный. Если его удастся адекватно перенести на пленку, это будет хороший кинофильм.

– Темы новые появились?

– Там совершенно новая интрига со старыми и любимыми персонажами. В частности, с атаманом Парамоновым (персонаж, которого играет Кортнев. – К.Б.), но появились и новые. Полноценный сиквел – что случилось через восемь лет.

– Помню, что в первый фильм из спектакля не взяли вашу песню «Путин и Христос». Возможно, именно с этого момента президента России стали называть человеком, про которого нельзя шутить. Прошло восемь лет, и вопрос теперь стоит совсем по-другому: все ли вообще улавливают в этой песне сатиру?

– Далеко не все. Она вообще фантастически развивается, волнообразно. То народ хохочет, то не знает, куда деваться, то чуть ли не честь отдает.

Мне кажется, когда ироническую песню люди начинают воспринимать всерьез, в этом наивысшая ирония. Тогда я считаю, что добился максимума и задачу выполнил на сто процентов.

– Вдобавок ко всем вашим грехам и политической неблагонадежности (это ирония, прошу заметить) вы не раз делали заявления если не в защиту гей-сообщества, то против гомофобии в России.

– Да, я очень последовательно высказываюсь, можно сказать, что и в защиту гей-сообщества. От ребят надо просто отстать. Вся эта истерика угомонится сама собой, если не трубить об этом каждый вечер, как о конфликте на Украине. Был какой-то истерический всплеск этой темы, кому-то наступили на мозоль, а сейчас истерика все-таки пошла на спад.

С гомофобией поразительно еще и то, что процветают жуткое лицемерие и двуличие. Мы же продолжаем ходить толпами на концерты певцов и артистов с гомосексуальной ориентацией, которую они даже не скрывают. Другое дело, что и не афишируют, не преподносят ее как нечто особенное. Но все прекрасно знают, что вот человек гомосексуалист, но собирает стотысячные залы. И прекрасно!

Все носят одежду от Дольче – Габбаны, от Кляйна и проч. Все одеты в джинсы и костюмы, сшитые гомосексуалистами, все депутаты. И что? Ну, одевайся тогда в «Москвашвее», если уж ты так против. Надо просто успокоиться и сосуществовать мирно. Как с Украиной, так и с этим.

– Вас-то в данном случае попрекнуть никто не сможет как многодетного отца…

– Согласен.

– У нас, кстати, немало известных многодетных отцов – Охлобыстин, Дибров, вы. Порой возникает ощущение, что приходится, несмотря на статус, несмотря на неплохие заработки, все-таки больше брать на себя работы или в рекламе сниматься… И думаешь: ну если ЭТИ вынуждены так зарабатывать, то что же делать простому многодетному отцу?

– На самом деле у меня все хорошо в финансовом плане, грех жаловаться, я зарабатываю много денег, но мы их и ухлопываем много. Потому что занимаемся сейчас образованием и воспитанием детей. Сын играет в гольф профессионально – это съедает большие деньги. И вообще, хотим, пока в силах зарабатывать, развиваться и укрепляться. Дом построить или еще что-нибудь. У меня работы достаточно много, и потом, у меня жена все-таки старший тренер национальной сборной.

«Роснефть» и наливочка

– Корпоративов в связи с кризисом меньше стало?

– Да, существенно меньше. Зато стало больше нормальных человеческих концертов по билетам. Денег стало меньше, а удовольствия больше, потому что играть корпоративы – это не великое наслаждение, скажем прямо. Мы стали больше работать в подмосковных маленьких городах… В общем, наслаждаться свободой.

Самый болезненный удар по нам нанес даже не кризис, а распоряжение Владимира Владимировича Путина о том, что российские государственные корпорации больше не радуются за государственный счет. С чем я абсолютно в общем-то согласен, это мудрое и справедливое распоряжение. Но оно выбило из артистических карманов сразу половину заработков, когда все эти Росгидро, Роснано, Росэнерго перестали праздновать Новый год. Тут-то все и приуныли.

– А они реально перестали?

– Ну, я думаю, что все равно втихаря, конечно, своих любимых приглашают. Но раньше какая-нибудь «Роснефть» могла организовать под Новый год концертов 20–30 во всяких своих «дочках». Поп-звезд на всех не хватало, поэтому перепадало работы и рок-н-ролльщикам. А сейчас уже шиш, конечно, с маслом.

– Возможно, поэтому ваш директор очень надеется, что мы выпустим это интервью к ноябрьским концертам «Несчастного случая». Чем заманивать туда будете?

– Мы возродили формат, который придумали лет 12–13 назад, так называемые халатные концерты. Будем играть 18–19 ноября в Питере, в Театре эстрады, и потом 25–26 ноября в Москве, в ЦДХ...

– В халатах?

– В халатах. Вся прелесть в том, что это такой квартирник, и многие зрители у нас тоже берут с собой халаты-пижамы, в них переодеваются, приносят с собой всякие наливочки, соленья.

– А что, можно и наливочку?

– Да, можно и наливочку. И в течение концерта мы всех зовем на сцену, правда, не больше двух человек одновременно, потому что иначе бардак начинается страшный. Люди выходят к нам на сцену, мы с ними здороваемся, выпиваем, закусываем, пьем чай, едим варенье, которое они приносят. В течение одной песни они видят, как это звучит с обратной стороны, могут посмотреть в зал.

Для зрителей это всегда очень прикольно. Так что милости п­росим.

[:wsame:]

[:wsame:]