Скандал из-за фильма "44": полоскание мозгов и боль двуличия

Судя по болезненной реакции на неоднозначный фильм, условные акции российской культуры падают всё возрастающими темпами.

[:rsame:]

Некоторое время назад я писал о том, что победа фильма «Левиафан» режиссёра Андрея Звягинцева в зарубежной номинации «Оскара» означала бы одну нерадостную вещь: вся российская «экзотика», изображённая в фильме — коррупция и лицемерие, безнадёга и порождённое ею пьянство — теперь в гораздо большей мере будут составной частью «экспортного» образа России, нежели гармонь и лосось, матрёшка и балалайка. Россия перестанет быть действительно одной из главных стран мира с точки зрения культурных кодов и станет одной из десятков стран мирового захолустья, где, с точки зрения «золотого миллиарда», люди выживают бог весть как и где интересно может быть только их выживание, а не национальный характер, который такие трудности якобы выковывают.

Фильма «Номер 44» я, в отличие от министра Мединского и прочих критиков, не видел. Но коль скоро у нас мнение оскорблённых зрителей, не видавших спектакля «Тангейзер» в глаза, оказалось приоритетнее основанного на экспертизе решения суда, то я не собираюсь быть самым рыжим: значит, и мне можно высказываться исходя из общих соображений.

Так вот, судя по самым нейтральным описаниям, в фильме и впрямь немало «развесистой клюквы». Общественность встала на дыбы, потребовала не допустить — и не допустили. Если мне не изменяет память, Казахстан в своё время проявил больше выдержки в отношении комедии скандальной комедии «Борат». Может быть, я ошибаюсь. Что ж, в таком случае государственная культурная политика России находится примерно на уровне государственной культурной политики Казахстана.

Вообще, как гласит старая поговорка, если на улице кричат «дурак», не обязательно оборачиваться. По крайней мере, можно сойти за умного. Невозможно ведь объяснить формально, почему современная демократическая Россия так кровно обижается на поругание памяти сталинского СССР и коммунистического режима. У нас теперь другая страна, другие границы и другое название, другие люди и другое государство. Почему мы воспринимаем как личное оскорбление вольную интерпретацию образов давно обанкротившегося и развалившегося государства и давно разоблачённого и заклеймённого тирана?

[:same:]

С одной стороны, непонятно. А с другой стороны, всё ясно как белый день. Уже очень давно нам объясняют, что Советский Союз, наша общая родина был такой великий, что этим величием можно и даже нужно гордиться даже после его смерти. Этим нам предлагается прикрыть тот постыдный факт, что с тех пор у нас не появилось ничего сопоставимого, чем можно было бы гордиться. (Ну, видимо, не появилось, раз нам всё время подсовывают то старое.)

Я не знаю, появилось ли, но мне вообще кажется, что копаться в прошлом в поисках чего-то, чем можно гордиться, плохая идея. Нам хотят привить подход к истории, достойный гоголевского Плюшкина: сгрести в одну кучу и действительно достойные воспоминания, и такие моменты, которые давно растеряли позолоту, и даже то, что давно иструхло или просто превратилось в кучу дерьма. И этой кучей от нас требуют любоваться и восхищаться — именно всем в совокупности, ничего не отделяя. Как будто стоит цель, чтобы даже самые светлые воспоминания — тот же Гагарин, та же Победа — поглубже пропитались разной идеологической гнилью и плесенью.

Но есть у этой истории и обратная сторона. Потайной карман, вернее. Двойное дно. Нашу привязанность к давно отмершему можно сравнить с фантомными болями человека, которому что-то ампутировали — это образ неновый. Но вот те, кто пытаются нас убеждать, что с нами всё в порядке и что врачи-вредители вместо гангрены отрезали нам наш самый сильный член, лукавят. В нашем протезе у них хранится КОКАИНУМ. Помните, как в другом фильме с изрядным содержанием «развесистой клюквы»?

Наши мелкопоместные шварценеггеры всё норовят у них этот протез отобрать и этот самый КОКАИНУМ, контрабандно хранимый под прикрытием светлой памяти о советском времени, высыпать нам на всеобщее обозрение. Смотрите, мол, вам полоскают мозги рассказами о патриотизме, об импортозамещении, о загнивающей Гейропе — а у самих там дома, офшоры, дети учатся и живут безвылазно, жёны там рожают и т. д. и т. п.

[:rsame:]

Впрочем, если у людей в голове победа над нацизмом с его концлагерями, преследованием инакомыслящих и антисемитизмом уживается с апологией сталинщины с её ГУЛАГом, статьёй 58, депортацией «народов-предателей» и борьбой с космополитизмом, да притом ещё попарное сравнение этих черт тянет на статью; если им не кажется странным, не в пример нобелевскому лауреату, что чудо-люди «смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою», — что удивляться, что у них звериная ненависть к врагу сочетается с непреодолимой тягой разлагаться как он, вместе с ним, лучше него.

Наверное, единственный способ не «расколоться», не заржать аки конь и не разрыдаться одновременно от всей этой демагогии — это сохранять не менее звериную серьёзность. Думается, именно поэтому здесь, в России, не место ни развесистой клюкве, ни пчёлкам с их тверкингом, ни много чему ещё, что посягает на гранит наших лиц и заставляет приподнимать бровь. Какая там, к чёрту, культура, какое искусство. Есть уже, наверно, десяток объяснений, почему россияне не улыбаются. Вот ещё одно: чтобы выжить. Иначе слишком уж трудно изо дня в день, год за годом сохранять маску Януса на лице. Однажды сорвавшись на нервный смех, надеть обратно эту личину не выйдет без боли.

[:wsame:]

[:wsame:]